Любовь по договоренности - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Лубенец cтр.№ 33

– Ну давай, – почему-то согласилась я. Этот мужчина все еще имел надо мной необъяснимую власть.

Георгий сразу полез в карман куртки и вытащил что-то вроде ежедневника в тисненой черной коже, вынул одну из заложенных между страниц фотографий и передал мне со словами:

– Вот оно, наследство.

Сразу скажу, на шпагу это походило меньше всего. В плоской коробочке на винно-красном бархате лежала, свернувшись в колечко, прехорошенькая серебряная змейка. В центр каждой чешуйки, отороченной золотом, были вставлены мелкие сверкающие камешки. Два больших розоватых камня изображали глаза. Больше всего это изделие напоминало браслет.

– Ну и при чем тут шпага? – недоуменно спросила я.

– Это она и есть! Шпага-змея. Кольцо – это ножны, скрывающие в себе очень гибкий, упругий клинок. Голова и начало туловища – рукоять. В нее вмонтирована пружинная защелка, фиксирующая клинок в ножнах. Такие штуки делали в Толедо в шестнадцатом-семнадцатом веках. В оружейных лавках они так вот и продавались, непременно свернутыми, чтобы сразу были видны свойства.

– Вот это да-а-а-а… – протянула я. – А будто браслет…

– Ну… похоже, хотя много крупнее… Могли носить такую шпагу в качестве поддержки пышного рукава по моде того времени… А длина клинка, между прочим, около метра…

– Ты хочешь сказать, что твой отец где-то купил такое сокровище? Аж семнадцатого века?

– Нет, конечно. Это подарочная шпага, тоже безусловный шедевр испанского оружейного искусства, но середины девятнадцатого века. Скорее всего, она была изготовлена по специальному заказу для вручения в качестве памятного подарка высокопоставленному лицу, возможно, военному. Я справлялся у знатоков. Аналогов этой шпаги, похоже, нет ни в музейных, ни в частных коллекциях. Вот посмотри…

Георгий вынул из ежедневника еще несколько фотографий, представляющих шпагу в развернутом виде. Острый, тонкий клинок был покрыт изящным растительным орнаментом, вязью из листьев.

– Видишь, какая красота! Это травление и золочение. Вот тут, возле рукояти, в картуше…

– В картуше? – переспросила я.

– Ну да… Картуш – это часть орнамента в виде свитка с завернутыми краями, – с удовольствием начал объяснять Георгий. – Вот он… Внутри написано, что клинок изготовлен в Толедо, в 1646 году… Ну… копия точная, поэтому все сохранено… А на другой стороне… – Далматов протянул мне еще одну фотографию, – …изображен испанский герб, а здесь, видишь, какая-то надпись… пытался сам переводить, ерунда какая-то получается…

Я с интересом рассматривала снимки. Особая эстетика холодного оружия все-таки заворожила. Страсть Георгия к клинкам стала мне как-то понятнее, хотя все равно никак его не оправдывала.

– Красивая игрушка, – произнесла наконец я, возвращая Далматову фотографии.

– Что ты! Это не игрушка! Ей убить человека – как нечего делать!

– Но она должна пружинить, отклоняться в сторону…

– Ничего подобного! Наши уркаганы делают заточки из стальных рулеток, которые, как ты знаешь, смотаны вообще в спираль, и ничего, справляются с ними. А такие клинки производили настоящие мастера своего дела. Думаю, просто нужен был навык. Важно не только вовремя выхватить клинок, но и правильно оценить расстояние, на которое он распрямится, выскочив из ножен.

– А где ваш отец взял эту шпагу?

– Не знаю. Не захотел говорить. Я думал, что потом как-нибудь расскажет, но он не успел. Сердечный приступ сразил неожиданно и наповал.

– Ну и сколько стоит такая шпага? – Я вернула его к нашим баранам.

– Я пытался навести справки. Похоже, она вообще бесценна, как уникальное произведение оружейного искусства. Ну а если все же продать, например, серьезным коллекционерам, то можно выручить фантастические деньги. Даже не берусь сейчас подсчитать нули… Ты хоть поняла, почему я не хотел подпускать Бо к этой шпаге?

– Конечно! Ты хочешь владеть ею безраздельно!

– Да… Слова вроде правильные, но получается как-то неверно, извращенно… Понимаешь, мне не жаль было бы отдать брату сколь угодно много денег, хоть все, если б отец их нам оставил. Я хорошо зарабатываю сам. Но он оставил шпагу, а Богдан, который давно живет за мой счет, ее непременно продаст за гроши по сравнению с тем, что она стоит на самом деле.

– Ты мог бы научить его, как сделать так, чтобы не продешевить!

– Как ты не понимаешь: отец не хотел, чтобы мы эту ценность продавали. Он желал, чтобы шпага переходила по наследству, а у нас с братом, как на грех, детей нет…

– И ты хотел, чтобы я тебе дитя организовала, так? – зло спросила я.

– Честно говоря, это было бы здорово! – с грустной улыбкой ответил он. – Ты, я, наш ребенок и наследная шпага – что плохого в таких моих мечтах?

– Ты же от брата скрыл завещание! Ты высмеивал всех его девушек, чтобы он, не дай бог, не очаровался кем-нибудь, не женился и не заимел наследника раньше тебя!

– Завещание я скрыл, да! Но я объяснил тебе почему! А жениться я ему вовсе не мешал! С чего ты взяла?

Я чуть не ляпнула, что узнала об этом от Марины. Пришлось сказать первое, что пришло в голову:

– Потому что так считал сам Бо!

– Это он тебе сказал?

– Бо говорил, что тебе не нравилась ни одна из его девушек, и ты всеми силами каждый раз пытался убедить брата, что его избранница никуда не годится!

– Возможно, оно так и было, поскольку ни одна из его подружек действительно не годилась на роль жены!

– И ты посчитал, что имеешь право отбраковывать неподходящих?!

Георгий тяжело вздохнул, провел рукой по лицу и произнес:

– Ну… ты же мало знаешь для того, чтобы делать выводы. Когда отец показал мне эту шпагу и объяснил, какие условия нам выставит, он попросил меня, чтобы я не позволил Бо жениться ради наследства на первой же попавшейся профурсетке!

– Но Богдан ведь не знал о наследстве!

– Да какая разница! Я рядом с ним не видел ни одной нормальной девушки! Только девки-однодневки!

– А отец не объяснил, почему так ограничил вас в сроках? Какая ему разница, когда вы произвели бы на свет ребенка?

– Наш отец всегда был несколько странным и своими принципами ни за что не хотел поступаться. Бо он считал шалопаем и «недоумком». Говорил, что если младший сын до тридцати лет не женится, значит, «в ум уже никогда не придет», а потому все, кого он родит после, его уже не волнуют.

– Странно. Ведь чем старше человек, тем умнее. Вашему отцу не приходило в голову, что остепениться можно и в тридцать лет, и в сорок…

– А наш папенька народную мудрость в пример приводил: «В двадцать лет ума нет – не будет, в тридцать лет жены нет – не будет…» В уме он Богдану давно отказал, а на жену до тридцати все же надеялся.