Толкин - читать онлайн книгу. Автор: Геннадий Прашкевич cтр.№ 65

42

Вот, собственно, и всё. Продолжение «Хоббита» всеми этими историями было попросту предопределено. Оставалось только записать его так, чтобы оно заинтересовало многих. Именно — многих. Притом записать нужно было не теряя чувства вкуса и меры. Последнее для Толкина было чрезвычайно важно. Можно судить об этом по письму, в котором, откликаясь на просьбу издателя, Толкин высказывается о романе своего друга Клайва С. Льюиса «За пределы безмолвной планеты», как раз подвергшемся уничижительной оценке некоего рецензента.

«4 марта 1938 г. Нортмур-роуд, 20, Оксфорд.

Уважаемый мистер Анвин! Льюис — мой большой друг, мы с ним, как говорится, родственные души (две его рецензии на „Хоббита“ — тому подтверждение). В силу этого я понимаю его лучше многих, хотя при этом, возможно, мы часто оцениваем свои труды в несколько розовом свете.

Но Вы спросили моего мнения — вот оно.

Я прочел роман Льюиса еще в рукописи и до того увлекся, что просто не мог отложить его в сторону, пока не дочитал до конца. Мое первое критическое замечание сводилось к тому, что роман слишком короткий. Я и по сей день считаю, что этот упрек мой справедлив в силу как практических, так и эстетических соображений. Прочие критические замечания касательно стиля (Льюис часто склонен к довольно неуклюжим, можно сказать, вымученным пассажам), нестыковок в сюжете и филологии с тех пор были учтены, и соответствующие поправки внесены, к полному моему удовлетворению. Автор сохраняет отдельные образчики лингвистического творчества, которые мне лично не по душе, но это всего лишь вопрос вкуса. В конце концов, Ваш рецензент счел и мои вымышленные имена, с любовью и тщанием продуманные, „зубодробительными“. В целом лингвистические построения и филология у Льюиса более чем хороши. Все, что касается малакандрийского языка и поэзии, просто превосходно, исключительно интересно и намного превосходит то, что обычно получаешь от путешественников по неизведанным пределам. Обычно языковые трудности или попросту игнорируют или обходятся стряпней на скорую руку. А здесь все не только достоверно, но полно глубокого смысла.

Отзыв Вашего рецензента меня расстроил.

Первым моим побуждением было съязвить, что человек, употребляющий слово „чухня“, неизбежно сочтет такого рода литературу именно „чухней“. Но будем благоразумны. Я, конечно, понимаю: для того, чтобы обладать хотя бы умеренной рыночной ценностью, подобная книга должна пройти испытание с точки зрения внешнего впечатления. Сам я большой поклонник этого жанра и даже „Землю под Англией“ прочел не без удовольствия (притом что это — образчик не из лучших и во многом мне антипатичен). Мне показалось, что роман „За пределы безмолвной планеты“ выдержал указанное испытание вполне успешно. Первые главы и описание способов перемещения в пространстве или во времени, как правило, самое слабое место таких историй, но здесь они достаточно хорошо проработаны; хотя следовало бы отвести больше места приключениям на Малакандре, чтобы оправдать и уравновесить вводную часть. Само собой, тема трех отдельных разумных видов (хнау) требует уделить больше внимания именно третьему виду — пфифльтриггам. Кроме того, с художественной точки зрения центральный эпизод — визит в Эльдилорн — подан слишком уж быстро. И вообще, по чести говоря, не слишком ли коротка книга для такого сюжета?

Следовало бы отметить, что для более интеллектуального читателя данная история заключает в себе множество философских и мифологических скрытых смыслов, что несказанно увеличивает ее значимость, нимало не умаляя внешней „авантюрности“. Слияние vera historia с mythos, на мой взгляд, просто неподражаемо. Разумеется, есть там и элементы сатиры, неизбежные в любом рассказе о путешествии, есть и отголоски сатиры на другие, на первый взгляд схожие произведения „научной фантастики“ — как, например, ссылка на представление о том, что высший разум непременно должен сочетаться с жестокостью. А в основе всего лежит миф о Падении Ангелов (и о падении человека на нашей безмолвной планете); и центральный образ — скульптура с изображением планет, на которой знак Ангела нашего мира стерт.

У меня в голове не укладывается, как можно говорить, будто все это в зубах навязло, разве что а) человек считает данный конкретный миф „чухней“, не стоящей внимания взрослого (даже в качестве мифа); или б) использование мифа либо не оправданно, либо, возможно, неудачно. Уарса, конечно, никак не подходит под определение „милого и доброго научного боженьки“, но представляет собою нечто настолько разительно отличное, что отличие, похоже, так и осталось незамеченным, а именно: он — ангел. Однако даже в качестве „доброго и милого научного боженьки“, на мой взгляд, он выгодно отличается от верховных владык других историй такого рода. Имя его не придумано, но заимствовано из Бернарда Сильвестра; кажется, это объясняется в конце книги (не то чтобы я считал, будто эта высокоученая подробность ужасно важна, но она имеет право на существование наравне с псевдонаучной ученостью).

В заключение могу заметить, что, назвав пфифльтриггов „рабочими“, Ваш рецензент снова не вник в суть и был введен в заблуждение современными представлениями, в данном случае совершенно неприменимыми.

Но, кажется, я сказал уже больше чем достаточно.

Я, например, обнаружив эту книгу в продаже, купил бы ее за любую цену и во всеуслышание рекомендовал бы ее как „триллер“, написанный (как ни странно и вопреки всему) интеллектуалом. Но я с грустью сознаю, что, судя по всем моим попыткам разжиться подходящим чтивом, даже через платный межбиблиотечный абонемент, вкусы мои нормальными не назовешь» ^[216].

Вряд ли Толкин в то время знал, что именно вырастет из смутного пока замысла «Властелина Колец», но он задумал новый роман прежде всего как книгу для взрослых. Творцы не всегда помнят о том, что великие герои приходят из обыкновенных малых народцев, обитателей равнин, а взрослые читатели — из детей, постепенно взрослеющих, уходящих из детства.

43

Кстати, о детстве, тайнах и авантюрах.

В середине «Хоббита» есть сценка, которая никак не используется в дальнейшем развитии сюжета и не имеет никакого другого очевидного объяснения, кроме как любовь к тайне. Бильбо и гномы собираются переправляться через реку в Лихолесье, и тут, откуда ни возьмись, является олень. Он одним прыжком перемахивает неширокую реку и в прыжке задевает копытом толстяка Бомбура. Тот падает в реку и начинает тонуть. Король гномов Торин ранит оленя стрелой, и тот скрывается в лесу.

Этим дело, однако, не ограничивается.

«Вдруг вдалеке запели охотничьи рога, и послышался собачий лай. Впечатление было такое, будто с севера по тропе приближается охота. Гномы притихли, настороженно прислушиваясь. Бомбур спал, его широкое лицо расплылось в улыбке — толстяку явно снилось что-то приятное. Внезапно из мрака выскочила снежно-белая лань, а за ней детеныши. Животные словно светились. Прежде чем Торин успел открыть рот, трое гномов схватились за луки. Но ни один выстрел не достиг цели» ^[217].