Горестная история о Франсуа Вийоне - читать онлайн книгу. Автор: Франсис Карко cтр.№ 36

Он обнял Изабо за талию и приник к ней, как вдруг перед скамьей вырос Сермуаз, приближение которого Франсуа проворонил, и воскликнул:

— Благодарение Господу! Наконец-то, мэтр Франсуа, я отыскал вас!

Изабо вскочила со скамьи.

— Добрый вечер, — сухо поздоровался Франсуа.

Он тоже встал и, глядя в глаза Сермуазу, осведомился:

— Что вам угодно? У вас ко мне какие-нибудь претензии?

Сермуаз усмехнулся, и Франсуа, видя, что он ищет оружие, схватил его за руку и предложил:

— Сядьте. Давайте поговорим.

— Ну нет, — отскочив в сторону, прошипел побледневший от ярости священник. — Разговора у нас не получится, вам придется дать мне удовлетворение. — Ах, вот как?

Вместо ответа Сермуаз выхватил кинжал, взмахнул им и ударил поэта, нанеся серьезную рану: лезвие почти отхватило ему нижнюю губу, из которой хлынула кровь.

Изабо спаслась бегством. Франсуа, преследуемый Сермуазом, тоже бросился бежать, но через несколько шагов остановился, выхватил кинжал и нагнулся к земле. Около монастырской стены он поднял булыжник, и когда изрыгающий проклятия Сермуаз настиг его, вонзил тому в пах кинжал, который так и остался торчать в ране. Сермуаз пошатнулся.

— Ты сам нарывался на это, — бросил ему Франсуа.

Однако окровавленный Сермуаз не угомонился, он накинулся на поэта, и тот, подняв булыжник, который сжимал в руке, изо всей силы ударил им священника.

— Убивают! — неожиданно завопил какой-то прохожий. — Держи убийцу!

Франсуа повернулся к нему и сказал:

— Я не виноват. Он напал на меня.

— Он почти убил его! — воскликнула женщина в летах.

— Я?

— Ты, а кто ж еще? — подтвердил прохожий, первым поднявший крик, и, указав на Сермуаза, сказал: — Давайте отнесем его к лекарю, чтоб ему помогли, если только уже не поздно. Ну, кто со мной?

Франсуа в совершенной растерянности стоял, промокал кровь на губе и смотрел, как набежавшие прохожие подняли Сермуаза и понесли его в сторону квартала Сен-Бенуа. Ошеломленно оглядывая людей, которые стояли кольцом вокруг него, он только тупо повторял:

— Я не виноват. Видите, он ранил меня. Я защищался.

— Смывайся отсюда, — посоветовал кто-то из толпы. — И побыстрей.

— Ну да…

— Смывайся, говорят тебе.

— Но почему?

— Да потому, что ты влип в дерьмо, — растолковал ему тот же голос.

Поняв, что совет весьма разумен, Франсуа медленно пошел по улице Матюрен. И, лишь пройдя изрядный кусок, бросился бежать и остановился только у лавки цирюльника.

Рана горела: почти что отрезанная губа открывала нижние зубы и челюсть распухла и почернела. Цирюльник наложил на рану повязку, после чего спросил у Франсуа, поскольку должен был сообщать о всех ранениях в превотство, как его зовут, а также где и кто его ранил.

— Звать меня Франсуа Мутон, — ответил поэт.

Цирюльник кивнул и сказал:

— Сейчас тебе надо будет подписаться.

— У меня болит…

— Распишись здесь, — указал цирюльник, после того как записал, что у нижеподписавшегося наполовину отрезана нижняя губа вследствие удара кинжалом, нанесенного неким Сермуазом. — Давай…

— Погодите, я должен прочитать, — возразил Франсуа.

Но так как цирюльник пошел и из предосторожности запер дверь, Франсуа взял перо, однако вместо того чтобы поставить в указанном месте подпись, нарисовал жирный крест, заявив, что писать не обучен.

Дни следовали за днями, ползли медленно, неспешно, и много прошло их между тем вечером праздника тела Господня, когда Вийон был арестован за убийство Сермуаза, и зимним утром, в которое он возвратился в Париж после полугода скитальческой жизни по дорогам, лесам, селениям, безмолвным и безлюдным равнинам. Франсуа превратился в оборванца. Он высох, почернел — ни дать, ни взять, цыган, — глаза ввалились, рот обезображен уродливым шрамом, одежда превратилась в лохмотья, и во всем его существе ощущалась тревога, а в глазах затаился нескрываемый страх.

Но зато какую он чувствовал ненависть к тюремщикам, стражникам, следователям, а главное, к палачу, который сгреб его, связал и подверг пытке! Он вспоминал, какие страдания вытерпел из-за всех них в Шатле после убийства Сермуаза, вспоминал про свои страхи, про холодный пот, которым обливался, после того как подал апелляцию в Парламент и ожидал ни жив, ни мертв, сумеет ли Робер д’Эстутвиль избавить его от виселицы и добиться помилования — замены смертного приговора изгнанием. Ведь Франсуа был на волосок от петли. И знал это. Его плоть еще не забыла леденящий ужас, какой он тогда испытывал, и тем не менее Франсуа вовсе не думал об исправлении, он закоренел во зле и не собирался порывать с ним.

Колен, с которым он встретился в тот день, когда покидал Париж, и помирился, повел себя в отношении его, подобно великодушному вельможе. Он направил изгнанника в городок Бур-ла-Рен к некоему цирюльнику по имени Перро Жирар, и тот приютил его у себя и заботился о нем, а на вопрос, сколько это будет стоить, словно бы нехотя ответил, что у него с Коленом свои расчеты, так что Вийону платить ничего не пришлось. Этот славный человек поначалу изрядно удивлял поэта, однако, поскольку он пребывал в постоянных сношениях с весьма сомнительными людьми, что по ночам тайком приходили к нему по одиночке и группами из Парижа, Франсуа в конце концов перестал удивляться чему бы то ни было и счел совершенно естественным, когда однажды вечером в дом цирюльника неожиданно заявился Белые Ноги, сказал, что пришел по поручению Колена, забрал Вийона и довел до перекрестка на Орлеанской дороге, где они и расстались. Но прежде чем расстаться, Белые Ноги, который на всем пути рта не раскрыл, велел поэту идти по правой дороге до аббатства, где ему будут обеспечен кров, пропитание и все прочее. Это оказалось аббатство Пуррас ^[26]; там Франсуа получил приют — кстати, не он один, — но его аббатиса приняла с великим удовольствием, удерживала больше месяца, и они вместе предавались всевозможным увеселениям и радостям. Однако Франсуа в конце концов наскучила такая жизнь, и он самовольно вернулся в Бур-ла-Рен, где узнал, что Колен время от времени неожиданно появляется у цирюльника. Вскоре он встретился с Коленом и умолил обратиться от его имени к Марте и к мэтру Гийому с настоятельной просьбой добиться отмены приговора, обрекшего его на изгнание. Колен, выглядевший крайне озабоченным, заверил его, что и Марта, и каноник церкви святого Бенедикта вовсю хлопочут о нем и надеются получить указ о прощении. Оставалось ждать, а так как денег у Франсуа не было, ему пришлось брать их у Колена и Перро Жирара, которые быстро вовлекли его в свои темные дела.