В руках врага - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Марк Вебер cтр.№ 96

Намерения Рэнсом представлялись очевидными. Карательные органы Народной Республики давно пришли к выводу, что бесследное исчезновение оказывает на общество более сильное воздействие, чем даже публичная казнь. Эта тактика широко использовалась режимом Законодателей, а после переворота стала основой карательной политики новой власти. Политики весьма эффективной, мрачно подумала Хонор, ибо безвестное исчезновение дорогих тебе людей пугает больше, чем смерть. Смерть страшна, но лишь до того, как придет. Ее наступление подводит итог всему, в том числе и страху. А вот если близкие ничего не знают о судьбе пропавшего человека, у них всегда остается безумная надежда на то, что он еще жив и содержится в тайном заточении. А надежда позволяет властям держать друзей и родных пропавшего в покорности, гипнотизируя их иллюзией возможности возвращения того, кого они любят.

Правда, с Хонор дело обстояло иначе: Рэнсом разыграла этот спектакль перед камерами именно для того, чтобы получить официальный повод для казни. Конечно, она могла и передумать: в конце концов, секретарь по открытой информации запросто могла не выпустить в эфир подготовленный материал, однако Рэнсом явно хотела иного – чтобы все враги, внутренние и внешние, реальные и воображаемые, знали о судьбе Харрингтон. Стало быть, репортаж о ее пленении и казни должен был стать темой специальных выпусков новостей выходивших под шапками «Десница народного правосудия» или «Народ карает беспощадно», всегда предварявших сообщения о «суровой, но справедливой каре», постигшей очередного видного «врага народа». По правде говоря, Хонор удивлялась тому, что ее не расстреляли до сих пор: зачем тащить пленницу на другой конец галактики, если ее запросто можно прикончить в системе Барнетта?

Как ни странно, Хонор не могла заставить себя не задаваться такого рода вопросами, ибо размышления о собственной кончине содержали в себе некое странное очарование. Не потому ли Рэнсом избрала местом казни лагерь «Харон», подумала она, что решила официально признать существование этого тайного узилища? Это означало бы отказ от политики, практиковавшейся в течение десятилетий МВБ Республики Хевен и сохранившейся после замены министерства на Бюро ГБ: в отдаленном уголке сознания Хонор даже промелькнула мысль о том, что ей стоит гордиться ролью катализатора столь значимого события.

В течение семидесяти с лишним лет Законодатели, а следом и Комитет общественного спасения упорно отрицали сам факт существования планеты Аид и лагеря «Харон». Все распространявшиеся на этот счет слухи объявлялись клеветническим вымыслом, распространяемым врагами безо всякого на то основания – в чем Законодателям почти удалось убедить даже разведывательные службы Звездного Королевства. Как отмечали многие аналитики, для поддержания в обществе атмосферы постоянного страха достаточно одних лишь слухов о существовании столь ужасного места, к тому же распускать слухи намного дешевле, чем действительно содержать тайный концентрационный лагерь. Существовали и свидетельства противоположного: немногочисленные восставшие из небытия «реабилитированные» в массе своей держали язык за зубами, однако иногда в обрывках разговоров проскакивало упоминание о планете, официально носившей имя Аид, но именовавшейся побывавшими там не иначе как Адом. Координаты ее оставались тайной БГБ, но все донесения сходились на том, что побег оттуда невозможен и что именно туда были отправлены все сколько-нибудь заметные узники, исчезнувшие в застенках Республики за последние семь стандартных десятилетий.

И вот теперь Рэнсом вознамерилась воспользоваться казнью Хонор для того, чтобы официально признать существование якобы «придуманного» лагеря. На миг Хонор даже воодушевилась, сочтя такое намерение свидетельством слабости: только неуверенность в прочности своей власти и желание подкрепить ее еще большим страхом могли подтолкнуть Рэнсом к раскрытию мрачной тайны. Однако воодушевление тут же сошло на нет: о чем бы ни свидетельствовало принятое решение и каковы бы ни были его долгосрочные последствия, ей, Хонор Харрингтон, этих последствий не увидеть. Она понимала это, как понимала и другое: Рэнсом и выполняющая ее приказы охранница добиваются, чтобы ощущение беспомощности и безысходности раздавило ее как личность еще до казни. Память Хонор, словно заезженная пластинка, вновь и вновь прокручивала слова Корделии, явно стремившейся вбить в ее сознание мысль о том, что ни у нее, ни у Нимица нет будущего. Это погасило последние тлеющие угольки надежды, заставив Хонор осознать свое положение с ужасающей ясностью, однако принесло и своего рода облегчение: терять больше было нечего. К ее сознанию услужливо подкрадывалась апатия.

Какой смысл упорствовать, силясь до последнего вздоха сохранить честь и достоинство офицера Ее Величества, если итогом, так или иначе, будет неизбежная кончина? Стоит ли обрекать себя на лишние мучения, если свидетелями твоего последнего вздоха будут лишь торжествующие враги. Пусть перед лицом смерти ты проявишь высочайшее мужество, никто, кроме врагов, все равно об этом не узнает.

Логика подсказывала, что сопротивление лишено смысла, ибо любое проявление героизма пропадет втуне, так и не став примером для соотечественников. Однако иррациональное начало протестовало против такой логики утверждая, что важнее всего то, что имеет значение только для нее самой. Долг королевского офицера являлся неотъемлемой составляющей ее личности, и поступиться им – означало предать себя. И она, и Нимиц были обязаны сохранить достоинство не ради кого-то, а ради самих себя. И пусть платой должны были стать лишние страдания, Хонор с осознанием этого ощутила возвращение внутренней силы.

Силы, по природе своей отличавшейся от той доблести, в которую она облачалась, словно в броню, когда вела людей в бой, навстречу возможной гибели. Сейчас, оставшись наедине с собой, Хонор с поразительной ясностью осознала, что мужество, увлекавшее в горнило битвы, было… сродни браваде. При всей своей несомненности оно приходило не изнутри, а извне и предназначалось не для нее самой, а для других. В каком-то смысле оно являлось подарком, силой, данной для того, чтобы увлекать людей за собой. Эта сила складывалась из чувства долга, из принятых обязательств, из осознания того, что от нее зависят судьбы других, из решимости скорее умереть, чем нарушить клятву, поскольку добровольно принятые правила игры предписывали доводить ее до конца. А за всем этим незримо стояли тени великих капитанов Звездного Королевства, служивших ей образцом и примером. Сколько раз, пусть даже подсознательно, примеряла она мантию Эдуарда Саганами, Тревиса Вебстера или Элен д'Орвилль.

Но сила, обретаемая ею сейчас, не имела ничего общего с какими-либо внешними источниками, включая долг перед кем-либо посторонним. Впервые в жизни это не имело для нее значения. Нет, прежние ценности не перестали быть ценностями, но отступили на второй план, уступив место осознанию долга перед собой и Нимицем. Новая сила заполняла ее, отгоняя отчаяние прочь.

«Странно, – подумала она, – неужели мне следовало распрощаться с надеждой и заглянуть в глаза небытию, чтобы обнаружить в глубинах своей души сокровенный источник истинной силы?»

Сейчас, рассматривая его ясным мысленным взором, Хонор постигла, что силы эти беспредельны. Их можно подавить, они могут отступить, но непременно вернутся снова, ибо, по существу, эти силы и она сама тождественны. Разумеется, Хонор отдавала себе отчет в том, что специалисты, работавшие на БГБ, располагали широким спектром средств физического, психического и медикаментозного воздействия, позволяющих сломить или перепрограммировать кого угодно, но уничтожение личности представляло собой просто иную форму казни, а пока она оставалась собой, ее силы оставались с ней. И никто не обладал властью отнять их у нее: она могла лишь отказаться от них сама.