Нея - читать онлайн книгу. Автор: Эммануэль Арсан cтр.№ 14

Я продолжаю ласки. Мои руки скользят по его животу, избегая касаться члена, бедер, колен. Он наклоняется вперед, дрожа, словно листок, и вздыхает, странно и коротко. Все это мне чрезвычайно нравится. Я продолжаю то же самое несколько минут, а затем беру его пенис в правую руку. Левой я нежно ласкаю его губы, приоткрываю их, засовываю по одному свои пальцы ему в рот, так, как если бы это были крохотные мужские члены, проникающие в «домик». Это еще один из моих любимых сценариев. Я раскачиваюсь взад-вперед, думая о такой миниразновидности любви. Но он едва ли в силах больше вытерпеть. Неожиданно ощущаю, что для меня тоже достаточно. Надо кончать. Я ускоряю ласки. Все происходит очень быстро. Он конвульсивно напрягается, увеличивает темп, я тоже действую все быстрее и быстрее: он противен, надоел. Я хочу избавиться от этого и закончить — и я кончаю. Он дергается, орошая свой торс и ручки кресла спермой. Неожиданно я ощущаю прилив нежности, мне хотелось бы прижать его к своему сердцу и сказать много очень ласковых и добрых слов, но почти тут же вид спермы, беловато-липкого вещества на его гусиной коже и кресле, вызывает у меня раздражение, и я ограничиваюсь тем, что сухо говорю:

— Встань и приведи себя в порядок, особо займись креслом. Посмотри, что ты наделал, все кресло запачкано! Предупреждаю, в следующий раз — это твоя проблема. От этих пятен трудно избавиться, они внушают отвращение.

— Хорошо, — кротко отвечает Жан-Марк.

Он встает, идет в ванную и моется.

— Не пользуйся моим полотенцем… В шкафчике есть немного средства «Клеенекс»…

Он возвращается в комнату, одевается и снова приближается ко мне, как будто собираясь поцеловать.

— Нет, я уже сказала тебе, это не подлежит обсуждению.

— Как хочешь, Нея. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Не двигаясь, по-прежнему голая, я наблюдаю, как он уходит. Он закрывает за собой дверь. Я клянусь себе, что делаю это в последний раз.

Однако на следующий день я снова этим занимаюсь. И через день тоже.

Теперь всякий раз, как Жан-Марк видит меня, у него появляется выражение висельника. Я не могу удержаться от полных сарказма колкостей в его адрес, высмеивая его в компании, унижая первым пришедшим в голову способом. Он превращается в постоянную мишень для шуток в эти праздничные дни.

— Где же твой козел отпущения?

— Что бедный Жан-Марк тебе сделал?

— Оставь Жан-Марка в покое…

— Жан-Марк, когда ты собираешься поставить на место этого маленького сноба?

Иной раз все это меня развлекает, а в другое время мое сердце наполняет сожаление, но я не могу иначе, вот в чем все дело…

К счастью, Рождество в шале объединяет нас всех в той лавине традиций и смеха, что каждый год обрушивается, сметая все начисто, не оставляя времени ни вздохнуть, ни поразмышлять над нашими мелочными проблемами.

Морис здесь впервые, и вначале у него была небольшая проблема с адаптацией. На этой неделе личная собственность отменена, ее больше нет. Каждый входит и выходит из комнаты другого совершенно свободно, а завтрак или напитки подаются куда угодно — на край кровати, на огромный стол в гостиной, а также в маленькую библиотеку отца, обычно священное и неприкосновенное место, независимо от того, где отец находится в данный момент. Мы едим как свиньи, катаемся на лыжах как лунатики, спим как бревна.

Упитанность Сюзанны может выдержать соперничество со свежеиспеченным хлебом. Она так прекрасна, что должна бы быть коронована королевой Шармэ, королевой нашего шале. Я говорю об этом, а она доброжелательно отвечает, что я сумасшедшая. Не знаю почему, но с тех пор, как мы прибыли сюда, она за меня очень беспокоится.

Двадцать четвертого мы обсуждаем посещение полуночной мессы, затем отвергаем эту идею. В итоге решено, что мы рано отправимся спать и вскроем наши подарки на следующее утро после одного из тех обильных завтраков из холодного мяса, сыра, черного и белого домашнего хлеба, булочек и всего прочего, в чем, по словам Мориса, заключается очарование Шармэ.

Жан-Марк находит все эти трогательные каламбуры и семейные шутки несколько излишними. Нельзя упрекать его в этом. И я не прилагаю больших усилий, чтобы заставить его чувствовать себя свободнее. Он несколько смущен тем, как я постоянно меняю свои взгляды в отношении того, что его больше заботит: ласки — да, поцелуи — нет, удовольствие — конечно, но без привязанности. Он действительно не понимает ни происходящего, ни моих поступков.

Ну разве же я виновата, если, честно говоря, не хочу встречать Рождество вместе с ним, и Сюзанна приносит мне в комнату мой замечательнейший подарок, зайдя перед сном, чтобы поцеловать меня в постели. Целуя меня точно так же, как мы целовались раньше, как будто желая укрепить нашу связь… Она нежно убаюкивает меня, утешает в печалях, которых у меня нет, осыпает любовью. Забравшись вместе под пуховое одеяло, мы на время совершенно забываем о Морисе.

А именно его-то и не следует забывать, и он приходит, чтобы сделать замечание Сюзанне и поддразнить меня, но целует меня спокойно, тем самым давая понять, что время спать.

Я наблюдаю, как они вместе уходят: она обняла его, положив голову ему на плечо, затем неожиданно оставляет его у двери, чтобы подбежать к моей постели и снова поцеловать меня: «Счастливого Рождества, дорогая Нея, счастливого Рождества!»

Она присоединяется к нему, но, прежде чем закрыть дверь, у порога снова оборачивается, как будто хочет послать мне свой последний, полный любви взгляд. И меня осеняет новая мысль: если я не уверена в Морисе, то это только потому, что я по-прежнему больше доверяю Сюзанне. Она никогда не была так доступна, так близка мне с тех пор, как стала принадлежать ему. На самом деле моя уверенность носит двоякий характер: это потому, что я люблю их обоих, а они оба любят меня, потому что, разумеется, между ними ничего нет.

Я вспоминаю эту последнюю неделю в декабре как постоянный взрыв смеха, похожий на певучий смех в опереттах, полный трелей и отраженных звуков, возможно, немного фальшивый, но такой выразительный из-за своей поверхностности, что все присутствующие не могут не участвовать в нем.

С завидной скоростью я прочитала «Златоокую девушку» Бальзака, «Верную нимфу» Маргарет Кеннеди, «Дилоу-железнодорожника» графини де Сегюр и «Владельцев инициативы», научно-фантастический роман какого-то американца, забыла фамилию. В течение двух дней просмотрела все заданные мне на каникулы тексты. Написала письмо мадемуазель Мюлле, нашей преподавательнице латыни, которая уходит из лицея из-за плохого здоровья. Она всегда была очень добра ко мне, и именно благодаря ей я являюсь лучшей ученицей. Все это не помешало мне совершать лыжные прогулки каждое утро в течение четырех часов и всякий раз добрых три минуты умолять Жан-Марка съехать со склона. В иные дни меня осеняет мысль, что я могла бы попробовать себя еще и в другом, но я не знаю в чем. Я люблю включать в распорядок дня все новые пункты, чтобы заполнить день. Но когда бы у меня ни выдалась свободная минутка, я думаю о Морисе и Сюзанне. Сейчас они сливаются воедино в моей голове: когда я играю с собой перед Жан-Марком, то думаю о Морисе. Я по-прежнему думаю о нем, когда ласкаю Жан-Марка, но разговаривать с Жан-Марком я буду о Сюзанне. Это всегда проходит одинаково: я усаживаю его совершенно голого в большое, обтянутое мебельным ситцем кресло в моей спальне. Сама располагаюсь позади него, ласкаю его плечи, грудь, живот и опускаюсь по направлению к его пенису, все это время описывая Сюзанну в деталях. Каждый вечер я придумываю новую сцену: либо с уже голой Сюзанной, поэтому я раздеваюсь перед ним, или с Сюзанной, приближающейся ко мне, ложащейся рядом с моим телом, и я ласкаю ее. Иногда я мастурбирую в присутствии Жан-Марка четыре или пять раз подряд. Естественно, я не сказала, что предлагала ему Сюзанну. Это не его дело, но это ее тело, ее глаза, руки, все ее жесты — именно то, как она реагирует на ласки, и то, как она ласкала меня — я демонстрирую ему. Я буквально пресыщена удовольствием. Почти в таком состоянии, что мне дурно от него, как если бы я съела слишком много пирожных с кремом. Должна заметить, что именно Жан-Марку хуже всего в такие минуты. Я ему ненавистна. Я знаю это, но ничего не могу поделать, он раздражает меня этой своей хныкающей манерой поведения. Если ему что-то не нравится, ладно, никто не заставляет его приходить ко мне в комнату. Я не пойду искать Жан-Марка в его комнате, если однажды ночью он не придет ко мне.