В тени побед. Немецкий хирург на Восточном фронте. 1941-1943 - читать онлайн книгу. Автор: Ханс Киллиан cтр.№ 41

– Поглядите, профессор! Сплошные обморожения за последние две ночи. В лазарете у нас до семидесяти – восьмидесяти процентов обмороженных. Просто невообразимо, что здесь творится.

– Передайте как можно скорее своему дивизионному врачу, – кричу я ему в ответ, – пусть в Чудово немедленно выезжают другие подразделения медицинской службы. Где ваша приемная?

– Там!

– Я останусь здесь, – кричу я ему вслед, – хочу осмотреть больных.

Сквозь массу безмолвных или глухо стонущих людей я пробираюсь к двери, ведущей в приемную. Легкие раны перевязывают прямо здесь, и пациенты отправляются дальше, тяжелые случаи отделяют и оставляют. Помещение переполнено, но оно хотя бы очень большое – настоящий зал. Здесь находятся все врачи лазарета, они помогают осматривать и перевязывать раненых. В данный момент никто не оперирует. Я прошу выдать мне белый халат. Какой-то санитар помогает осматривать одного человека за другим. Разве кто-нибудь в мирное время сталкивался с такими тяжелыми обморожениями? Никто! Да, конечно, иногда холод причинял некоторый вред. Как правило, повреждения были незначительными, и никто особо не беспокоился. Но сейчас – сейчас приходится задуматься.

Санитары снимают с пациентов повязки. Их просто разрезают. Многие пациенты лежат на носилках, поскольку количество случаев обморожения ног намного превышает обморожения рук или вообще таких частей тела, как уши, щеки, нос. Я всех осматриваю. Мне надо учиться, учиться, учиться.

Передо мной лежит солдат. Очевидно, он испытывает мучительную боль. Лицо перекосилось, но он не жалуется.

– Что с тобой, приятель? – спрашиваю я его. – Расскажи-ка, как все произошло? Разве ты не чувствовал, что у тебя постепенно немеют пальцы и стопы?

– Нет, господин капитан, – отвечает он, – то, что ноги похолодели, мы, конечно, заметили, но затем это ощущение совсем пропало. Никто из нас не почувствовал, что обморозился. Ведь всю ночь напролет наступали русские, шли массами. Мы пролежали в снежных окопах до следующего дня. Продовольствие не подъезжало. Только прошлой ночью мы добрались до какого-то двора и сумели немного отогреться. Своих ног я совсем не ощущал. В тепле они начали болеть все сильнее и сильнее и отекать. Я попробовал разуться, но не смог, настолько отекли ноги. Товарищам пришлось разрезать сапоги.

– Как выглядели твои ноги? Ты можешь описать?

– Они были такими серо-синими, – сказал он, – все в волдырях, которые лопались. Один санитар перевязал нас и отвез сюда. По пути мы страшно замерзли, господин капитан. На холоде боли немного стихли, но сейчас, в тепле, они снова усилились и становятся все сильнее и сильнее. Едва выношу.

Мои мысли лихорадочно скачут. В конце концов, ни один человек здесь не знает, что такое обморожение. Нам не известна тайна воздействия холода. Я продолжаю задавать вопросы:

– Скажи-ка, в избе вы грели ноги в воде или нет? Санитар делал что-нибудь с ногами? Вы ведь зашли в помещение прямо с улицы, значит, с ледяными ногами. Что делал санитар?

– Да, господин капитан, об этом я и забыл. Он отогревал наши ноги в теплой воде. Некоторые хотели обработать ноги снегом, чтобы возобновить приток крови, но он попробовал это сделать теплой водой.

– Так, так, значит, он отогревал их в теплой воде.

Правильно он поступил или нет? Мы все блуждаем в потемках. Судьба отмороженных конечностей решается на линии фронта, далеко впереди. Мы получаем уже оттаявшие конечности в чрезвычайно опухшем состоянии, со всеми признаками отморожения. Волдыри увлажняются, многие гноятся. Люди поступают к нам слишком поздно. Это мое первое непосредственное впечатление. Обмороженные солдаты бесконечной чередой проходят через наши руки. К вечеру мы уже знаем, что особенно чувствительны к холоду определенные участки конечностей и что образуются типичные границы отморожения. Часто это всего лишь один палец ноги, особенно уязвимы большой палец и мизинец. Иногда видно, что бледно-синими или даже темными стали все пальцы и предплюсна, им грозит отмирание. В некоторых случаях повреждены подушечки пальцев ног, внешние края стопы, иногда наблюдаются тяжелые повреждения всей стопы полностью или голени.

Вот передо мной стоит совсем юный солдат с обмороженными, оплывшими руками. Пареньку едва ли исполнилось 17 лет. Он тихонько хнычет, по щекам текут слезы.

– Что с тобой?

– Я отморозил себе руки.

Мы удалили повязку и отпрянули в ужасе. То, что мы видим, напоминает опухшие обезьяньи лапы, с которых клочьями свисает кожа.

– И как же это получилось?

– Господин капитан, я отморозил себе руки, в основном пальцы, во время сражения. Лейтенант отправил меня к санитару, тот сделал перевязку, а потом я снова вернулся на свою позицию.

– Да, но зачем же ты полез обратно в окоп? Почему санитар не отправил тебя в тыл?

Какое-то мгновение он медлит с ответом.

– Лейтенант сказал: возвращайся назад, люди здесь на исходе. Тогда я еще раз отморозил себе руки, вот они и стали такими, господин капитан.

То, что мы здесь видим и слышим, просто ошеломляет.

Теперь к нам подходит человек с перевязанной головой. Очевидно, он отморозил себе уши, они стали бесформенными и оттопыриваются, как у слона, настолько отекли. Кроме того, он отморозил себе губы, даже кончик языка, но это не сильно бросается в глаза. Над ушами видны обморожения в височной области.

– Давайте рассказывайте, что произошло? Откуда такие повреждения?

– Это от стального шлема, господин капитан. Шлем у меня сидит слишком низко, металл соприкасается с кожей головы, как раз эти места и замерзли!

Во время работы ко мне обращается один коллега:

– Господин профессор, подойдите, пожалуйста, сюда. Тут нечто серьезное.

В соседней комнате на носилках лежат несколько человек. У всех новые гипсовые повязки, которые были разрезаны.

– Что здесь стряслось? – спрашиваю я молодого обер-лейтенанта, который привел меня сюда.

– В общем-то ничего особенного. Вот у этого был простой перелом лодыжки, в главном перевязочном пункте его загипсовали. У другого – стреляное ранение икры, рана довольно безобидная. Всех загипсовали позавчера и той же ночью на санях перевезли сюда. В пути у них возникли невыносимые боли. Поэтому я тут же приказал снять гипс.

С этими словами коллега наклоняется и снимает разрезанный гипс, чтобы можно было видеть ноги. Страшное зрелище. Конечности полностью окрасились серо-синим цветом, покрылись пузырями, они абсолютно ледяные, кровь не циркулирует. Несомненно, они в состоянии отмирания.

С наилучшими намерениями доктор на передовой, загипсовав конечности, обеспечил им полный покой, но отправил людей в дорогу по морозу с влажными гипсовыми повязками. Гипс заледенел, и в этом ледяном панцире ногам пришел конец. Ни у кого не хватает мужества, чтобы сказать солдатам правду. Ампутировать, конечно, только ампутировать, что еще тут можно сделать?