Путеводитель по оркестру и его задворкам - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Зисман cтр.№ 38

Не перестаю удивляться…

…бескомпромиссной целенаправленной упертости эволюции, с которой она пропихивала в оркестр совершенно непригодный для этого музыкальный инструмент.

Потому что валторна не всегда была похожа на самогонный аппарат. В старые добрые времена ее топология была заметно проще, и случайно заползший в нее таракан (ладно, для дам пусть будет муравей) еще имел шанс оттуда самостоятельно выбраться. Но играла натуральная валторна в пределах санитарных норм только в одной тональности, и с помощью передувания из нее можно было извлечь только натуральный звукоряд (уточните у Пифагора и Гельмгольца — они знают). То есть на ней можно было сыграть достаточно ограниченное количество нот.

В первую очередь эта проблема касалась композиторов. Потому что реализовать даже не самую гениальную музыкальную мысль, имея в своем распоряжении инструмент, который в принципе не может исполнить большую часть нот, довольно сложно. Можно, конечно, взять другую валторну, которая может сыграть другие ноты, хотя тоже отнюдь не все, и как-то слегка выправить ситуацию. То, чего не хватит и в этом случае, можно восполнить еще парой-тройкой валторн.

Для наглядности представьте себе, что вы пианист и вам надо сыграть на рояле, у которого часть клавиш западает, часть фальшивит, но некоторые очень даже ничего. В валторновой системе логики проблема решается элементарно: вы берете еще несколько роялей, у которых западают и фальшивят другие клавиши, и в конце концов получаете полный хроматический набор нот.

Теперь вспомните, что валторновая группа — это чаще всего аккорды. И вот теперь вы поймете всю глубину развлекухи композиторов, которым, каким-то образом комбинируя валторны, удавалось реализовать музыкальную идею в необходимую комбинацию звуков. Судоку отдыхает.

Решить эту проблему и создать хроматическую валторну музыкальные мастера пытались с начала XIX века. Создавались нечеловечески сложные топологические

Путеводитель по оркестру и его задворкам монстры вроде омнихорна, в котором было восемь независимых контуров и мундштук переставлялся в зависимости от необходимости в одно из восьми отверстий.

История про Иоганна Штиха

«.. Примерно в те же времена известный чешский валторнист Штих играл на одной из бета-версий хроматической валторны. Когда он стал стареньким, то пересел на четвертую валторну. И однажды, заскучав на этом не самом интересном для исполнителя месте, он обратился к Бетховену (они были друзьями). „Слушай, Людвиг, — проорал он в ухо уже почти глухому тогда классику, — напиши для меня что-нибудь”. Бетховен написал. И с тех пор уже почти двести лет ни в чем не повинные исполнители партии четвертой валторны в медленной части Девятой симфонии отдуваются за этот исторический казус».

Все в этой истории, рассказанной мне валторнистами, — истинная правда. И то, что Иоганн Венцель Штих был знаком с Бетховеном, и тот даже написал сонату для валторны и фортепиано F-dur для их совместного выступления, и то, что в Девятой симфонии у четвертой валторны ни с того ни с сего появляется сольный фрагмент. Все правда. Беда только в том, что Девятая симфония была написана в 1824 году, а выдающийся валторнист Иоганн Венцель Штих, он же Ян Вацлав Стич, он же Джованни Пунто умер 16 февраля 1803 года.

Доисторические модели хроматических валторн Большой театр закупил еще во времена Глинки, и тот в одном из писем другу советовал: типа, хочешь поржать — зайди в Большой.

До создания современного хроматического механизма в начале 90-х годов XIX века типоразмеров валторн было столько же, сколько тональностей. С точки зрения нотной записи, кромешное безобразие. Потому что на бумаге записывалась нота, которую должен исполнить валторнист. А на каждом типоразмере инструментов одинаково написанная, а стало быть, исполненная нота звучала по-своему. Проще говоря, написанная в партии нота до на каждой из валторн давала свой эксклюзивный вариант звучания. И когда к концу XIX века музыка заметно усложнилась, то в оркестре сидели валторнисты с набором разных валторн, только и успевая их менять. Или со скоростью иллюзионистов переставляя кроны (трубки, меняющие длину воздушного столба в инструменте). Но это еще полбеды.

В наши дни валторны усовершенствовались настолько, что на одном инструменте можно сыграть все. И играют. Казалось бы, живи и радуйся. Не тут-то было. Достаточно взглянуть в партию валторны в произведениях Вагнера или Рихарда Штрауса, чтобы потерять сознание. Туда втиснуты ноты для валторн разных строев, и каждые два-три такта у валторниста меняются правила игры. То надо играть на квинту ниже, то на сексту, то еще на сколько-нибудь вверх или вниз. То есть правила игры меняются еще чаще, чем в нашем законодательстве. Вот просто для наглядности: в одном такте написанная нота до должна звучать как фа, через пару тактов как ми-бемоль, еще через три как ре и так далее, до тех пор пока валторнист не спятит совсем. И все это только потому, что за последние сто лет ни у одного издательства не дошли руки написать и отпечатать эти ноты по-человечески, с учетом технического прогресса в XX веке.

В общем, традиции традициями, а люди мучаются по сей день. Ни за что.

Я не скрипач. Это я знаю совершенно точно. Но почти все остальные — скрипачи. Независимо от пола и национальности. И иногда мне даже давали подержать эту забавную штуку, которую они так ловко и бесстрашно держат в руках. А ведь там и взяться-то не за что. И вот вцепишься в нее, осознавая всю ее хрупкость, и боишься пошевелиться. А они так ловко ее крутят в руках, в которых еще и смычок к тому же. И даже по лестнице при этом бегут, а самые музыкальные по дороге и наигрывают что-то. Это те, которых обучение и профессиональная деятельность так и не смогли отвратить от музыки.

И то, что их много и они всегда и везде, приводит к тому, что ты не обращаешь на скрипку особого внимания. Если тамтам шарахнул — да, это аттракцион, а скрипки — они же все время играют!

…скрипки — они все время играют

До тех пор пока сам не прочувствуешь, не поймешь. Однажды на фотосессии в БЗК, когда для гастрольного буклета снимали оркестр, я от нечего делать поставил себе на пульт партию первых скрипок Четвертой симфонии Чайковского. Все заиграли финал, и я заиграл. Через страницу я сдох. Не привык. У меня-то паузы бывают, а у них почти нет.

Я ничего такого, о чем написано в учебниках, повторять не буду. Я расскажу о том, что вижу и что меня удивляет. Может быть, и скрипачам будет любопытен взгляд со стороны.