Пожарный - читать онлайн книгу. Автор: Джо Хилл cтр.№ 139

– Мы хороним Гила?

– Думаю, мы хороним весь лагерь, – ответил Пожарный. – В каком-то смысле. Это нужно Рене.

– Это нужно всем нам.

Он коротко кивнул и пошел прочь.

– Вас ищут, – сказала Харпер. – По радио сказали.

– Лучше им поостеречься, – ответил Пожарный не оборачиваясь. – Могут ведь и найти.

7

Он вернулся через два часа после рассвета, толкая ржавую магазинную тележку по густой траве. Поднял ее на крыльцо и закатил в гараж.

Тележка была полна пиджаков и галстуков, платьев и блузок, ботинок и туфель на шпильках, шарфов и шляп. Под кучей одежды нашлась еда – столько, что хватит еще на неделю: консервированные фрукты, коробка овсянки быстрого приготовления и упаковка из шести банок газировки – воду «Нозз-А-Ла» Харпер не видела с детства. Среди продуктов нашлась аудиокассета. Харпер не успела ее рассмотреть – Пожарный убрал пленку в карман куртки.

– Панихида сегодня вечером. Форма одежды соответствующая, – объявил он.

– Надену цилиндр. – Алли кокетливо напялила на голову черную печную трубу. – Мне нравится металл.

Ник нашел пару театральных перчаток. Они доходили ему до плеч.

Впервые за много недель Харпер увидела на лице Ника улыбку.

8

Траурная процессия шествовала по траве кладбища под звездным небом. Возглавлял ее Пожарный, подняв ладонь, горящую голубым пламенем. В середине шел Ник, из пальцев которого струился зеленый огонь. Харпер шагала позади, подняв ладонь – золотой канделябр.

Пожарный устроил из магазинной тележки похоронные дроги. Он накрыл ее двумя досками, закрепив их резиновыми жгутами. Покойника положили на брезент, который служил ему саваном. Рене толкала тележку, а Алли шла следом с магнитолой в руках; негромко играла музыка.

Алли смотрелась очень мило в своем цилиндре и черном плаще, шуршащем по лодыжкам. Ник отказался от оперных перчаток, но надел желто-канареечный фрак и медальон матери. Для Харпер Пожарный где-то раздобыл громадную толстовку «Пэтриотс» – размера примерно XXXXL. Для необъятно беременной женщины это был лучший вариант траурного одеяния из возможных. Рене шла по кладбищу в темно-синем бархатном платье. Длинный разрез позволял увидеть ямочки под коленками. Харпер надеялась, что Гилберт успел по достоинству оценить гладкие, стройные ножки.

Бог знает, где Пожарный достал свой наряд: килт, открывающий худые волосатые ноги, черный берет и короткий черный пиджак. Харпер не хотелось думать, что он насмехается над таким событием. Видимо, так он представляет себе искреннее уважение.

Пожарный толкнул горящей ладонью дверь склепа О’Брайана. Пламя осветило изнутри крохотный мраморный куб, нависшие тени качались, словно под музыку. Джон нашел альбом «Дайр стрейтс»; «Ромео и Джульетта» сливались с песней сверчка.

Джон затушил руку и втащил за собой тележку. Рене вошла следом, и на счет «раз-два-три» они переложили тело в саване на каменную гробницу. Ник поджег кончиком пальца свечи. Алли с магнитолой зашла за всеми. Только Харпер медлила снаружи, глядя на руку, горящую совсем без жара. Ей было приятно. Глядя на пламя нынешней ночью, она словно видела собственную душу.

Песня гулко отдавалась эхом в каменной шкатулке, и Харпер начала тихонько подпевать. К ней присоединился Пожарный, взяв Рене за руку. Ник, взяв другую, потянулся к сестре, Алли потянулась к Харпер; они образовали человеческую цепочку. Рене опустила голову и закрыла глаза – то ли чтобы поплакать, то ли чтобы помолиться. Только когда она подняла голову, стало видно, что ее радужки пронизал свет. Витки драконьей чешуи вокруг обнаженных рук налились темно-лиловым цветом, спускаясь к запястьям. Свечение перекинулось на руку Пожарного, потом перешло к Нику. Харпер почувствовала, как отвечает ее чешуя, наливаясь светом и теплом.

Все сияли в темноте: бледные силуэты с кольцами света там, где были глаза; словно это они, а не Гилберт Клайн – мертвые, восставшие из могил привидения. Скорбь представлялась Харпер потоком ледяной воды, по которому она сама проплывала, кружась, как сухой лист.

Сливаясь с музыкой, Харпер чувствовала, как ускользает ее собственное «я». Ее личность не удержалась, и ее поглотил поток, пронзающий их всех. Она уже была не Харпер. Она превратилась в Рене, вспоминающую шершавую щеку Гила на своей шее и запах опилок от его волос. Она вспоминала тот первый раз, когда Гил поцеловал ее в углу подвала, когда крепко прижал ладонь к ее пояснице, вспоминала так ярко, словно ощущала все сама. Паутина на голых перегоревших лампочках на потолке. Запах пыли и старых кирпичей, его губы, прижатые к ее губам. Она плыла по воспоминаниям Рене, ее несло дальше, перекинуло через порог в…

…воспоминание о том, как держит и качает ее Кэрол в ночь, когда умерла мама. Кэрол качала ее и благоразумно не говорила ничего, не произносила слов фальшивого утешения. Кэрол тоже плакала; их слезы смешивались, и Харпер даже сейчас ощущала их вкус – стоя в склепе, она знала, что чувствовала Алли в ту ночь, когда сгорела Сара Стори. Ее чувства кружащимся листом неслись дальше, через другой порог, в…

…воспоминание о полете. Гейл Нейборс схватила ее за лодыжки, Джиллиан – за запястья, они раскачивали ее, как гамак, и швыряли в головокружительную тишину, и она падала беззвучно на койку, а из легких рвался смех, которого она не могла слышать. В жуткой тишине мира глухоты Ника, казалось, кричали цвета. Он обожал летать снова и снова, он обожал их веселье; и как он теперь скучает по ним и жалеет, что нельзя все вернуть. Но сознание Харпер неслось дальше – и рухнуло с самого высокого водопада, в горе такое глубокое, что и дна не разглядеть, и провалилось в…

…голову Джона и его мысли о Саре. Харпер ощутила, что держит Сару на коленях, и зарылась носом в ее волосы, вдыхая дразнящий аромат сахарного печенья. Она решала кроссворд, задумчиво грызя шариковую ручку; и какая же смелость, какая уверенность нужны, чтобы вписывать слова сразу ручкой! Квадратик солнечного света падал на изгиб худого загорелого плеча. Харпер никогда так ясно не ощущала свет и тишину – если не под грибами. С диким весельем она подумала о своем отце – блестящем, образованном, далеком, сердитом пьянице. «Я буду жить счастливо, – подумала Харпер с британским акцентом, – и значит, я уделаю тебя. Значит, я выиграю». Сара прижалась спиной к костлявой груди Харпер. «Семь букв – непреходящее счастье», – спрашивает она, и Харпер, заправив ей прядь волос за изящное розовое ушко, шепчет: «Сегодня». Жить в таком блаженстве и потерять его – это как незаживающий ожог. Думать о ней – все равно что заново прикладывать раскаленное клеймо.

И наконец, – ее собственный гладкий пруд боли, тоски по всему, что любила когда-то: пить кофе под стучащий по окнам холодный дождь, пылесосить в одном белье и подпевать Брюсу Спрингстину, рассеянно разглядывать корешки книг в книжном магазинчике с высоченными полками, грызть холодное яблоко перед домом и сгребать листья. А школьные коридоры, полные бормочущих-хохочущих-дерущихся учеников, а кока-кола в стеклянной бутылке… Сколько всего лучшего в жизни даже не замечаешь, пока оно с тобой.