Дзержинский. От "Астронома" до "Железного Феликса" - читать онлайн книгу. Автор: Илья Ратьковский cтр.№ 28

Книги находились и у ссыльнопоселенцев, которых было достаточно в городе. В первую очередь необходимо отметить библиотеку прибывшего в ссылку еще раньше Дзержинского Сергея Александровича Порецкого, проживавшего вместе с Евгенией Александровной Караваевой ^[277] и ее шестью малолетними детьми ^[278]. Вскоре, в ноябре 1898 г., в Нолинск будет сослана и родная сестра Караваевой — социал-демократка Екатерина Александровна Дьяконова ^[279]. Дом С. А. Порецкого стал по средам своеобразным местом сбора всех нолинских ссыльных.

В городе также действовало несколько заводов, в т. ч. кожевенные, салотопильные, пряничные и 5 водочных. Однако реально устроиться на работу можно было только на крупнейшую фабрику Нолинска — Табачно-махорочную фабрику торгового дома «Яков Евсеевич Небогатиков и сыновья». Торговый дом был основан достаточно недавно, но бурно развивался благодаря своему главе. Яков Евсеевич Небогатиков пришел в Нолинск и первоначально занялся сбором тряпья у населения, и вскоре разбогател. Согласно семейной легенде, он нашел зашитые в одежде или перине деньги ^[280].

Вскоре Дзержинский работал на ней набойщиком за 7 руб. в месяц: с 6 утра до 8 вечера. «Я нахожусь теперь в Нолинске, где должен пробыть три года, если меня не возьмут в солдаты и не сошлют служить в Сибирь на китайскую границу, на реку Амур или еще куда-либо. Работу найти здесь почти невозможно, если не считать здешней махорочной фабрики, на которой можно заработать рублей 7 в месяц» ^[281]. Условия были отвратительные. Если ранее Дзержинского зрение только начинало тревожить, то работа на табачной фабрике резко ухудшила ситуацию. Скоро Дзержинский заболел глазной болезнью, как он считал — трахомой. Однако работу он не бросал, т. к. она давала некоторый приработок и возможность общения и даже агитации среди рабочих.

Продолжал он наведываться и в дом С. А. Порецкого. Сюда приходила и 25-летняя Маргарита Федоровна Николаева ^[282]. Как и Дьякова и Караваева, она была бестужевкой, участвовавшей в студенческих беспорядках. Первоначальное знакомство с Николаевой произошло у Дзержинского еще раньше, по пути следования в Нолинск ^[283], теперь же Феликс всерьез увлекается молодой бестужевкой и влюбляется в нее. Роман между ними быстро развивается, несмотря на некоторую разницу в возрасте и особенности ссыльно-поселенческой жизни…

Вместе с тем Дзержинский не отказывается от агитации и пропаганды среди рабочих махорочной фабрики, он пишет письма не только родным, но и пытается передавать письма через третьих лиц друзьям и товарищам в Польшу, а также в Саратов, Вильно и другие города. Так, поздней осенью он организует встречу проходившей через Нолинск партии политических ссыльных с передачей им теплых вещей и продуктов питания ^[284].

Случился у него и личный конфликт с надзорным над ним полицейским исправником Золотухиным. Возмущенный просмотром своей личной переписки, Дзержинский буквально вышвыривает последнего из комнаты. Физическое насилие над представителем власти, наряду с другими «прегрешениями» Дзержинского, не могло остаться без последствий.

В этот период Дзержинский и Якушин уже находились под пристальным надзором полицейских властей, о чем свидетельствовало письмо вятского губернатора Клингенберга министру внутренних дел Ивану Логгиновичу Горемыкину: «Состоящие под гласным надзором полиции в Вятской губернии белозерский мещанин Александр Иванович Якшин и дворянин Виленской губернии Феликс Эдмундович Дзержинский с пребыванием во вверенной мне губернии своим поведением проявляют крайнюю неблагонадежность в политическом отношении и уже успели приобрести влияние на некоторых лиц, бывших доныне вполне благонадежными. Из разговоров их можно заключить, что они не прекратили сношений с единомышленниками вне Вятской губернии. Сделав распоряжение о переводе Якшина и Дзержинского в отдаленную волость Слободского уезда, имею честь ходатайствовать перед вашим высокопревосходительством о применении к ним ст. 29 «Положения о полицейском надзоре» ^[285]. Получив одобрение и согласие министра, Клингенберг дал дополнительное секретное предписание почтово-телеграфному начальству, что если «окажется… Дзержинский и Якушин ведут переписку через третьих лиц, прошу немедленно сообщить исправнику, задержав и эту корреспонденцию» ^[286]. Вскоре губернатор принимает решение об отправке Дзержинского и Якшина в более отдаленные северные территории. Не влияет на это решение даже то обстоятельство, что здоровье Дзержинского к этому времени резко ухудшилось.

В письме к сестре позднее Дзержинский с иронией писал об этих изменениях в своей ссыльной жизни: «Дорогая Альдона!.. Я был без гроша, вернее только с грошом в кармане, но не в нужде. Глаза у меня действительно болят, и я лечусь, ибо хочу жить, а без глаз жить нельзя.

Последнее твое письмо я получил в больнице — мне пришлось лечь на некоторое время, и я пролежал бы там, возможно, долго, если бы не случай, происшедший со мной недавно. До сих пор я жил в Нолинске — в городе со сравнительно большим населением и не так отдаленным от остального мира. Однако нашему губернатору пришло в голову (вероятно, после сытного обеда и перед сладким послеобеденным сном), что жить мне здесь нехорошо. Не знаю, чем я вызвал такую заботливость по отношению к себе. Он перевел меня на 400 верст севернее, в леса и болота, в деревню, отдаленную на 250 верст от ближайшего уездного города. То же самое случилось и с одним моим товарищем.