Магистраль Вечности - читать онлайн книгу. Автор: Клиффорд Саймак cтр.№ 20

– Возможно, нам придется ее покинуть, – ответила Марта.

– Мы не можем этого сделать, – сказал Джейсон. – Земля – часть нас самих. И не только нас с тобой, но и других тоже. Земля – наш якорь; она удерживает нас вместе – всех нас, даже тех, кто никогда на ней не был.

– Зачем им понадобилось искать Землю? – спросила Марта. – Как они, затерянные среди звезд, сумели ее найти?

– Не знаю, – ответил Джон. – Но они умны. Чересчур умны. Их астрономия, их науки превосходят все, о чем земляне когда-либо осмеливались мечтать. Каким-то образом им удалось нащупать среди звезд и определить солнце своих предков. И у них есть корабли. Они уже добрались до других близлежащих солнц, исследуя их и пользуясь ими.

– Дорога сюда неблизкая, – сказал Джейсон. – Мы успеем что-нибудь предпринять.

Джон покачал головой:

– Скорость их кораблей во много раз превышает скорость света. Разведывательный корабль уже год в пути. Он может прибыть не сегодня-завтра.

Из записи в журнале от 19 апреля 6135 года:

…Сегодня мы посадили деревья, которые принес Роберт. С исключительной бережностью мы посадили их на холме, что находится на полпути между домом и монастырем. Трудились, конечно, роботы, но мы тоже присутствовали и руководили – чего, впрочем, совершенно не требовалось. Там были Марта, я и Роберт, потом прибыли Эндрю и Маргарет с детьми. Словом, получился хороший праздник.

Хотелось бы знать, приживутся ли деревья. Не в первый раз мы пытаемся сажать инопланетные растения на Земле. Джастин, например, принес откуда-то с Полярной звезды горсть хлебных зерен, а еще у нас были клубни, которые собрала Силия. То и другое пришлось бы кстати, добавив разнообразия нашей пище, однако у нас ничего не вышло. Зерна протянули несколько лет, с каждым разом давая все меньший урожай, пока наконец, высадив то немногое, что имели, мы не увидели даже всходов. Вероятно, нашей почве чего-то недостает, возможно, отсутствуют минералы, бактерии либо микроскопические животные формы жизни, которые необходимы инопланетным растениям.

Мы, разумеется, будем заботиться о деревьях и внимательно за ними наблюдать. Если они приживутся, это будет замечательно. Роберт называет их музыкальными деревьями и говорит, что на его родной планете они растут огромными рощами и в вечерние часы дают концерты. Но для кого они стараются? На их планете нет разумной формы жизни, способной оценить хорошую музыку. Возможно, они играют для себя или для соседей, и вечерами одна роща слушает другую, оценивая ее по достоинству.

Вероятно, могут быть и иные причины, которых Роберт не понял, довольствуясь тем, что просто сидел и слушал музыку. Мне тоже их не понять. Наш опыт и история слишком малы, чтобы объяснить иные формы жизни, обитающие в нашей Галактике.

Роберт принес на Землю с полдюжины деревьев, маленькие побеги высотой фута в три. Выкопал он их чрезвычайно осторожно, корни обернул собственной одеждой и на Земле объявился совершенно голым. Моя одежда ему великовата, однако, всегда готовый посмеяться, в том числе и над собой, он ничего не имеет против. Роботы сейчас готовят ему гардероб, и он покинет Землю, экипированный лучше, чем прежде.

Вряд ли деревья примутся, но очень хочется надеяться. Я так давно не слышал никакой музыки – трудно даже вспомнить, что это такое. У нас с Мартой совершенно нет музыкальных способностей. Лишь двое из наших обладали музыкальным слухом, но они давным-давно покинули Землю. Много лет назад, захваченный грандиозной идеей, я прочитал кое-какие книги, постиг основы игры на музыкальных инструментах и засадил роботов за их изготовление. Результат оказался далеко не блестящим, а играли они еще хуже. По всей видимости, роботы – по крайней мере наши – имеют не больше музыкальных способностей, чем я. В дни моей молодости музыка записывалась с помощью электронной аппаратуры, но после Исчезновения воспроизвести ее оказалось невозможным. По правде говоря, мой дед, тщательно собрав книги и произведения искусства, не взял в коллекцию ни единой записи. Хотя мне помнится, что в одном из подвалов хранится значительное собрание партитур – старик, видимо, надеялся, что в будущем найдутся музыкально одаренные люди, которым они пригодятся…

Он знал, что такое музыка, и был ею очарован; порой она чудилась ему в шелесте листвы на ветру или в серебряном звоне бегущей по камням воды. Но никогда в жизни не доводилось ему слушать музыку, подобную этой.

Он помнил, как старый Джоуз садился по вечерам у порога своей хижины, прилаживал под подбородком скрипку и водил смычком по струнам, порождая радость или печаль, а порой просто чарующую мелодию.

– Нынче я играю неважно, – говаривал он. – Пальцы мои уже не так ловко танцуют по струнам, и рука, держащая смычок, отяжелела. Она должна бабочкой порхать над струнами – вот как.

Однако мальчику, сидящему на еще теплом от солнца песке, эта музыка казалась чудесной. На высоком холме позади хижины койот поднимал к небу морду и под пение скрипки заводил собственную песнь, повествуя о пустынности холмов, и моря, и пляжа, словно, кроме него, старика со скрипкой да сидящего на корточках паренька, вокруг не осталось ничего живого, одни пни да древние холмы, виднеющиеся в сумерках.

Еще были охотники на буйволов со своими барабанами, трещотками и свистками из оленьей кости, и он вместе с другими плясал в сильнейшем возбуждении, которое, как он чувствовал, уходило корнями в далекое прошлое.

Но здесь звучала не скрипка, не свисток из оленьей кости, не барабан; эта музыка наполняла собою весь мир и гремела под небесами, она захватывала человека и уносила с собой, затопляла его, заставляла забыть о собственном теле, влиться всем существом в узор, который она создавала.

Какая-то часть его сознания оставалась свободной и с изумлением тянулась навстречу звучащему волшебству, снова и снова повторяя: музыку создают деревья. Маленькая группка деревьев на холме – они кажутся призрачными в вечернем свете, когда все вокруг так чисто и свежо после дождя; они белые, как березы, но выше обычных берез. Деревья, у которых есть барабан, и скрипка, и свисток из оленьей кости, и еще много-много чего, и они объединяют все это в звуках, пока не заговорит само небо.

Он заметил, что кто-то прошел через сад и остановился рядом, но юноша даже не повернул головы, усердно вслушиваясь: на холме, где стояли деревья, что-то было неладно. Невзирая на всю красоту и мощь, в музыке было нечто неправильное, и, если бы удалось это исправить, она стала бы совершенной.

Езекия протянул руку и осторожно поправил повязку на щеке юноши.

– Теперь вы хорошо себя чувствуете? – спросил он. – Вам лучше?

– Замечательно, – ответил тот, – но что-то не так.

– Все как положено, – сказал Езекия. – Редко бывало лучше. И это одна из старых композиций, не экспериментальная…

– В ней есть какой-то недуг.

– Некоторые деревья уже состарились и умирают, – сказал Езекия. – Может быть, они играют не так, как в былые дни, но все равно хорошо. И там есть молодые побеги, которые еще не приобрели сноровки.