Ирод Великий. Двуликий правитель Иудеи - читать онлайн книгу. Автор: Майкл Грант cтр.№ 42

Сам он, подчеркивал Силлей, «ни за что не покинул бы страну, если бы не был твердо уверен, что сам принцепс постоянно заботится о том, чтобы все жили в мире». Ехидное замечание пришлось к месту, так как Август считал абсолютно недопустимым нападение одной монархии-клиента на другую. Более того, несмотря на все усилия римских друзей Ирода довести до императора аргументы царя, тот совершенно не допускал возможности, что Ирод действовал с явного согласия римских властей в Сирии.

Последствия были ошеломляющие. Август в весьма резких тонах написал Ироду, давая понять, что если до того он считал его другом, то отныне будет относиться к нему как к простому подданному. Атмосфере вежливого дружелюбия, господствовавшей в отношениях между имперской нацией и монархией-клиентом, был положен конец, а доверие императора, которое Ирод завоевывал и взлелеивал на протяжении 20 лет, полностью утрачено. Представляется вероятным, что в том же послании Август лишал Ирода исключительной привилегии самому назначать наследника.

* * *

Как и следовало ожидать, когда известие о потере Иродом благосклонности Августа достигло Леванта, ему стоило трудов удержать контроль над своим царством. Узнав об этой новости, горцы Трахонитиды не замедлили снова поднять мятеж, зверски уничтожив множество из поселенных там Иродом 3000 идумеян. К этому мятежников, естественно, поощряли арабы.

Но в этот момент решающие события произошли и у арабов. Умер старый немощный царь Обод III (9 г. до н.э.), которого подчинил Силлей. Трон захватил один из врагов Силлея, присвоивший себе царское имя Арет (Харит) IV. В глазах Рима это был еще более возмутительный шаг, чем военная авантюра Ирода, поскольку решение вопроса о престолонаследии принадлежало императору. Более того, в данном случае Август, возможно, после смерти Обода вообще не намеревался сохранить эту не устраивающую его монархию. Видимо, он подумывал, и не однажды, о прямой аннексии. Но это создавало бы большие неудобства, поскольку значительно увеличивалась протяженность восточной границы. Поэтому другим заслуживающим внимания решением была бы передача царства в руки более надежной царской линии. Раньше император думал о передаче всего Арабского государства Ироду. Но теперь, когда Ирод попал в немилость, император, разумеется, не мог питать таких намерений. Еще одним вероятным кандидатом на арабский трон был Силлей: будучи в Риме, он обсуждал возможность получения номинальной царской власти в дополнение к реальной, которой он уже обладал. Во всяком случае, его, как и Августа, дворцовый переворот в Петре застиг врасплох, и, когда посланцы Арета прибыли в Рим, Силлею было нетрудно убедить императора не принимать их.

Итак, и арабский, и иудейский цари попали в немилость к западной державе, и оба из-за одного и того же человека — Силлея. Это, естественно, способствовало сближению обоих монархов, и, забыв об арабо-иудейской вражде, они вместе задумали уничтожить своего общего врага. Эта задача была возложена на неутомимого и велеречивого секретаря Ирода Николая Дамасского. В 7 году до н.э. он отправился в Рим и по предварительному согласию с посланцами Арета предъявил Силлею перед лицом императора страшное множество обвинений.

Больше других внимание Августа привлекло обвинение Силлея в том, что тот грубо преувеличил потери арабов во время вторжения иудеев, на самом же деле потери составили всего 25 человек. В результате император, не выносивший преднамеренного обмана, резко изменил свое отношение ко всем участникам конфликта. Единственным наказанием для Арета было нравоучение о неприемлемости захвата трона без разрешения. Но потом его восшествие на престол получило официальное одобрение. Оказавшегося в весьма плачевном положении Силлея отослали обратно со строгим наказом расплатиться с Иродом по всем долгам. Вскоре после того, как он затеял новые козни и попытался организовать покушение на Ирода, Август приказал его казнить.

Ирод, с другой стороны, вернул расположение императора; очевидно, не такое, каким он наслаждался прежде, но вполне достаточное, чтобы предотвращать мятежи и беспорядки в стране и на ее границах.

Тем временем с новой силой вспыхнули грязные интриги вокруг сыновей Ирода. Результаты посредничества царя Каппадокии Архелая, попытавшегося в 9 году до н.э. примирить членов царского дома, оказались еще недолговечнее, чем такая же попытка Августа за несколько лет до того.

На сей раз разлад внес посетивший Иудейское царство еще один правитель-клиент, довольно неприятная личность, Эврикл из Спарты (ок. 7 г. до н.э.). Гай Юлий Эврикл, сын морского разбойника, был в Греции самым большим человеком. За услуги семье Августа, а впоследствии за очень важную помощь во время операции при Акции его практически сделали диктатором «свободного» города-государства Спарты и других областей Пелопоннеса. Однако теперь он нуждался в деньгах, и тут ему пришла в голову мысль, как оказалось, к месту, поправить свои дела, окунувшись в домашние интриги семьи Ирода, который, похоже, должен был оказать ему ответное гостеприимство.

Так что, приехав погостить, Эврикл вошел в доверие не только к Ироду, но и к двум враждующим между собой сыновьям — Антипатру и Александру, а также к жене Александра Глафире. Александр, как всегда опрометчиво, выложил кучу жалоб по поводу своего положения. Эврикл рассказал все это Антипатру и Ироду, оба в благодарность за полученные сведения щедро его одарили — царь выдал 50 талантов. Затем по пути домой Эврикл заехал в Каппадокию к Архелаю, которому сообщил (заведомая ложь), что помирил его зятя Александра с Иродом. И тоже получил денежное вознаграждение. Приятно узнать, что спустя несколько лет Эврикл умер изгнанным Августом из Спарты. Хотя члены его семьи позднее вернули власть и воздали ему посмертные почести.

Но, как видим, до своего падения Эврикл причинил много вреда Аристобулу и Александру. Не случайно, с характерной непереводимой игрой слов, Август заметил: «Я бы предпочел быть у Ирода свиньей, чем его сыном». Ибо свинье, по крайней мере, не грозила смерть от рук верующего еврея, тогда как положение его сыновей, Аристобула и Александра, к тому времени было отчаянным. Очень скоро новые пытки их домочадцев вкупе с обнаружением компрометирующего письма дали свидетельства заговора с целью убийства Ирода. Царь, страдавший галлюцинациями, когда ему чудилось, что на него надвигается Александр или уже стоит над ним с обнаженным мечом, вытащил его с братом на суд народа в Иерихоне, где их чуть не растерзали, не вступись за них Ирод. Их бросили в тюрьму. Однако они лишь признались в том, что ради спасения своей жизни собирались бежать из страны. Но Ирода убедили, что существовал заговор с целью его убийства. Он также считал, что в нем был замешан тесть Александра Архелай Каппадокийский. Но и от него поступило заверение, что он лишь собирался предоставить молодым людям убежище — не по злому умыслу против Ирода, а чтобы уберечь царя от самого себя.

Ирод написал и Августу. Но он уже утратил былую способность возбуждать интерес и завоевывать благосклонность императора. Вдобавок к изрядно надоевшей арабской истории — зачинщиком которой Август, по общему признанию, ошибочно считал Ирода — ему, должно быть, ужасно не хотелось второй раз заниматься весьма неприглядными делами иудейского двора. К тому же посланцы Ирода неудачно выбрали момент для вручения императору послания. В это самое время он ломал голову над тем, что делать с Арабским царством. Если Август снова стал подумывать о передаче его Ироду, изложенные в послании плачевные семейные дела наверняка положили бы конец подобным мыслям.