Люблю, убью, умру... - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Тронина cтр.№ 18

Я смотрела на этого человека и думала, что мама напрасно согласилась за него выйти. Они были не парой. Ее вина только в том, что она согласилась…

— Она мне даже письмишка не написала. А когда я вышел, у нее уже ты родилась. От кого, как — я без понятия, только к тому моменту она была одна. А я все еще любил ее! И предложил ей — давай сойдемся. А она засмеялась нехорошо и поставила мне условие, чтобы я закончил образование и чтобы места хорошего добился. «Тогда, — говорит, — приходи. А сейчас ты гол как сокол. И наколки свои сведи — это очень не эстетично…»

Аркадий Елисеевич протянул мне свои руки. Они были в старых рубцах.

— Вот, кислотой сводил. Чего мне стоило опять в институт устроиться — не скажу, страшное дело… Прихожу к ней через некоторое время — ты уже бегала вовсю. Говорю — вот, все как ты хотела. А она засмеялась. Недобро так, издевательски. И заявила, что, типа, пошутила она тогда. «Ты, — говорит, — мне задаром не нужен. Я, — говорит, — еще с ума не сошла, чтобы с уголовником свою жизнь связывать. У меня дочь растет, ей хороший отчим нужен, а не такое быдло, как ты». Ну, насчет быдла я не уверен, может, она и не произносила этого слова, но смысл был точно такой. И как же мне обидно тогда стало, Лизавета! Я от нее вышел и — не вру, честное слово! — заплакал настоящими слезами.

Мне и самой было очень жаль этого человека, хотя возможно, что, если бы ту же историю мне когда-то рассказала мама, она рассказала бы ее по-другому. У каждого своя правда…

— Иду, а навстречу мне интеллигент какой-то прет. В очках, с тросточкой, и трубка в зубах. Толкнул меня и, не глядя, дальше пошел. Тут такая злость меня разобрала… Подумал — вот этакого-то она быдлом бы не назвала, хотя он и есть самая настоящая свинья! Я его разворачиваю и требую, чтобы он извинился — за то, что толкнул, значит. А он трубкой своей пыхнул и заявил — «Миль пардон». А что такое это «Миль пардон»? Нет, я понимаю, что он вроде как извинения попросил, но зачем же еще издеваться? И тогда я его ударил… В общем, нанесение тяжких телесных повреждений, вторая судимость, и загремел я на сей раз на пять лет. Мамаша моя без меня умерла…

— Мне очень жаль! — произнесла я совершенно искренне. — Но все это лишь ужасное стечение обстоятельств…

— Да брось ты! — отмахнулся он. — Это все она виновата. Хоть и не говорят о мертвых плохо, но она мне всю жизнь сломала. Кто я? Жалкий слесарь при ЖЭКе, живу от чекушки до пол-литры… А мог бы быть непьющим, с образованием, с семьей и детьми. В костюме и с сотовым. Может быть, директором какой-нибудь фирмы. Эх, да что говорить…

— Знаете, я, пожалуй, пойду, — сказала я.

— Нет, ты погоди, я ж тебе главного не сказал, — остановил меня мой ненастоящий отец. — Тебе лет семь-восемь было, я тогда к вам заходил. Злые слова в душе нес, думал, хотя бы пощечину ей дать, как в каком-нибудь фильме, все бы легче стало. Но не смог. Она мне в глаза посмотрела — сразу все поняла. «Жалкий ты человек», — сказала, и дверь передо мной захлопнула. И ведь что обидно — я всю последующую свою жизнь себя жалким человеком и чувствовал. Ну как заговорила она меня!

Он был совсем пьян и плакал. Я тихонько поднялась и стала пробираться к выходу. Я ничем не могла помочь Аркадию Елисеевичу, чужому человеку, чье имя я носила.

Вдруг он появился за моей спиной.

— Вправо крути, — подсказал он, когда я потянулась к замку, чтобы открыть дверь. — Это хитрый замок, сам ставил…

— Что? А, спасибо…

Я наконец справилась с замком.

— Прощай, Лизавета.

— До свидания, — сказала я, стоя в дверях. — Знаете, что… вы не расстраивайтесь. Все будет хорошо!

При всем своем литературном образовании я ничего другого не могла сказать ему.

— Еще минутку подожди… — торопливо заговорил Аркадий Елисеевич, — я тебя напугал сначала, прости. Но ты так на нее похожа… Послушай, ведь я не старый человек, мы бы с тобой могли…

И он опять понес околесицу, выносить которую не было никаких сил. Я закрыла уши руками и побежала вниз по лестнице. На душе было тяжело и муторно, словно меня заставили наблюдать за смертной казнью. «Права была Аглая, тысячу раз права… Не надо было мне сюда приходить!»

Через полчаса после того, как я вернулась домой, появился Саша. С неизменной розой в руках.

— Душа моя, весь день я ждал момента, когда увижу тебя… Боже мой, что это за запах? Такое впечатление, будто ты пила водку и курила «Беломор»!

— Так оно и было, — вздохнула я. — Пила и курила, да еще в компании слесаря из ЖЭКа.

Саша молчал минуту, а потом вдруг улыбнулся так светло, что и у меня на душе стало светлее, и сказал легкомысленным голосом-.

— А что, всякое бывает в жизни!

Он был так мил и так далек от всей той грязи, которая, к сожалению, присутствует в нашей жизни, что я не стала рассказывать ему о сегодняшнем происшествии. Наврала какую-то ерунду — благо, фантазией меня бог не обделил.

На следующее утро, когда история с Аркадием Елисеевичем уже не казалась мне столь трагической, Саша сказал:

— Вот что… Когда ты придешь к нам в клуб? Я уже всем про тебя рассказал… Тебе будет заказан отдельный столик. И ты ведь еще ни разу не слышала, как я пою. Конечно, если тебе интереснее пить водку со слесарями…

— Хорошо, приду, — неуверенно ответила я. — Так ты говоришь «Цель Арт»? Может быть, немного расскажешь о том, что меня там ожидает?

— Ни за что на свете! Вот придешь и сама увидишь.

Наверное, моя теперешняя боязнь ресторанов шла из прошлого. Был в моей жизни период, когда меня довольно часто водили в подобные заведения. Правда, каждый такой поход превращался в пытку — потому что меня немедленно начинали засовывать в тесные рамки и оценивали слишком строго. «Послушай, в этот кабак нельзя надевать вечернее платье — туда хватит и джинсов… Лис, ты сошла с ума — сейчас же сними этот балахон и надень платье для коктейлей — мы идем в очень стильное заведение, я буду в смокинге… Вот тебе деньги — сбегай в салон и попроси быстренько сделать себе прическу. Что-нибудь строгое, классическое… Господи, какой вычурный пучок, надо было с тобой идти, эти парикмахерши — такие дуры! Лис, сейчас же сними эти серьги — это совсем не твой стиль… Лис, мы приглашены на новогодний маскарад — немедленно по магазинам, надо найти костюм и маску. Знаешь, я видел на карнавале в Венеции… Говоришь, тебе трудно дышать? Но, милая Лис, не капризничай — тебе так идет этот корсет! Талия — сорок сантиметров, какой восторг! Ну ладно, можешь немного ослабить шнуровку… Ты — моя Коломбина, Лис!»

А я и забыла, что в прошлой жизни я называлась претенциозным именем Лис, производным от Елизаветы, и меня заставляли вести скучную светскую жизнь. Тот, прошлый, определял беготню по презентациям, коктейлям, приемам именно «светской жизнью», хотя по мне это были обычные тусовки, где всякий хотел выпендриться.

Лис давно умерла. Лис с ее рыжими кудрями до середины спины, оранжевой помадой и черными ресницами… Родилась Лиза с короткой стрижкой и почти не тронутым косметикой лицом.