Андрей Первозванный - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Виноградов, Александр Грищенко cтр.№ 63

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Андрей Первозванный | Автор книги - Андрей Виноградов , Александр Грищенко

Cтраница 63
читать онлайн книги бесплатно

— Брат Парфений?

— Давид, неужели ты? Видишь, я ещё помню твоё прозвище. Вот так гость! Подожди, сейчас отопру тебе калитку.

Меньше чем через минуту массивная калитка в воротах со скрипом открылась, и, наклонив голову, Никита ступил в монастырский дворик. Парфений заключил старого приятеля в объятия:

— Прости, мы только оттрапезовали после вечерни, и я как раз пошёл к себе.

Действительно, монастырь ещё не спал: здесь и там были слышны шаги, голоса и даже тихий смех.

— Что же привело тебя сюда, брат?

— У меня ворох новостей, — ответил Никита. — Но пока братья не улеглись, помоги мне с одним дельцем. Скажи, ты по-прежнему здесь библиотекарь?

— Ну да, уже лет десять как отец игумен держит меня на этом послушании.

— А нет ли в твоей сокровищнице какого-нибудь жизнеописания святого апостола Андрея?

— Ну, какая у меня сокровищница! Чулан, по сравнению с вашими богатствами. Это тебе в Патриаршей библиотеке надо было искать. Нет, точно нету у меня такого… Впрочем, правда, была одна книжица, не помню чья: благословил её отец игумен одолжить митрополиту Кесарийскому Арефе, да тот так и не вернул. Так это ж твой учитель — попроси у него, да заодно и напомни, чтобы потом её нам воротил!

— Не до меня сейчас митрополиту. Потом, потом расскажу… А ответь тогда: кто у вас в обители самый старый из насельников?

— Самый старый? Ну и вопросы у тебя… Пожалуй, что отец Геронтий.

— Если древний старец ещё не спит, отведи меня, пожалуйста, к нему.

Они шли длинными монастырскими коридорами, по каменным и деревянным лесенкам, по внутренним галереям, пока не добрались, наконец, до маленькой дверцы в кирпичной стене. «Молитвами святейшего владыки нашего!..» — «Аминь, аминь!» — послышалось оттуда. Никита с Парфением вошли внутрь и увидели совсем седого старца с потерявшимся в буйной бороде лицом и чёрными, как древесные угольки, глазами.

— Благослови, старче, — обратился к нему Парфений. — Прости нас за столь поздний приход, нарушающий твой молитвенный покой. Но вот у товарища моего Никиты есть к тебе неотложное дело.

— Какое же неотложное дело может быть к дряхлому старику — разве что сообщить ему о радости скорой кончины? — Старец издали благословил склонившего голову Никиту и пригласил гостей сесть у еле тлеющего камина.

— Скажи, честной отец, давно ли ты пребываешь в этой священной обители? — начал издали свои расспросы Никита.

— Давно, очень давно, не счесть, сколько лет. Хотя, пожалуй, и сочту. Прошлый год сподобил меня Господь достичь восьмидесятилетия. Помните, как Псалмопевец говорит о жизни человеческой: «Седмьдесят лет, аще же в силах осмьдесят лет, и множае их труд и болезнь…» А поступил я сюда в послушники семнадцатилетним юношей, по обету своих родителей, как младший, Божий, сын, — как раз в тот год, когда благочестивая императрица Феодора восстановила почитание святых образов и выгнала отсюда мерзостных иконожёгцев. Ведь обитель наша многострадальная: император Константин Навозник приказал разрушить её за верность иконопочитанию до самого основания. Но восстановилась она трудами патриарха Павла Исповедника, который и окончил здесь свои дни. А потом снова иконоборцы… Ну вот и считай, шестьдесят четыре года я в этих стенах.

— Если был ты здесь сразу после победы над нечестивыми еретиками, то не знал ли ты тут старого монаха и пресвитера именем Епифаний, который от них пострадал?

— Епифания, говоришь? Монаха и пресвитера? А ведь, пожалуй, что и знал. Ну не то чтобы он от иконоборцев-то тех пострадал, просто бегал от них всю жизнь: на дух их не выносил, как и все студиты. Помню его совсем глубоким старцем, ну совсем как я теперь. Прибыл он сюда, точнее говоря, привёз его брат Иаков, что вскоре погиб, откуда-то с Вифинского Олимпа, где тот прятался от императорских ищеек, да через год и он помер. Это с него, кстати, в нашей обители повелось совершать всенощное бдение на памяти тамошних учителей — преподобных Иоанникия и Авксентия. А больше о нем, чадца, ничего не помню: молод был я тогда, не до стариков мне было. — Геронтий весело подмигнул им своим чёрным глазом.

— А не осталось ли от этого Епифания чего-нибудь, писаний каких, книг или свитков? — допытывался Никита.

— Ну, этого я знать и подавно не могу: не по книжной я части. То, что от монаха после смерти остаётся, делят на три части: душу — Богу, тело — в землю, а имущество — в монастырь. Обитель у нас не совсем общежительная, так что у каждого насельника кое-что за душой, глядишь, и найдётся. Что обители пригодится, то забирают, остальное же раздают нищим или продают, а деньги — на милостыню.

— И что, совсем ничего другого не остаётся? — почти с отчаянием спросил Никита.

— А чего ты такого ищешь? Сокровищ точно не осталось, — усмехнулся старец. — Разве что и правда писульки какие, если не пускают на растопку в кухне, да иконы тёмные, что не отправляют в патриархию на мироварение, то относят в старый скевофилакий. Только там и днём с огнём ничего-то не отыскать.

— Спаси тебя Господи, отче. Не будем тебя больше утомлять, — поклонился старцу Никита и повлёк Парфения за собой прочь из кельи.

Мелкими стариковскими шажками Геронтий проводил их до двери, но не захлопнул её сразу, а стал на галерее и долго ещё смотрел вслед двум удаляющимся теням: «И вправду занятный старик был этот Епифаний. Ходить уже не мог, да всё рассказывал нам про свои странствия: про какие-то золотоносные реки, про диких людей, которыми управляют женщины, про замерзающее зимой море. А ведь точно, повторял он, чтобы после смерти его вещи отдали в патриархию — да кому они нужны там, монашеские обноски! Эх, жалко, я про это сразу не вспомнил. Да ладно, этим молодым не рассказы живых потребны, а книги мертвецов».

Монастырский кафоликон — храм Пресвятой Богородицы — был, по преданию, впрочем не слишком достоверному, построен при благоверном Константине Великом сенатором Каллистратом, перебравшимся сюда с императором из ветхого Рима. Впрочем, старую базилику — какой бы она ни была давности — помнили ещё монахи и помоложе отца Геронтия. Не так уж и давно, лет сорок с небольшим назад, при игумене Савве, что был родом из Малой Азии, отстроили собор по новой моде, с куполом на четырёх крещатых столпах. Всю утварь из старого круглого сосудохранилища, стоявшего поодаль от храма, перенесли в новую ризницу, помещавшуюся с севера от святого алтаря; там же стали готовить хлеб и вино для Святой Евхаристии, что прежде забирали из скевофилакия, по чину Великой церкви.

Войдя в старое сосудохранилище — благо ключи Парфений раздобыть успел, — Никита увидел, что оно превратилось в монастырский склад ненужных вещей: старые и бесполезные уже документы, расписки, счётные книги вначале расставляли по полкам, а затем уже стали сваливать где попало. Попадались здесь и негодные причудливые вещи, которые нельзя или невозможно было продать, — прежде всего поломанная богослужебная утварь: резные мраморные кивории, инкрустированные деревянные аналои, кованые металлические лампадофоры. Увидев такое поликандило, Никита сказал Парфению:

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию