Новиков-Прибой - читать онлайн книгу. Автор: Людмила Анисарова cтр.№ 6

Кроме братьев Поповых не вызывали никаких симпатий у Алёши и ещё несколько односельчан. Например, торгаш Никита Андреевич, в доме которого всегда останавливался урядник Карнаухов. Или нахальная, крикливая баба по прозвищу Матячка. Вечно она задирала всех Силкиных и особенно насмехалась над матерью, которая и говорила не по-ихнему, и к труду деревенскому была не особо приспособлена.

А вот кто нравился мальчику — так это бедняк Лисей. Он хоть и жил холостяком, но одет всегда был опрятно и чисто. Главным его достоинством было то, что он хорошо играл на тростниковой дудочке. Ни одна свадьба без него не обходилась. А ещё он знал слово какое-то заветное, что его пчёлы не кусали.

Люди — и плохие, и хорошие — всегда занимали Алексея Новикова. Хотелось понять, отчего все такие разные, объяснить, почему одни богатые, другие бедные, одни добрые, а другие злые.

Когда Алёше было 11 лет, с ним случилась большая беда: угодил в прорубь, откуда с трудом выбрался. Стоял морозный январь, до дома добрался продрогший до полуобморочного состояния, в заледеневшей одежде. Болел долго и тяжело. Скорее всего это было воспаление лёгких. А потом случилось самое страшное: отнялись у мальчика ноги. Полтора месяца оставался он недвижим. Отец и брат очень переживали за Алёшу, подбадривали, как могли. А уж про мать что и говорить, сколько слёз пролила, сколько на коленях перед иконами простояла… И ухаживала за младшим сыном самоотверженно, забыв про покой и сон. Лечила всеми средствами, какие народ подсказывал.

Перегудов, описывая это со слов Новикова-Прибоя, говорит, что спасли его друга тогда не компрессы и настойки, а безграничная любовь матери и её молитвы. Момент своего чудесного исцеления Алексей Силыч запомнил на всю жизнь. В пересказе Перегудова это выглядит так:

Так Алёша снова начал ходить — сначала понемногу, по нескольку шагов. Постепенно ноги становились всё послушнее — и через месяц он был совершенно здоров.

Мария Ивановна, особенно после этой тяжёлой болезни сына, много думала о его будущем. Не хотелось ей для него беспросветной крестьянской доли. Видела: другой он, её младшенький. Смышлёный, чувствительный — не по нему непосильный деревенский труд. Муж-то, Силантий, ещё одного помощника себе хочет вырастить, а её душа противится: другая судьба у Алёши должна быть, другая. Может, в монахи его отдать? Будет молиться о них, грешных. И себя в чистоте сбережёт.

Всем своим любящим сердцем желала мать счастья сыну и поэтому начала всё чаще брать его с собой на богомолье. Он не отказывался: путь до монастыря был неблизким, но зато всегда сулил много интересного.

А одно из путешествий с матерью особенно ему запомнилось. Ещё как запомнилось! Встретился им на пути человек — такой, каких не довелось раньше видывать ни в родном селе Матвеевском, ни в соседних сёлах и деревнях. «Победитель бурь» — было написано на чёрной ленте, обхватывающей его фуражку без козырька и спускающейся двумя концами, как косы, до середины спины; необычными были и широкие чёрные штаны, и синяя фланелевая рубаха. Диковинным и притягательным казалось всё, что рассказывал бойкий матрос, — про безбрежное море, про дальние страны, про бури, которые нипочём бывалым морякам.

И не давали эти рассказы Алёше покоя, всюду ему теперь море мерещилось.

Эта встреча, ставшая позднее основой рассказа «Судьба», безусловно, определила жизненный путь Алексея Новикова, родившегося за тысячи вёрст от любого из морей, омывающих Россию.

«Парадоксально, но факт, — пишет рязанский поэт и прозаик А. Потапов, — рязанская земля, раскинувшаяся в самом центре России, на границе некогда непроходимых мещерских лесов и неоглядных ковыльных степей, откуда до морей — тысячи километров, дала миру выдающихся мореплавателей, адмиралов флота В. М. Головнина и А. П. Авинова, отважного исследователя Аляски морского офицера Л. А. Загоскина. В этом же „морском рязанском ряду“ стоит и самобытный художник слова А. С. Новиков-Прибой».

Итак, нескольких баек словоохотливого матроса хватило для того, чтобы в душе пытливого деревенского мальчика Алёши Силкина родилась мечта о море. И потребовалось множество жизненных испытаний, чтобы спустя годы он смог подарить такую же мечту миллионам своих читателей.

После памятной встречи с матросом Алёша Новиков искал случая, чтобы с кем-то поговорить о море. Но поговорить было не с кем. Оставалась надежда на книги. Брат Сильвестр привозил с базара много книжек — но о море там почти ничего не было. Правда, Алёша с жадностью читал всё, что попадало ему в руки. Это были такие «шедевры», как «Бова Королевич», «Еруслан Лазаревич», «История о храбром рыцаре Франциске Венециане и красной королеве Ренцивене»… Но вместе с лубочными картинками — неотъемлемой частью немудрёного крестьянского быта — эти копеечные книжки будоражили детское воображение. И может быть, именно они, как вспоминал позднее Новиков-Прибой, «заронили в него семя писательства».

Причудливый, яркий мир лубочных картинок, сказок, религиозных книжек, с детства войдя в сознание будущего писателя, много позже отразится в его произведениях простотой языка, занимательностью сюжета, романтической образностью. Вероятно, оттуда, из детства, — и особое отношение Новикова-Прибоя к числу «три», которое, по его словам, «на протяжении всей истории русского народа имело в людских глазах особую колдовскую силу».

Языческое, колдовское, подкрепляясь христианским почитанием Святой Троицы, закрепилось (вероятно, на уровне подсознания) и в творческом методе писателя, сохранявшего в течение всей своей жизни верность народным традициям.

Однажды Сильвестр привёз из города Спасска книжку «Вечера на хуторе близ Диканьки». Автора Алёша поначалу и не запомнил. Особенно сильное впечатление произвели рассказы «Майская ночь», «Страшная месть», «Ночь перед Рождеством». Все они были похожи на сказки, но сказочное так тесно переплеталось с жизненной правдой, что верилось всему, что сочинил писатель. И на фоне этой книги померкли все бовы королевичи и ерусланы Лазаревичи.

Книжки о море всё не попадалось, но в доме Новиковых вслед за Гоголем появились произведения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Толстого. В домашнем архиве семьи Новиковых хранится рукопись рассказа «Живой мертвец». Будущему писателю 12 лет. Юный автор выбирает для своего первого произведения форму, чаще всего встречающуюся в книжках, которые он читал, — рассказ в рассказе. Надо сказать, что он очень серьёзно и ответственно подходит к делу. На титульном листе — его имя: «Алексей Новиков», дата: «1889 года октября 2-го» и название: «Живой мертвец». Всё, как нужно, по-взаправдашнему.