Свое время - читать онлайн книгу. Автор: Яна Дубинянская cтр.№ 45

— Ничего. Я тебе все расскажу. И ты мне все о себе расскажешь, все-все. Времени у нас с тобой…

Часов у них в номере не было. Нигде не было, Вера обратила на это внимание сразу, когда еще только вошла и осматривалась внутри этой японской шкатулки, такой уютной и внутренней, отдельной от всего, что осталось там, снаружи. Тут вообще помещалось очень мало: бамбуковая ширма с танцующей птицей, морские раковины на полочках, светильник в абажуре из рисовой бумаги и огромная, на все оставшееся пространство, круглая кровать, застеленная иероглифическим покрывалом. Увидев эту кровать, похожую на блюдо, Вера почему-то рассмеялась, хотя ожидала этого от себя меньше всего. А потом Сережа опустил жалюзи на темном окне, подошел сзади и обнял.

И время остановилось совсем.

— …В Японии? Был, конечно. И то первый раз лет три­дцать пять назад, тогда еще никто так просто не ездил, а нас послали на фестиваль в Киото с «Окровавленной птахой», смотрела же? Да ну, не может быть, Веруська, ты просто забыла. Вся страна смотрела эту «Птаху» и рыдала. Там семья живет в горах, гуцулы, а я сосед, куркуль, нехороший человек… Единственный раз гада сыграл, так хоть, слышишь, в Японию свозили! Как нас инструктировали тогда, это надо было записывать и делать потом спектакль в перестройку, только кто ж знал. Из гостиницы не выходить, сакэ не пробовать, японкам не улыбаться… Они совсем некрасивые вблизи, эти японки. Потому, наверное, гейши и мажутся так. Малюют на себе хоть что-то вместо красоты… А я молодой был, хотелось приключений. И говорю нашему кагебисту, без этого тогда, ты ж понимаешь, никак, но мужик попался нормальный, так вот, говорю ему: чего сидеть, пошли прогуляемся вдвоем по городу, ты типа при исполнении, пасешь меня, га? Он и согласился. А по-японски оба нулевые совсем… Веруська? Ты чего это?..

— Рассказывай. Очень интересно. Я просто… Я же нигде не была. Нигде.

Пожилая женщина лежит в объятиях немолодого мужчины и шмыгает носом, как девчонка…. Смешно. Правда, смеяться некому, кроме нас самих, мы здесь одни. Одни: удивительная грамматическая форма, оксюморонная по своей сути, так тонко и точно выражающей сущность любви. Единственное число, спрятанное во множественном. Одни — значит только вдвоем, и больше никого: нигде, вообще, никакого внешнего мира нет по определению за этими стенами и тонкими полосками бамбуковых жалюзи на окне. Ничего, никого и никогда, и не нужно.

— …Хотели поехать с мамой. Отдали в турфирму сума­сшедшие деньги, двести, кажется, долларов, не помню… в общем, по тем временам очень много. Такая симпатичная девушка там сидела, улыбчивая, сказала через неделю приходить. Мы пришли — а там все закрыто, ремонт и никто ничего не знает. Так я и не увидела Прагу…

— Увидишь. Я сам тебя свожу.

— Сережа… пожалуйста. Не надо мне ничего обещать, хорошо?

— Смешная ты. Ладно, договорились.

У него на груди вилась дремучая масса волос, пружинистых и мягких, цвета соли с перцем, и Верина рука тонула в них, где-то там в теплой глубине ложась на дно, и отнимать ее не хотелось, как зябким утром не хочется вылезать из-под одеяла. Только шевелить пальцами, легонько водить туда-сюда, путаясь в непроходимых завитках, словно в водорослях Саргассова моря. Под ладонью совсем близко стучало его сердце, теперь уже размеренно и спокойно, а ведь был момент, когда Вера по-настоящему испугалась… Момент? — неточное, неправильное слово…

— …Пили по-черному, да, весь театр. Такое время было. Понимаешь, тогда казалось, что вот это беспросветное болото, оно навсегда. На самом-то деле, наоборот, еще чуть-чуть — и все обрушилось, и неизвестно, что лучше. Но именно в те годы великие артисты спивались один за другим, безвыходно, беспощадно. Меня что спасло? Могучий молодой организм, ага. Запасище здоровья о-го-го какой! Ну и вовремя сумел остановиться. Я же пробовался в одну картину с Олежкой, когда он… Вот тогда и сказал себе: стоп. Теперь не пью, уже лет тридцать как.

— Совсем-совсем?

— Нет, ну если в хорошей компании, под разговор… А у вас, у поэтов, разве не так? А, Верусь?

— У нас, у поэтов… наверное, так. Но я никогда не понимала. Стихи, они же требуют абсолютной ясности сознания, такой, знаешь, звенящей прозрачности, как воздух на рассвете в лесу. Иначе невозможно… Хотя не знаю, может, у кого-то оно по-другому совсем. У мужчин…

— Не по-другому. Но как раз это и страшно. Вот та самая прозрачность, о которой ты говоришь… Давай вина закажем в номер?

— Японского? Сакэ?

— Сакэ — гадость, а не вино. Хотя вообще идея, суши закажем тоже. Ты не проголодалась? А мне бы неплохо, для подкрепления, гм, мужских сил…

Он стоял в узкой прихожей у телефона, не прикрывшись даже полотенцем или простыней: в его возрасте редкий мужчина может похвастаться такой фигурой, без дряблости, почти без лишнего жира — просто большой, монументальный, рубленых прямоугольных очертаний… и при этом трогательно-беззащитный, каким по определению делается немолодой человек без одежды. Мужчина. Женщина — та просто становится оплывшей, старой и смешной. Женщина вообще в тысячу раз уязвимее перед временем и возрастом. Но об этом лучше не думать, тем более что вот она, простыня с иероглифом…

— …Морепродукты и рис. Самая здоровая пища. Суши — они у нас только теперь появились, наши девочки готовят сами, но я так и не пробовала ни разу. А вот плов с морепродуктами делаю давно, это мое фирменное блюдо. Очень вкусно. Тут самое главное — не передержать, особенно если осьминоги, кальмары: чуть-чуть дольше на огне, и уже резина, невозможно есть. Поэтому я рис отвариваю отдельно, лучше на грибном бульоне, а морепродукты припускаю на сковородке с овощами и пряностями, масло лучше брать оливковое, хотя простое рафинированное тоже пойдет. И чуть-чуть лимонной кислоты, или цедру настоящего лимона потереть на мелкой терке. А потом смешать с рисом — и в разогретую духовку, буквально на пять минут…

— Так, я не понял, где наши суши? А то коварная женщина Веруська решила свести меня в могилу своими смелыми фантазиями… Попробуй только не приготовить, когда я к тебе в гости приду.

— Сережа…

— Ну хоть что-то я могу тебе обещать?

— Нет.

— Почему? Ты мне настолько не веришь?

— Верю.

Потому что обещания — залог будущего времени. Будущее предполагает движение. А движение в нашем невероятном случае и в нашем безнадежном возрасте не может привести ни к чему хорошему. Пускай оно лучше стоит, наше время. Стоит неопределенно долго, ну вот, опять я угодила в словесные парадоксы, что-то тут глубоко не так, какая-то червоточина в основании и нарастающая по кругу погрешность; но ведь мы счастливы?..

— Лежи-лежи, я сам открою. Тут где-то халат был, не помнишь?

— В ванной, наверное.

— Догадливая женщина Веруська. Сейчас, сейчас! Уже, вот он я.

Где-то за горизонтом открылась дверь, что-то зашелестело и задвигалось, прогудел неразборчиво Сережин баритон, пискнул девичий голос: так странно, будто контакт с иной цивилизацией, с другим, внешним миром, живущим по своим, когда-то незыблемым физическим законам. Интересно, что у них там теперь: утро, вечер, ночь?.. То есть нет, совсем неинтересно. А если эта девочка, наверняка хорошенькая и юная, узнает Сережу, попросит у него автограф и вот так, постепенно, меленькими, ничего не значащими шажками, проникнет в наш отдельный мир, в наше, только наше время?!