Забытое сражение Огненной Дуги - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Замулин cтр.№ 45

В-четвертых, знакомясь с процессом планирования и подготовки летнего наступления войск фельдмаршала Манштейна, в том числе и АГ «Кемпф», на основе трофейных документов, создается впечатление, что руководство ГА «Юг», как, впрочем, и Верховное командование вермахта, с одной стороны, в ряде случаев объективно было не в состоянии помочь армейской группе в решении очень важных проблем (к примеру, с пехотой), а с другой — «завороженное» стремлением создать из 4-й ТА «супербронированный клин» — явно недооценило то влияние, которое может оказать на ход всей операции «Цитадель» провал ее наступления.

Вообще при подготовке Курской битвы в поступках немецких генералов (особенно на последней стадии) чувствуется какая-то нервозность и нарастающая тревога. Вслед за своим фюрером они явно теряли чувство реального и рационального. Об этом, к примеру, свидетельствует ситуация с резервами. Отбросив все принципы и практический опыт войны, они с завидным упорством стремились бросить в бой 5 июля 1943 г. сразу все имеющиеся танковые соединения. Даже Гот, славившийся своим трезвым умом и «железной хваткой» при отстаивании собственной точки зрения, запланировав первоначально (в мае) оставить 3-ю тд в резерве и ввести ее в сражение лишь 6 июля, в последний момент (в конце июня) меняет это решение. Или то же стремление сконцентрировать четыре сотни бронеединиц в руках командира одной дивизии (мд «Великая Германия»), где можно обойтись и двумя сотнями, в то время как соседнее объединение (АГ «Кемпф») имеет дивизии, укомплектованные танками на 60 %.

Все это трудно объяснить лишь решениями «сумасшедшего» ефрейтора и желанием генералов быть лишь исполнительными солдатами. К счастью, мне не довелось пройти горнило той войны, но, как говорили ветераны, человек на войне ежеминутно ходит рядом со смертью и высокий боевой дух, вера в правоту своего дела — это важнейшие составляющие успеха в самые критические моменты сражения. Они мобилизуют все его скрытые ресурсы, концентрируют волю и силы, поэтому кажется, что он в безвыходном положении творит настоящие чудеса. А те, кто привел свои армии и корпуса на поля под Белгород и Орел, не были вдохновлены этим высоким чувством. Страх и ощущение надвигающейся катастрофы, а значит, и расплаты за содеянное довлели над ними, угнетали их разум и чувства. Да они и сами это не скрывали в своих книгах, вышедших после войны. Не надо быть провидцем, чтобы понять — война была уже проиграна, а Курск — это рывок в никуда.

Надеюсь, что читатель не осудит меня за несколько пространное и, возможно, пафосное авторское отступление, а теперь вернемся к основной теме исследования.

С середины июня общее напряжение в войсках противоборствующих сторон, находившихся в районе Курского выступа, стало стремительно нарастать. Возникла уникальная ситуация — командующие войсками противоборствующих сторон на юге дуги поставили перед военным и политическим руководством своих стран, СССР и Германии, вопрос о немедленном начале активных действий. Все планы советского командования на лето основывались на предположении, что первым в наступление должен перейти противник. Хотя уже в конце весны руководство Воронежского фронта предлагало перехватить инициативу и нанести мощный упреждающий удар по белгородско-харьковской группировке немцев. Мотивировалось это тем, что враг еще не смог полностью оправиться от понесенных потерь в ходе зимней и весенней кампаний. Однако эта идея не нашла поддержки у Москвы. Сталин пока придерживался мнения, что в складывающейся обстановке наибольшего успеха можно добиться, лишь встретив неприятеля на подготовленных рубежах. Но время шло, уже минула вторая неделя лета — самого ценного времени года для ведения боевых действий, а немцы не проявляли какой-либо заметной активности. Ситуация явно «зависла», и, не понимая, что же происходит, Н.Ф. Ватутин начал проявлять нервозность. Уровень подготовки войск Воронежского фронта в этот момент был как никогда высок, основные проблемы по комплектованию соединений бронетанковой техникой, тяжелым вооружением и личным составом решены. Поэтому, опасаясь, что будет упущен выгодный момент, 21 июня он вновь поставил перед Ставкой вопрос о переходе в наступление. «По всем имеющимся данным, — докладывал генерал армии, — противник совершенствует оборону, видимо, подготавливает вторую оборонительную полосу и доукомплектовывает до штата свои пехотные и танковые дивизии. Намерения противника не выявлены. Предполагаю, что противник в настоящее время выжидает и сам боится нашего наступления.

Противнику видимо, ожидает нашего наступления в направлении Богодухов, Валки… Необходимо главный удар наносить для более глубокого обхода района Сумы, Миргород, Полтава с тем, чтобы не только окружить и уничтожить белгородско-харьковскую группировку противника совместно с войсками Юго-Западного фронта, а одновременно окружить и уничтожить сумско-ахтырскую и полтавскую группировки, выйти на западный берег р. Ворсклы и окружить все силы противника, находящиеся к востоку от р. Ворскла.

…Глубина операции на основных направлениях — 300 км. Время, потребное для проведения операции, — 10–15 дней, а с подготовительным периодом — 25–30. Операцию можно начать с середины июля» ^[115].

Оценки и выводы, сделанные Николаем Федоровичем о противнике и его замысле, соответствовали складывавшейся обстановке. Однако и на этот раз Москва решила проявить выдержку.

В похожей ситуации находился и Манштейн. На протяжении всей весны шли интенсивные консультации и совещания по вопросу генерального наступления на Востоке. Верхушка вермахта и политическое руководство Германии разделились на две группы — сторонников и противников «Цитадели». В качестве доказательств того, что это предприятие предельно рискованное и есть серьезная опасность вместо большой победы получить катастрофу, доводы приводились самые разные: расчеты штабов, данные разведки и аэрофотосъемки, но ничто не убедило фюрера не воплощать свой замысел в жизнь. Механизм подготовки наступления был запущен на полную мощь и с каждым днем набирал обороты. Из рейха на восток непрерывно шли эшелоны с горючим, новым вооружением и техникой, солдатами, мобилизованными не только в Германии, но и во всех оккупированных странах Восточной Европы. Если не считать обещанных «пантер» и недостаток пехоты, то ГА «Юг» получила практически все, что обещал Берлин. Казалось бы, словесные баталии окончены, решение принято, войска готовы, следующий шаг — наступление. Однако Гитлер все медлил, за минувшие полтора месяца три раза определялись даты начала операции и три раза отменялись. Уже прошли все мыслимые сроки, таяло драгоценное летнее время, а русские тем временем все глубже зарывались в чернозем и наращивали резервы. В разговорах старших офицеров все чаще начинал всплывать призрак Сталинградской катастрофы. После того как наступление, назначенное на 12 июня, вновь было отложено, среди командиров соединений ГА «Юг» прочно закрепилась точка зрения: дальнейшее затягивание проведения «Цитадели» — безумие. Нервничал и Кемпф. Раус вспоминал: «Командование армейской группы постоянно выражало свое сожаление по поводу постоянных переносов даты начала операции. В конце концов генерал Кемпф открыто выразил свое недовольство этим на встрече с генерал-полковником Цейцлером, начальником Генерального штаба сухопутных войск. Кемпф утверждал, что противник использует предоставленное ему время не только для перегруппировки частей и создания глубоко эшелонированной обороны, но подтянет стратегический резерв, который сможет отразить наше наступление, перейти в контрнаступление и пробить брешь в рядах наступавших. Тем не менее операция откладывалась» ^[116].