Грозовой Сумрак - читать онлайн книгу. Автор: Елена Самойлова cтр.№ 27

– Ты нас точно правильно вывела, сестрица? – Голос зимней был приглушен, наполнен низкими рычащими нотами, но слова она тем не менее выговаривала четко и внятно. Главное, не забывать о том, что у людей говорящая волчица вызовет обоснованное удивление и скорей всего страх.

– Я не могла вывести неправильно, только если сам Холм не сбил меня с дороги, – отозвалась я, пряча каштановые косы, перевитые цветными лентами, под капюшон темно-красного плаща.

– Значит, мир людей уже успело накрыть тенью Сумерек. – Ильен недовольно фыркнула, стряхивая крупную каплю воды, упавшую ей на нос откуда-то с веток деревьев, и углубилась в мокрые заросли папоротника.

– А мысль о том, что у кого-то из летних сейчас дурное настроение и потому идет дождь, тебе в голову не пришла? – поинтересовалась я, подбирая подол длинного платья и следуя за зимней сестрой в густой пролесок. Ильен ничего не ответила, и я ускорила шаг, пытаясь успеть за легконогой волчицей и не потерять ее из виду.

Хорошо ей – бегать по лесу в звериной шкуре много легче, нежели в человеческом облике. По крайней мере не нужно беспокоиться о моментально промокших тонких туфлях, об отяжелевшем подоле, который так и норовит зацепиться за каждую низко растущую ветку, за каждый куст. Не раз и не два мне приходилось высвобождать одежду из цепких объятий лесной ежевики или дикого шиповника, невольно задумываясь о том, как легко было скользить сквозь расступающийся лес в ночь Бельтайна или же когда над землями людей властвовала осень.

Сейчас я мало чем отличаюсь от человека – сил во мне осталось ровно столько, чтобы сотворить с помощью Ильен зеркальный переход куда-нибудь поближе к Вортигерну, чтобы моя зимняя сестра могла взять след Кармайкла. А потом… честно говоря, страшно представить, что я делала бы без Ильен, которая гораздо лучше меня знает человеческие привычки и наклонности, несмотря на то что большую часть года бродит по земле в облике дикого зверя.

Тропинка вильнула, углубляясь в непривычно тихий и безмолвный лес. Даже шелест дождя здесь приглушался, становясь призрачным, каким-то неестественно-тихим и потусторонним, будто бы мы с Ильен так и не выбрались в земли людей, по ошибке попав во владения одного из летних ши-дани с дурным характером.

– Ты слышишь, Фиорэ? – Моя зимняя сестра остановилась посреди тропинки, оглядываясь в мою сторону. Я лишь покачала головой – покинув Холм, я утратила способность слышать сердцебиение любого живого существа в моих владениях, в отличие от Ильен, сохранившей большую часть своих звериных инстинктов.

– Нет, ничего.

– О том и речь. Тишина такая, что мне кажется, будто бы лес вымер, стал неживым, но при этом каким-то чуждым, неправильным. Таким, каким он быть не должен.

Звонкий, как весенняя капель, девичий смех раздался в притихшем лесу, разрезая густую тишину, словно лезвие остро отточенного ножа. Я вздрогнула, Ильен еле слышно зарычала, вздыбив шерсть на загривке и припадая к земле, а смех все звенел туго натянутой струной со всех сторон, зыбким эхом отражаясь от стволов деревьев. Безрадостный, бездушный звук, пугающий своей неестественностью.

– Это не весенние, – прорычала моя зимняя сестра, оглядываясь но сторонам. – Весенниц я бы почуяла раньше, чем они подобрались так близко.

– И не дриады, потому что духи леса не имеют собственного голоса.

Я ощутила теплый, солнечный привкус позднего осеннего меда на кончике языка, невесть откуда взявшийся в воздухе запах прелой листвы, жареных каштанов и яблочного вина. Словно далекая осень протянула мне руки из западного Холма, коснулась моих волос студеным ветром, обладающим именем и душой, окутала плечи прохладным туманным плащом, согрела озябшие пальцы жаром ночного костра, в котором сгорают беды ушедшего дня.

И я потянулась к этому кусочку моей осени, к этой янтарной драгоценности, к золотому солнечному лучику посреди стремительно спускавшихся на притихший лес сумерек – и пальцы мои коснулись гладкой поверхности ножа, что лежал в моей сумке. Я потянула его за длинную, тонкую рукоять с вплавленным в оголовье золотистым камнем, похожим на семечко с остреньким кончиком, – и в отполированном до зеркального блеска красноватом лезвии отразилась вначале клубящаяся у меня за спиной темно-серая туманная дымка, а затем и чуждое вытянутое лицо с черными провалами глаз, обрамленное тонкими хрупкими веточками вместо волос.

Взгляд сумеречной твари, пойманный в «зеркале» дареного ножа, вдруг прояснился, и древесная нимфа посмотрела на меня уже более заинтересованно. Любимая игра в гляделки, устоять перед которой этот вид нечисти не может. С тех пор, как раскрывшиеся Сумерки выпустили в мир людей этих хищных призраков, прячущихся от солнечного света в древесных стволах, камнях или под водой, они не желают отказывать себе в удовольствии поиграть с жертвой, которая каким-то образом ухитрилась заметить их подлинную сущность. Иллюзии прекрасных обнаженных дев, что танцуют на тенистых лесных полянах или же ведут призрачный хоровод на поверхности прудов и заводей, притягивают неосторожных людей туда, где скрываются нимфы, – и тогда от человека к утру не остается и следа. «Затанцуют» до смерти призрачные девы, затянут в свой круг, наполненный безумным голодом и странной жестокостью.

В людских легендах до сих пор есть история-предупреждение о том, что нельзя в лунные ночи появляться у маленьких озер, на поверхности которых покачиваются розоватые лилии, или заходить в лес, куда не проникает солнечный луч. Потому что мало кто из смертных, не имея при себе холодного железа, устоит перед соблазнительными обнаженными нимфами, что ведут хоровод подальше от человеческих глаз. Заберут с собой прекрасные лесные девы, затанцуют-залюбят до смерти, да так, что следов не найдешь – словно провалился человек сквозь землю, не оставив после себя ничего – ни потерянного украшения, ни клочка одежды.

Всё правда. Почти. Но люди, как всегда, закрывают глаза на тени Сумерек, заменяя красивыми речевыми оборотами неприглядную действительность.

Круг нимф не просто «затанцует» до смерти. Стоит человеку попасть под чары сумеречных призраков, уйти подальше в лес, куда не проникают лучи солнца, как одна из прекрасных дев непременно спросит, желает ли их долгожданный гость, чтобы его раздели, и, получив согласие, действительно раздевают очарованного.

Сдергивая тонкими, кажущимися хрупкими пальчиками вначале одежду, потом кожу, а под конец и куски плоти. Человек не чувствует ни боли, ни смерти – просто продолжает дергаться в кругу оголодавших призраков, пока не оголятся кости, пока не свалится он полуразодранным трупом на руки призрачных дев.

И тогда кровь впитается в иссушенную присутствием нимфы землю, сквозь плоть прорастут корни облюбованного сумеречным духом дерева, а кости перемелются в мелкую труху, что укрепит незримую крепость, защищающую нимфу от солнечного света.

– Ильен, – тихо, почти неслышно шепнула я, не отрывая взгляда от отражения сумеречного призрака на поверхности ножа. – Это нимфы, настоящие… Беги к озеру Керрех, туда они не последуют.

– Ты держишь ее взглядом? – Зимняя сестра попятилась, стараясь держаться подальше от деревьев, каждое из которых в любой момент могло стать прибежищем для жадного, голодного до крови и плоти существа, глядящего через мое левое плечо.