Не скрою, в моей жизни бывали минуты, когда я чувствовал себя раскованней. Вдобавок к тому, что Спод – живой слепок с очень большой гориллы, он наделен нравом вспыльчивого тигра джунглей и грязным воображением, из-за которого он легко становится жертвой того, что Дживс, я слышал, называет «зеленоглазой ведьмой, которая смеется над добычей»
[15], иными словами – ревности. Если такой человек застанет вас придерживающим подбородок его любимой девушки, он, безусловно, попробует выпустить вам кишки, и, чтобы предотвратить кровопролитие, я поздоровался с ним так беспечно, как только мог в тот момент.
– Привет, старина Спод, я хотел сказать – старина лорд Сидкап. Вот мы все и встретились. Дживс сказал мне, что вы здесь, и тетя Далия говорит, что ваши выступления в поддержку консерваторов переворачивают души избирателей вверх тормашками. Как, должно быть, это замечательно – владеть словом. Это, конечно, дар Божий. Тут либо дано, либо нет. Я не смог бы выступить на митинге даже ради умирающей бабушки. Я бы стоял, беззвучно открывая и закрывая рот, как рыба. А вам нужно только откашляться, и золотые слова польются из ваших уст, как елей. Я ужасно вами восхищаюсь.
Умиротворяюще, не правда ли? Казалось, осыпанный с ног до головы льстивыми похвалами, он должен был самодовольно ухмыльнуться, шаркнуть ножкой и пробормотать что-то вроде: «Мне очень приятно слышать ваши слова». Но вместо этого он только и сделал, что издал какой-то гортанный звук, как оперный бас, подавившийся рыбной костью, и мне пришлось нести разговор на своих плечах.
– Я сейчас вытаскивал мошку из глаза Мадлен.
– Хм.
– Беда с этими мошками! С ними надо умеючи.
– Хм.
– Сейчас, по-моему, все в порядке.
– Да, огромное вам спасибо, Берти.
Это уже сказала Мадлен, а не Спод. Он все так же мрачно смотрел на меня в упор. Но Мадлен продолжала талдычить свое:
– Берти такой молодец.
– Хм.
– Не знаю, что бы я без него делала.
– Хм.
– Он выказал удивительное присутствие духа.
– Хм.
– Но мне очень жалко бедную мошечку.
– Она сама виновата, – твердо сказал я. – Мы только приняли ответные меры.
– Да, я согласна, но…
Тут ее прояснившийся после удаления мошки взор привлекли часы на каминной полке, и она всполошилась:
– О Господи, времени-то сколько. Я должна бежать.
Она ретировалась, и я был готов последовать ее примеру, но тут Спод остановил меня, буркнув: «Минутку!» Одно и то же слово можно сказать совершенно по-разному. Можно, как Спод, то есть на редкость неприятно, со скрипом в голосе.
– Я хочу поговорить с вами, Вустер.
Я не любитель бесед со Сподом, но, знай я наверняка, что он и дальше будет только хмыкать в ответ на мои реплики, я бы не отказался от общения с ним. Однако что-то подсказывало мне, что он собирается продемонстрировать куда больший словарный запас, и я бочком двинулся к двери.
– Может, как-нибудь в другой раз?
– Никакого другого раза. Сейчас.
– Я опоздаю к ужину.
– Какое мне дело до ваших опозданий. Советую вам внимательно меня выслушать, потому что в противном случае я выбью вам все зубы, и тогда вы уже точно не сможете поужинать.
Его слова звучали убедительно. Я решил, что называется, склонить к нему слух. «Говорите», – сказал я, и он заговорил, понизив голос до какого-то грохочущего рыка, так что его речь стала совершенно невнятной. Тем не менее два слова – «прочитанная книга» – мне удалось разобрать, и я воспрянул духом. Если Спод затеял литературную дискуссию, я был не прочь обменяться мнениями.
– Книга? – переспросил я.
– Книга.
– Вы хотите, чтобы я порекомендовал вам хорошую книгу? Само собой, это дело вкуса. Дживса, например, хлебом не корми, только дай прилечь с томиком Спинозы или Шекспира. Что до меня, я – поклонник детективов и приключенческих романов. Из детективов предпочитаю Агату Кристи. Из приключений…
Тут я осекся, потому что Спод наградил меня нелестным эпитетом и сказал, чтобы я перестал болтать, а я всегда перестаю болтать, если этого требует верзила двух с половиной метров роста и соответствующих габаритов. Я умолк, а он продолжал говорить:
– Я сказал, что вы для меня прочитанная книга, Вустер. Мне известно, что вы задумали.
– Не понимаю вас, лорд Сидкап.
– Тогда вы и правда такой идиот, каким кажетесь, а внешность ваша говорит сама за себя. Речь идет о том, как вы вели себя с моей невестой. Я вошел в комнату и застал вас ласкающим ее лицо.
Здесь мне пришлось его поправить. В таких вещах желательна точность.
– Во-первых, не лицо, а подбородок.
– Тьфу! – сказал он, если я правильно расслышал.
– Мне пришлось взять ее за подбородок, чтобы вытащить из глаза мошку. Я просто придерживал его.
– Вы придерживали его любовно.
– Неправда!
– Простите. Я не слепой, и я вижу, когда придерживают подбородок любовно, а когда нет. Вы, очевидно, были в восторге от того, что вам представился случай замусолить ее подбородок своими грязными пальцами.
– Вы ошибаетесь, лорд Сидкап.
– Повторяю, мне известно, что вы задумали. Вы собираетесь расправиться со мной, отбить у меня Мадлен при помощи своих коварных подкопов, но я хочу, чтобы вы крепко-накрепко запомнили: если подобное повторится, вам лучше заблаговременно оформить страховку от несчастных случаев. Возможно, вы думаете, что как гость вашей тетки я не решусь размазать вас по лужайке перед домом и потом станцевать на ваших потрохах в сапогах с подковами, но вы заблуждаетесь. Я сделаю и то и другое с превеликим удовольствием. Я как раз совершенно случайно привез с собой пару кованых сапог!
Решив, что это хорошая реплика под занавес, он удалился, и после короткого напряженного размышления я двинулся за ним. Направившись в свою спальню, я застал там Дживса, который встретил меня с укоризненным видом. Он знает, что я могу переодеться к ужину за десять минут, но не одобряет спешки, потому что она, на его взгляд, всегда сказывается на состоянии галстука: даже если он и правильно подобран, настоящая бабочка все равно не получается.
Меня не смутил упрек в его глазах. После того как я смотрел в глаза Спода, черта с два я испугаюсь взгляда Дживса.
– Дживс, вы наверняка хорошо знаете «Гимны старинные и современные». Кто были эти люди, про которых в гимне сказано, что они «рыщут и рыщут повсюду»
[16]?