Франция. Прованс от A до Z - читать онлайн книгу. Автор: Питер Мейл cтр.№ 8

Легенда, эта волшебно туманная, непроверяемая форма истории, рассказывает, что римляне обожали благородный козий сыр города Банон. Император же Антонин Пий (86—161) в этой любви оказался настолько последовательным, что скончался в результате непомерного его потребления. Конечно, этот анекдот современные сыроделы не упоминают, но он прекрасно иллюстрирует, как трудно остановиться, если ты взялся за добрый зрелый банон.

Мое первое знакомство с козьими сырами закончилось так же, как, я уверен, у большинства людей вне Франции: разочарованием. Случилось это много лет назад в Лондоне. Сейчас ситуация улучшилась, но тогда в Англии в иностранных сырах не разбирались, относились к ним как к своему чеддеру, что зачастую ставило под сомнение съедобность продукта. Так и произошло с моим первым козьим сыром, бледным, потным резиновым кругляшом, горьким и вонючим. Разило от него, извините, мочой.

Та оскорбляющая полость рта хоккейная шайба, разумеется, ничем, кроме разве что формы, не напоминала истинного банона, часто и совершенно справедливо определяемого как «вкрадчивый». Гладкий и мягкий, это сыр, который шепчет, а не кричит. Интересно объяснение его ненавязчивого букета. Каждый истинный банон должен быть plié — полностью обернут листьями каштана и перевязан пальмовым волокном на манер этакого сельского подарка-сюрприза. Чтобы листья сохраняли упругость и не крошились, их вымачивают в вине или в виноградной водке marc. Эта пропитка плюс содержащиеся в листьях дубильные вещества придают сыру сливочный, ненавязчивый, но вполне ощутимый вкус, столь любимый римлянами.

Немного статистики: габаритами сыры невелики, в диаметре от семидесяти пяти до восьмидесяти пяти миллиметров каждый, толщиной от двух до трех сантиметров — идеальный размер на двоих. Не забудьте вооружиться свежим багетом и бутылкой местного вина. Для свежих сыров лучше подойдет белое или светло-красное из Ле-Бо-ан-Прованс или Люберона, для более зрелых лучше взять что-нибудь послаще, к примеру из Бом-де-Вениз.

Завершающий штрих: 24 июля 2003 года банону присвоен АОС, честь, которой удостоены лишь очень немногие сыры Франции. Император Антонин Пий, разумеется, пришел бы в восторг.

По всей Франции так называют укрепленный город, в Провансе — это деревенский дом. Конечно, не шато, однако выстроенный для людей, а не для коз, лошадей, овец, когда-то деливших жилплощадь с сельскими жителями попроще. Комнаты просторны, потолки не давят на макушку, много окон значительного размера, планировка продуманная и удобная, а не случайная, беспорядочная, как в жилищах рядовых селян. Фасад симметричный, проработанный, кровля шатровая — чем-то напоминает дом, изображенный на детском рисунке.

Участок перед домом распланирован в соответствии с желанием хозяина. Если владелец отличался склонностью к садоводству, к дому могла вести аллея платанов. Из фонтана брали воду для поливки растений, в бассейне плескались карпы, фасад и сад перед ним отмечали фрагменты художественной ковки, лепнины — балконные и лестничные решетки, балясины, урны, две-три статуи; живую изгородь украшала согбенная спина усердно подстригавшего ее садовника.

Странно, что во Франции, где официально отмаркировано и откалибровано все, вплоть до терминов для обозначения размера гравия, которым усыпан двор, употребление самого слова «бастида» не урегулировано. Им обозначают самые разномастные постройки, вплоть до дачного бетонного новостроя цвета яичного желтка или малосольной лососины. Боюсь, что самое ужасное еще впереди, что я вскоре услышу дальнейшее развитие — кошмарное новообразование bastidette, «бастидетка».

От Ле-Бо меньше всего ожидаешь связи с крупным шагом технического прогресса. Городок на диво живописен, почти нереален. Похожа на сказку и его история с кровожадными seigneurs, сеньорами, монструозным маршалом Тюренном, с трубадурами, поэтами, красавицами, которых воспевали поэты, с куртуазностью и интригами — в общем, с обычной человеческой чехардой. И вдруг в истории Ле-Бо появилась страница, вписанная намного менее романтичным персонажем. Пьер Бертье открыл здесь месторождение сырья для изготовления алюминия и назвал это сырье именем деревни. Бокситы официально появились на свет в 1821 году, и мир смог спокойно смотреть в алюминиевое будущее в ожидании космических челноков и пивных банок из этого «крылатого» металла.

Старые бокситовые разработки превращены в Собор Образов, как бы зал под открытым небом, на известняковые стены которого проецируются различные картины с ежегодно меняющейся тематикой. Частично из-за этого зрелища, частично же, я уверен, из-за превосходной кухни двухзвездочного «Усто де Боманьер», городок притягивает массу туристов, миллион в год, согласно статистическим данным, причем иногда в разгар сезона кажется, что все они прибыли одновременно. Тем не менее посетить его не мешает.

Несмотря на романтическое название, эта деревня к северу от Карпантра не имеет ничего общего со знаменитым городом каналов в Северной Италии. «Вениз» проистекает от наименования графства Венессен, древнего административного образования, примерно совпадающего с современным Воклюзом.

Деревня занимается виноделием. Здесь делают хорошее, доброе красное вино. Но главным образом «Бом-де-Вениз» знают — и пьют — в виде прекрасного сладкого белого вина из мускатного винограда. Местные пьют его охлажденным в качестве аперитива, причем некоторые удивляются англичанам, пьющим «Бом-де-Вениз» с десертом. Я, однако, знавал энтузиастов среди англосаксов, пивших его с фуа гра, с сырами, с шоколадным пудингом, на ночь и открыв глаза утром. Вот насколько легко проскальзывает оно в глотку.

Народ в Домен-де-Дурбан, сразу за Бом-де-Венизом, производит отличный мускат, регулярно собирающий похвалы винных обозревателей, иногда чрезмерно витиеватые. Вот, к примеру, один из них обряжает его в «платье из белого золота, аромат легкий и цветистый, с экзотическим налетом свежего лимона. Взрывная интенсивность его окатывает полость рта, отдает опаленным виноградом и абрикосовым компотом…» Вчитавшись в этот словесный компот, можно понять, что вино хорошее.

Печально, но факт: большинству из нас непременно нужен время от времени под рукой иностранец, чтобы, осмеивая его, поддержать чувство собственного достоинства. Англичане привыкли прохаживаться насчет ирландцев. Американцы (пока это не стало считаться политически некорректным) упражнялись в остроумии в адрес поляков. Французы же, несмотря на уже безграничное чувство собственного достоинства, сыплют стрелы своего остроумия в такое количество целей, что выделить одну из них затруднительно.

В Провансе же, как можно понять, проведя непродолжительное время в любом сельском кафе, выделяются две основные иноземные мишени: парижане (к которым мы еще вернемся) и почему-то бельгийцы.