Франция. Прованс от A до Z - читать онлайн книгу. Автор: Питер Мейл cтр.№ 25

После триумфа в Париже улитка шествует вперед, не оглядываясь на прошлое, уверенная в будущем. У нее множество достоинств. Главное — размер. Она создана Всевышним как раз по размеру ротовой полости, ее удобно жевать. Она неприхотлива, устойчива к хранению без всякого обслуживания. Ходит легенда о некоем мсье Локаре, державшем ведро с улитками в своем шкафу в течение полутора лет. А потом съел как ни в чем не бывало. Интересно только, чего ради он хранил их в шкафу. С диетической точки зрения улитка тоже всем хороша, в ней мало жиров и много азота. В отношении же вкуса действует правило: вкус улитки определяет приправа, ибо без приправы она, как и иные сорта рыбы, совершенно безвкусна — разве что выращена на диете с добавлением пряных травок.

Идея выращивания естественным образом приправленных улиток овладела моим сознанием. Как систеронские ягнята выращиваются на рационе из ароматных трав, которыми столь богат Прованс, улитки тоже могут выкармливаться научно разработанной душистой смесью. Может быть, тогда их можно будет употреблять вообще без всяких соусов, не тратя времени на их приготовление. Однажды по дороге в Кадене мне показалось, что я скоро узнаю ответы на мучившие меня вопросы. На обочине я заметил знак, указывающий на ответвление, узкую, мощенную булыжником дорожку к улиточной ферме, как значилось на указателе.

Произошло это зимой, когда ферма, разумеется, не функционировала, улитки спали до весны, в ожидании периода наибольшей активности между маем и августом, когда они героически обжираются и размножаются. Я запомнил место и решил наведаться туда весной.

Но когда я вернулся, мечты мои рухнули. Ферма сменила хозяина, и ничто не указывало на желание нового владельца продолжить дело прежнего. Прискорбная тенденция эта открывает дорогу дельцам сомнительных этических устоев, закупающим пустые раковины французских улиток и заполняющим их низкосортным иностранным содержимым (плюс лошадиные дозы чесночного соуса). Пора бы кому-нибудь в этом самом Брюсселе обратить внимание на пиратскую практику негодяев. Наверняка в бесчисленных стадах бюрократов Евросоюза найдется и какой-нибудь министр с улиткой в портфеле.

Эта дрянь — одна из немногих неприятностей, отравляющих жизнь в Провансе собакам и их владельцам. Летний жар высушивает каждую травинку, и сухие семена сыплются наземь, разносятся по округе ветром, обильно усеивают тропинки. Многие из этих семян оснащены оружием самозащиты, помогающим им также распространяться в природе, то есть всевозможными зазубринами, шипами, колючками, легко прокалывающими нежную кожу между собачьими когтями. Проникновение под кожу сопровождается легким уколом, на который собака и внимания не обращает. Но через несколько часов начинается худшее. Шип углубляется, оставляя лишь малозаметную точку на коже, и вызывает воспаление. Собака хромает, лапа распухает, а владелец, как бы внимательно ни разглядывал больное место, не может ничего обнаружить.

Единственное действенное средство — визит к ветеринару, который под местной анестезией удалит занозу хирургическим путем. Во избежание неприятностей советую после каждой прогулки осматривать лапы собаки. Если собака косматая, полезно состричь шерсть между пальцами лап.

Вплоть до второй половины XX века семимильными шагами в основном развивались прибрежная полоса Прованса да основные города. Глубинку прогресс задевал лишь бочком, туда отваживался сунуть нос лишь самый любопытный турист. Езда по узким дорогам не доставляла удовольствия, дорожные указатели отсутствовали, местные жители и без них добирались куда им надо. Жизнь в деревнях и на хуторах текла медленно, по старинке. Чужие сюда почти не забирались, а если и попадали, то глядели на них с подозрением.

Вся жизнь от рождения до смерти проходила в округе нескольких километров. Ближайший ярмарочный город представлял собой столицу узкого деревенского мирка. Событием становилось путешествие в соседнюю деревню на свадьбу или похороны родственника или знакомого. По железным законам собственность из поколения в поколение переходила от родителей к детям, иногда вызывая (как вызывает и поныне) семейные склоки. Но даже они не мешали сосуществовать если не под одной крышей, то в одной коммуне.

С тех пор обстановка коренным образом изменилась, однако иностранец, l’étranger, или на провансальском диалекте l’estranger, все еще остается фигурой примечательной и не обязательно прибывшей из-за дальних рубежей. При мне жители Руссильона, на северном склоне Люберона, титуловали иностранцами жителей Кюкюрона, находящегося на южном склоне того же Люберона, в тридцати километрах. Иногда не надо и за тридцать километров ходить, чтобы попасть к l’estrangers. Скажем, вы живете на равнине, а в трех километрах от вас притулился на холмике хутор. Думаете, там живут ваши соседи? Хоть и не щека к щеке, но все же соседи? Как бы не так. «Эти, с горы». Les gens du haut. И если это обозначение кажется не слишком дружелюбным, то еще более колюче звучит ярлык из двух букв: Е. P. — estranger provencal. Так называют любого прохожего с незнакомой физиономией.

Таким образом, можно видеть, что существуют разные степени чужедалья. Наиболее сильная отчужденность проявляется к людям иной расы, живущим в другом мире, — таковы в первую очередь парижане.

В отличие от англичан, однако, провансальцы не выдумывают для иноземцев обидных прозвищ, называя бельгийцев бельгийцами, а немцев немцами. Разве что иной раз, очень редко, можно услышать об англичанине: rosbif.

С течением времени население все больше отрешается от оседлости, семьи не прикреплены к земле, деревенское родовое общество распыляется. Идет к тому, что слово «иностранец» просто отомрет за ненадобностью. Мой ментор мсье Фаригуль, следящий за взаимоотношением национального и международного, местного и пришлого с пристальным вниманием, уверен, что как-нибудь заботящиеся о нас мудрые руководители, которых он называет «наши друзья-кретины из Брюсселя», объявят это слово недопустимым и оскорбительным. Но до тех пор мы с полным правом можем рассматривать пришельцев из соседних деревень с доброй толикой подозрительности.

Время к полудню. Температура уже за сорок четыре, но все еще растет. Лето. На завтрак свежий инжир, нагретый солнцем. Собаки спят в тени. На террасе кафе летний винегрет языков: перекатываются картофелины во ртах англичан, резко лают немцы, глухо рокочут голландцы. Розы взрываются цветом и ароматом. Многоцветие полей напоминает палитру художника: лаванда, подсолнух, пшеница, бутылочно-зеленый виноград… Плавание в бассейне по ночам. Запах горящего розмарина на барбекю. Воздух сух и горяч. Иногда думаешь: хоть бы солнце взяло выходной, что ли.

Одна из многих прелестей исследования Франции состоит в том, что здесь путешествуешь не за счет желудка. В какой бы уголок этой страны ты ни прибыл, нигде приличная еда не окажется вне пределов досягаемости, и найти ее очень просто. К тому же помочь тебе вызываются десятки путеводителей. К сожалению, многие из них пытаются оживить гастрономическую информацию литературными изысками, заставляя голодного читателя перерывать груды ненужной ему информации в поисках дежурного блюда. Чтобы этого избежать, я следую лаконичным рекомендациям пухлого «красного классика» — гида «Мишлен», издающегося вот уже сто шесть лет.