Французский дворянин - читать онлайн книгу. Автор: Стэнли Джон Уаймен cтр.№ 41

Достиг он и слуха людей, сидевших внизу: я слышал, как они шумно вышли из комнаты и остановились в сенях, то прислушиваясь, то громко разговаривая. Но минуту спустя они отправились назад, а я вернулся к своей задаче. Я надеялся, что еще одним ударом, направленным несколько ниже, мне удастся довести до конца начатое дело. Чтобы быть более уверенным, я нагнулся и плотнее придвинул стул к стене. Поднимаясь, я вдруг заметил, как что-то бесшумно поднялось в нескольких шагах от меня: над верхней ступенькой лестницы появилась голова человека, очутившаяся теперь лицом к лицу со мной. Глаза наши встретились: я понял, что меня накрыли. Незнакомец повернулся и в испуге бросился вниз по лестнице.

Теперь уж мне нечего было заботиться о соблюдении тишины. Размышлять было некогда. Плотно прижавшись к двери, я налег на нее изо всех сил; но мешала ли мне торопливость, или какая-либо другая причина, замок не поддавался. Стул поскользнулся, и я с грохотом растянулся на полу в ту самую минуту, как весть о моем присутствии дошла донизу.

Вскоре там, в людской, раздался слабый крик, а затем вопль ужаса, бряцание оружия, взрыв проклятий и ругательств. Переполошившиеся мерзавцы, схватив оружие, с шумом пробежали по каменным плитам и мчались вверх по лестнице. У меня оставалось еще время сделать последнюю отчаянную попытку. Поднявшись с пола, я схватил стул за две ножки и дважды ударил им в дверь – в ту доску, которую я раньше расколол. Но замок все-таки не поддался; а у меня не было времени нанести еще удар. Негодяи уже успели пройти первую половину лестницы. Я бросил ненужный стул, схватил свой обнаженный меч, лежавший рядом, выскочил на площадку и остановился там в выжидательном положении.

Плоское дно фонаря у входа в коридор бросало глубокую тень на то место площадки, которое приходилось непосредственно под ним; ступеньки лестницы были, наоборот, освещены ярко. Оставаясь в тени, я достигал концом своего меча края лестницы и мог свободно действовать им, нимало не стесняемый перилами. Тут я и остановился с чувством злобного удовольствия, в то время как Френуа с тремя товарищами взбегали по последнему пролету.

Безобразное лицо Френуа казалось еще безобразнее от большого куска пластыря, покрывавшего то место, в которое я ударил его рукояткой мена во время нашего столкновения в Шизэ; а ненависть, которую он питал ко мне, сообщала его взгляду какое-то особенное злорадство. За ним шел глухой Матфей, свирепость и тупоумие которого не раз вызывали мой гнев во время нашей поездки. Два незнакомца, которых я видел внизу, составляли прикрытие. Из всех четырех последние двое, казалось, более других горели нетерпением вступить в схватку и, не загороди им Френуа дороги, мы померялись бы оружием без всяких предисловий.

– Стой! – крикнул он с проклятием, отбрасывая одного из них назад и обращаясь ко мне. – Так вот оно что, друг мой! Это вы!

Молча, с беспредельным презрением, смотрел я на него, не поднимая даже меча, хотя внимательно следя за ним.

– Что вы здесь делаете? – продолжал он, возвышая голос.

Я не отвечал ни слова и не двигался с места, смотря на него сверху вниз. В высшей степени грубый и нетерпеливый, он начал злиться. Кроме того, он еще настолько сохранял сознание дворянина, что чувствовал мое презрение и испытывал от него жгучую боль. Он сделал шаг вперед; лицо его пылало;

– Ах ты, нищий сын чудовища! – вдруг разразился он, сопровождая эти слова градом грязных ругательств. – Заговоришь ты наконец или хочешь, чтобы мы закололи тебя на месте? Если мы только начнем, милейший, то уж доведем дело до конца! Говори, если имеешь что сказать, и…

Не стану приводить здесь до конца его грязной речи. Я все еще не говорил ни слова и не двигался с места, – упорно глядя на него, хотя мне было неприятно, что находившиеся в комнате женщины могли услышать его брань. Он сделал последнюю попытку.

– Слушайте, дружище! – сказал он, вновь забывая свой гнев или делая вид, что забывает его. – Если дело между нами дойдет до схватки, вам не будет пощады. Но ради тех дней, когда мы вместе служили принцу Кондэ, я готов сделать вам уступку. Ступайте! Мы пропустим вас. Я не сделал бы этого ни для кого другого в вашем положении, Марсак.

Внезапное движение и тихое восклицание в комнате позади меня показывали, что слова его были слышны и там. Вслед за тем до меня донеслись шум трескающегося дерева и чье-то быстрое дыхание, указывавшее на усиленную работу: я понял, что женщины боролись с дверью, быть может, пытаясь увеличить отверстие. Я не смел, однако, оглянуться назад и по-прежнему отвечал негодяю молчаливым презрением, не спуская со стоявших передо мной людей смелого, неусыпного, твердого взгляда, готовый каждую минуту отразить нападение. И недаром ждал я его. После минутного колебания, словно готовясь отступить, вся орава вдруг, без всякого предупреждения, бросилась на меня. К счастью, только двое могли напасть одновременно и Френуа не был в числе той пары, которая первая бросилась вверх по лестнице. Один из незнакомцев теперь наступал на меня. Матфей делал вид, что следует за ним, в действительности же выжидал случая подбежать ближе и покончить со мной в рукопашной схватке. Эта схватка длилась всего полминуты. Мною овладела неистовая радость, когда я услышал звон стали и убедился, что недаром надеялся на силу своей руки и выгоду занятой позиции. Мне не трудно было справиться с моими противниками.

Стоя на лестнице, они мешали друг другу и сражались словно в путах, не имея возможности ни наступать, ни отступать, ни свободно действовать рапирой, ни отражать удары. Я скорее ожидал какого-нибудь подлого удара от Матфея, чем от первого моего противника; поэтому, выждав удобную минуту, я обезоружил последнего сильным ударом и, выбив тем же движением меч из руки Матфея, нанес ему удар по голове, затем отступил шаг назад и проколол своего первого противника. Он грузно повалился на пол, почти мертвый; Матфей, уронив меч, шатаясь, упал в объятия Френуа. Лицо последнего выражало ярость и гнев. Их было теперь уже только двое на одного: Матфей, несмотря на легкую рану, не мог принимать участия в борьбе; кровь текла по его лицу и слепила ему глаза.

– Франция и правая вера! – воскликнул я.

– Правая вера и славный меч! – крикнул чей-то голос позади меня. Слегка обернувшись, я увидел лицо девушки, смотревшее через отверстие в дверях. Глаза ее сверкали; губы были необыкновенно красны; волосы, в беспорядке распустившиеся от усиленной работы, густыми прядями обрамляли бледные щеки, придавая ей вид одной из тех фей войны, предание о которых ныне живет на моей родине, в Бретани.

– Ловкий удар! – крикнула она вновь, хлопая в ладоши.

– Но еще ловчее доска, мадемуазель! – весело ответил я: подобно моим землякам, я обладаю задумчивым нравом, но становлюсь остроумным в такие минуты. – Ну-с, господин Френуа, теперь ваша очередь. Не надеть ли мне пока плащ, чтобы согреться?

Он отвечал проклятьем и нерешительно смотрел на меня.

– Не сойдете ли вы вниз? – сказал он.

– Отошлите вашего человека, и я сойду, – быстро ответил я. – Здесь, на площадке, довольно места и достаточно света. Но я должен спешить. Мадемуазель и мне нужно отправляться в другое место: мы уж и так запоздали.