Сердце проклятого - читать онлайн книгу. Автор: Ян Валетов cтр.№ 116

— Я много слышал о тебе, женщина, — перебил ее Шаул. — Потом, мне показали тебя на улице. Ты шла мимо, и это было всего несколько секунд… И твоего сына тоже показали. Любопытство? Наверное. Мне давно хотелось понять, что Он нашел в тебе? Что есть в тебе такого, чего нет в других женщинах? Нельзя получить ответ на эти вопросы, не видя тебя, не поговорив с тобой. Сегодня ночью, когда ты промелькнула на площади, я решил, что настало время нам узнать друг друга лично. Ты же знаешь, кто я?

— Ты Шаул, которого еще называют Павлом.

— Да, да, да… Бывший гонитель учеников Иешуа, — подтвердил Шаул, кривовато усмехаясь, — а нынче — Его шалуах. У каждого из нас есть своя история, Мириам. Я был членом Синедриона, ты же — прелюбодейкой. Теперь мы оба в тени Его, мы больше не сами по себе, мы — его ученики. Я больше не иудей, хотя не перестал быть евреем. Ты больше не блудница, хоть не перестала быть женщиной.

Слова его должны были звучать, как шутка, но ни у кого из тех, кто их слышал, не появилось желание улыбнуться. Шаул был серьезен. Абсолютно серьезен.

— Ты зря повторяешь чужие слова, Шаул…

— Люди говорят… — он покачал головой, и улыбка все так же пряталась в углах его узкого рта. — В Ершалаиме рассказывают о том, что Он спас тебя от верной смерти. Отбил у толпы. Ту же историю поведали мне в Киликии, Антиохии и в Дамаске. Везде я слышу о раскаявшейся блуднице Мириам из Магдалы, которая пошла за равви и служила Ему до самой смерти.

— Разве только до смерти? — спросила Мириам.

— И после смерти, — легко согласился Шаул. — Я выслушал эту историю не раз и не два, от разных людей, в разных городах. Ее очень любят — эту историю. Я сам видел, как плачут женщины во время собраний, услышав о раскаянии Мириам Магдальской. О том, как она омыла равви ноги перед последним седером и вытерла своими волосами. Трогательная деталь, не так ли? Разве это может быть неправдой?

— Люди говорят, что ты девственник, Шаул, — сказала Мириам не дрогнув лицом ни на миг. — Девственник, потому, что так угодно Богу. И Иешуа. Я же знаю, что в составе Синедреона не бывает неженатых. Кстати, однажды я говорила с женщиной, работавшей в твоем доме в Ершалаиме. Имя Далия? Знакомо ли оно тебе?

— Знакомо, — ответил Шаул с той же интонацией. — Оно из другой жизни, Мириам. Из жизни Шаула-гонителя. Шаул был женат на женщине по имени Далия, у него были дети, дом, обязанности согласно Книге. Еще он был богат, наследовал римское гражданство и происходил из колена Беньяминова. Завидное положение, завидная судьба. Кто бы не хотел прожить жизнь так? Я бы хотел! Но, вот беда… Шаула га-Тарси больше нет. Он умер по пути в Дамаск. Его поразила ужасная болезнь, и он ушел от нас навсегда. Я — совсем другой Шаул. Я — Шаул, который не чурается второго имени, тоже данного мне при рождении — Павел, соблюдает аскезу и знает, что для исполнения воли Бога и Его воскресшего сына жена и дети будут помехой. И, клянусь тебе, женщина — этот человек девственен. Девственен не потому, что так хочет, а потому, что так надо.

Он помолчал. Потом поднял на нее свои черные блестящие глаза. Улыбка исчезла, как не было ее.

У Шаула был удивительный взгляд — острый, пронизывающий насквозь. Иегуда почувствовал, как у него на затылке поднимаются волосы, словно на загривке у сторожевого пса, почуявшего незваного гостя. Не то, чтобы это взгляд был недобрым, нет — тот смотрел без злобы, без малейшей неприязни, но ощущение, что и с самого Иегуды, и с Мириам этот взор сдирает и одежду, и кожу, и проникает во внутрь с легкостью заточенной стали, рассекающей плоть…

В этом невысоком человеке скрывалась огромная сила.

«Такая сила была и у Иешуа, подумал Иегуда, но рядом с ним мне было легко. Всем было легко. Рядом с га-Ноцри хотелось улыбаться и петь, хотелось подарить ему свою жизнь. Этот же нависает надо мной, словно скала… Нет, это другая сила, совсем другая… Он хочет, чтобы Мириам склонила перед ним голову. Чтобы все склонили голову и пошли за ним стадом. Иешуа были нужны свободные люди, ему же нужны послушные. Рабы.»

Наверное, ученики Шаула должны были любить его и бояться. Или скорее уж бояться его и любить. Он был способен будить в людях сильные эмоции, иначе бы никто и никогда не пошел за ним. А за ним шли, шли с легкостью, шли даже те, кто впервые слышал и видел га-Тарси. Но на Мириам его сила не произвела никакого впечатления. Она не склонила голову, не опустила взгляд — так равный говорит с равным.

— Что из сказанного тобою правда? — спросила Мириам с вызовом в голосе. — Твоя девственность? Мое грехопадение? Чему в твоей истории можно верить?

Шаул развел руками, правая бровь его поползла вверх.

— Всему, женщина, — сказал он серьезно. — Всему. Или — ничему. Правда — это не то, что мы есть на самом деле. Это не то, что о нас говорят. Правда — это то, во что верят люди. Они поверят, что я злодей — и я буду злодеем для всего мира. Они назовут меня мудрецом — и, если даже Господь лишит меня разума, я останусь в их памяти мудрейшим из мудрых. Людская жизнь коротка, женщина, а память у человеков еще короче, но, если тебя запомнят — какая разница кем? — это почти бессмертие.

— А если мне есть разница, кем меня запомнят?

Шаул вздохнул. Тяжелые морщинистые веки на миг скрыли обсидиановый блеск глаз.

— У Него было двенадцать учеников, — пояснил он терпеливо, словно говорил с несмышленым ребенком. — Женщин среди них не было.

— Меня не было? — переспросила Мириам.

— Ты? — удивился вопросу Шаул. — Ты была. Ты была рядом. Он спас тебя от смерти, изгнал бесов, что одолевали твою душу и плоть, и ты оставила свой постыдный промысел. Пошла за Ним, готовила еду, омывала Ему ноги. Ты стояла возле Его креста. Ты омыла Его тело, завернула в пелена. Ты возвестила о том, что Он воскрес, и всю дальнейшую жизнь свою посвятила молитвам и ожиданию Его пришествия. Разве это плохо?

Он чуть подался вперед и спросил с угрожающей нежностью в голосе.

— Разве в моей истории есть неправда?

— Ты перемешал правду с неправдой так, что сам не отличишь одно от другого! Что, я никогда не была Его ученицей?

— Нет.

— И Он не любил меня больше других?

— Нет.

— И я не была к Нему ближе, чем все остальные? Я не объясняла им Его слова? Он не советовался со мной, как с остальными?

— Нет, женщина! Ты поклонялась Его мудрости, ухаживала за Ним, готовила для Него, стелила Ему постель…

— Только стелила? — переспросила Мириам. — И Иешуа не делил ее со мной?

— Нет, Мириам! Разве наш учитель, сын Царя Небесного, мог делить постель с земной женщиной? Разве Он хоть когда-нибудь провел кого-то под хупой?

— А наш сын…

— Что ты, женщина! — перебил ее Шаул. В голосе его слышался неподдельный ужас, но глаза улыбались и от усмешки чуть кривились тонкие губы. — Что ты такое говоришь? Какой сын? От кого? У Иешуа никогда не было сына! У него не было детей! Ни жены, ни детей — только ученики и последователи!