Кошки ходят поперек - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Веркин cтр.№ 14

Гобзиков.

Кто, по вашему мнению, является самым непопулярным человеком в России?

Гобзиков.

Кого бы вы назначили «Королем Идиотов»?

Ну, и так далее.

Сам я к Гобзикову никакой неприязни не испытывал. Пожалуй, я чувствовал то, что чувствуют здоровые и нормальные люди по отношению к калекам и другим сирым и убогим гражданам. Жалось, брезгливость, желание поскорее пройти мимо. Обычные чувства.

Я подумал и решил, что именно Гобзиков является, пожалуй, самым достойным кандидатом на насильственное переселение. Как это ни отвратительно. Лучше он, чем я, закон джунглей.

Так что я вздохнул, отворил дверцу и вытащил гобзиковское платье. Окончательно впадать в подлость мне не хотелось, поэтому я не стал перевешивать одежду Гобзикова в «Карапа-блевотчика», а аккуратно разложил ее на подоконнике. После чего быстренько переоделся сам и выскочил в зал.

В спортзале наблюдалась обычная предурочная активность.

Кто сидел по скамейкам, кто ползал по стенкам, дурак-Семенов загадочно раскручивал за конец канат, как глупый пес, смотрел на получающиеся восьмерки и, наверное, был счастлив.

Мамайкина с усталым видом лежала на матах. Выглядела она хорошо, показала мне язык, и у меня сразу заболела губа.

Шнобель с не менее усталым клеопатровским видом лежал на противоположных матах и, судя по отвлеченной морде, размышлял о последней неделе высокой моды, прогремевшей недавно над Москвой. Как и все, Шнобель был одет в белый верх, черный низ. Но этот белый верх был чуть белее, чем у остальных, а черный низ отличался заметным лишь искушенному взгляду изяществом.

Ленка Лазерова демонстрировала девчонкам фигуры художественной гимнастики. Девчонки с завистью наблюдали. Не за фигурами художественной гимнастики, а за фигурой самой Лазеровой. Мисс Лицей, что тут скажешь. Совершенство.

Вера Халиулина независимо сидела на скамейке и на Лазерову не смотрела, Вера Халиулина пествовала в себе личность.

Рядом с ней пествовала личность староста класса Ирина Заойнчковская, девочка, похожая на половник.

Другой классный народ слонялся туда-сюда, веселился как мог.

Антон Бич (Баскетбол Игра для Черных) с упорством автомата клал в кольцо тяжелые мячи. Гаишные близнецы занимались борьбой на пальцах. Каратисты Санька Шибкин и Ванька Добров лупили друг друга с мяукающими звуками, на всякий случай отойдя подальше от Чепряткова. Поскольку Чепряткову было по барабану: каратисты, кунфуисты, кекусинкаисты или айкидисты. Он с успехом лупил всех. И порознь и вместе, если им вздумывалось иногда объединиться.

Впрочем, Чепрятков был и так далеко, в другом конце зала. Он заловил Гобзикова и развлекался следующим образом. Уложил свою жертву на скамейку, водрузил ему на грудь гриф с блинами-десятками и распевал жизнерадостно:

– Если хочешь быть здоров – напрягайся, если хочешь быть здоров – напрягайся!

И дирижировал заодно.

Гобзиков был придавлен штангой. Он покраснел и, напрягая все силы, пытался выжать вверх непослушный снаряд. Отталкивался от скамьи всем телом, даже лопатками двигал, но все равно у него ничего не получалось. Штанга была неподъемной.

Чепрятков веселился.

Я поискал новенькую. Лару.

Новенькая сидела в самом углу зала, рядом с гирями. Гирь было много, они были старые, чугунные и облезлые, остались со школы олимпийского резерва, которая раньше размещалась в Лицее. На фоне гирь Лара выглядела как-то...

Хрупко.

Тонкогорлая китайская ваза рядом с присядистой деревенской посудой.

Специально. Она специально рядом с гирями села! Чтобы показать, какая она утонченная-разутонченная! Хитротень-то какая! А вообще тонкий шаг. Выдающий неординарные мыслительные способности. Или наоборот. Инстинкт. Такой инстинкт звериного типа...

Стоп.

Вернулся из грез. Оглядел зал.

– Жуй железо, Гобзиков! – радовался Чепрятков. – Я сделаю из тебя «Мистера Олимпию», доходяга!!!

– Чепрятков, – дипломатично сказал Антон Бич. – Ты поосторожнее, что ли...

– Отвали, ниггер, – ответил Чепрятков.

Антон Бич предпочел конфликт дальше не развивать. Он уже два раза дрался с Чепрятковым из-за музыкальных пристрастий. Антон уважал «Металлику», Чепрятков «Анаболик Бомберс». Оба раза «Анаболики» одерживали верх.

– Не мешайте мне тренировать нового Шварценеггера, – смеялся Чепрятков. – Он мне еще потом спасибо скажет! Геракл просто!

Новый Геракл Шварценеггер был совсем плох. Красность приобрела у него совершенно сияющий оттенок. Я стал поглядывать на дверь в ожидании Фили...

Но Филя не появился.

В зал вошел Автол.

Вообще-то он был Аверьян Анатольевич Цикада, я уж докладывал, но за глаза его так никто, конечно, не называл. Называли Автолом. Автол был личностью выдающейся. Чемпион Эстонии по кикбоксингу, в прошлом глава целлюлозно-бумажного холдинга, ныне же превратностью судьбы и происками конкурентов обычный учитель физкультуры в Лицее им. Салтыкова-Щедрина. Впрочем, не утративший кикбоксингового напора и целлюлозно-бумажной самоуверенности.

Мужчина в полном расцвете сил, заботящийся о внешности и правильном пищеварении, ценитель свежего чернослива.

– Чепрятков! – заорал Автол. – Кусок идиота с ушами, убери немедленно штангу! Придавишь этого доходягу, а я потом всю жизнь ему на лекарства работай?!

Чепрятков заулыбался. Легко поднял штангу с груди Гобзикова и опустил ее на стойки.

– Вот так, – зачем-то сказал Автол, хотя и так всем было ясно, что вот так.

Гобзиков с трудом отковылял в сторону.

Автол был вполне здоров. Никаких тебе повреждений. Никаких ожогов, никаких бандажей на заднице. Как новенький. Я осторожно отыскал глазами Шнобеля, Шнобель незаметно пожал плечами.

Прокололись, подумал я. Но кто-то ведь там орал... Кто? Кто там тогда орал?

Автол чуть косоватой кикбоксерской походкой направился к Чепряткову. Остановился напротив. Ленка Лазерова перестала крутить ногами, Антон Бич первый раз промазал по кольцу, каратисты забросили свои мяуканья и с интересом наблюдали за конфликтом.

Автол был ниже почти на голову. И уже в плечах. Но при всем при этом он казался почему-то больше и сильнее Чепряткова.

Наверное, из-за внутренней правоты, подумал я.

– А за «идиота кусок» вы ответите, – обиженно сказал Чепрятков. – Нечего мою личность унижать, я гражданин, между прочим... Моя мама...

– Да пусть твоя мама тоже приходит. – Автол злобно зевнул. – Со своими мордоворотами. Я их в узлы повяжу. Нафарширую, как кальмаров.

– Моя мама на вас в суд подаст. – Чепрятков гаденько улыбнулся. – За оскорбления и нанесение мне душевных травм. А эти... – Чепрятков с презрением обвел руками своих соучеников. – Эти подтвердят, что вы превышали. Так что ой-ой-ой!