Расстрел в песочнице (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Вычугжанин cтр.№ 44

Дачные страсти

И кражи с дач были. Буквально достали эти кражи Особенно жалко стариков и старушек. Только капусту убрали, яблоки вынесли поздние. Ну, старенькие – уходят домой. Весной приходят – все перевернуто! Сволочи там какие-то побывали. Другого слова не подберешь. Больно за деда – ходишь с ним, занимаешься описью и понимаешь: ущерб, как таковой, незначительный. Но дедушки, бабушки – доживают последние дни, месяцы, годы. Они трясутся, душу вкладывают в свои участочки, огородики. Обидно, жалко.

Приходилось отлавливать подлецов – разорителей. Принцип такой же, как у охотников. Особенно хорошо по первому снегу. Снег выпал – следы! И пошел по следам. Как собака гончая. Находили, ловили. Что еще интересно? То, что работали сутками, двое, трое. Домой не приходили. Как так получалось, не знаю, никто не заставлял.

Не было такого, чтобы принуждали, заставляли. День отработал, а ночью сообщают: кража с машины! Лобовые стекла снимали с автомобилей, если помните, колеса воровали, магнитолы. Вот так вот, – Владимир Витальевич проводит пальцем по горлу, – доставало!

Работали вечером – с участковым созванивались. Давайте, мужики, что-то делать! Минуя начальство – ну зачем нам начальство: какие-то указы, приказы? Собрались, пошли, здесь посидим, тут посидим, тут перекроем, ловили воров! Премии получали.

Когда жена увидела мою трудовую книжку после моего выхода на пенсию – она вся исписана – поощрения. Премии нормально платили – 30-40 рублей. Это были большие деньги, это было замечательно.

Был у меня за эти 20 лет, минуя командировку в Чечню, страшный год – 1986. Про убийства, изнасилования, разбои вам еще расскажут помимо меня. А я расскажу о страшной трагедии, участником которой я стал, и едва не погиб. Не хотел я рассказывать об этом, но происшедшее тогда тяжелым камнем лежит на душе.

На дне колодца

Не хвалюсь этим и не чувствую себя героем. Где-то в октябре – сентябре прибегает к нам, на Кроншдатскую женщина: «Там двое детей задохнулись или задыхаются!» Ну, мы выбежали с опером, она нам показывает дорогу. По Кроншдатской вниз, там, где раньше были погреба. В общем, женщина нас привела туда.

Вот как сейчас помню: подбегаю, что-то такое в земле – творило 40 на 40, глубокое, и вырыт погреб примерно 2×2×2. Лестница деревянная, приставная туда. Светло было, солнечный день такой, осенний.

Посмотрели, видно: лежат. Девчонка – первая – одета, и мальчишка на ней, тоже одет. Оба лицом кверху. Ну, я опешил как-то. В первый раз с таким столкнулся. Женщина: мужики, мужики, что делать?! А люди накатывают, накатывают, все больше и больше, все любопытные идут. Ну, что-то надо делать!

Мы в гражданское одеты, на нас нет знаков отличия, формы. Уж не помню, то ли я попросил, то ли сами мужики веревкой меня стали обвязывать, и женщина снимает с себя платок, повязывает мне на лицо. Я начинаю по лестнице спускаться. А воздух какой-то, непонятно тяжелый, оттуда идет. Задержал дыхание, спускаюсь. К мальчишке подхожу, беру его за руку, подтаскиваю к лестнице. Ногу на ступеньку нижнюю ставлю, поднимаю его, подаю и… в этот момент ступенька ломается! Ну, деревянная лестница! Мы оба падаем. Я начинаю дышать. И чувствую что-то нехорошо мне. Опять пацана беру, подтаскиваю на вторую ступеньку, поднимаю. И эта ломается! Падаем. Так происходило, по-моему, до третьей ступеньки.

Я не могу дышать – мне уже плохо! Я уже чувствую, что займу рядом с ними место вакантное. Потом, думаю, ну черт с ним рукой его. Больно оберегаю пацана. Короче, беру его как-то вот так – лишь бы суметь подать вверху стоящим. Хрен с ним – руку сломаю, но надо вытащить его в конце концов!

Помню, прицепили его каким-то образом. Тело пошло наверх. Дальше… я потерял сознание. Очнулся я уже на земле – меня вытащили этой веревкой. И помогло то, что меня начало рвать. Слышу: реанимации сирена заливается, трава перед лицом и хромовые сапоги. Тогда хромовые сапоги носили блестящие. Голову поднимаю – Денисенко стоит. Встаю, мне плохо. Вижу, врачи реанимации начинают мальчишку откачивать. Безуспешно. Потом приезжают пожарные. Спустились, достали девчонку. Девчонку тоже не спасли.

И вот – меня в реанимацию, уколы, капельницы… Ну народу там – пол-Арбеково собралось. В больнице, в реанимации лежу, а у меня жена была беременная, прямо вот-вот родит. Зачем травмировать? Говорю – не надо мне ничего. Сделали уколы, расписался, и домой пошел.

На этом история закончилась – я не стал никому говорить. Но когда я пришел домой, об этом уже в семье знали. Кто-то оказался дома из любопытных – таких добрых людей полно! Как-то вот так ввышло. Я их не спас. Им было обоим по 14 лет. Оба жили на Одесской улице, в одном подъезде.

Хоронили их в один день. Потом прошла информация об этом доме, что их милиционер спасал, сам в реанимацию попал. Вот так это было. У меня до сих пор неприятный осадок. А ведь прошло столько лет, много лет. Заключение экспертов гласило – угарный газ! Подростки что-то жгли типа факела из полиэтилена, еще какие-то тряпки навернули и зажгли, чтобы было светло. Банально задохнулись. Углекислый газ и что-то там еще, я не помню.

У меня на душе как камень лежит, который я скинуть не могу. Вроде все силы приложил, чтобы помочь, но я не помог. Я б сейчас бы сказал – я такой героический, тельняшку порвал – вытащил, сознание потерял – не получилось. Не получилось…

Пьяная стрельба

Потом еще был случай – так же сидим вечером в субботу или воскресенье на Кроншдатской. Со мной оперативник был, вновь назначенный – у него ни оружия еще, ни подготовки, так что и допуска никуда особого нет. Димка Филин, как сейчас помню.

И какая-то информация прошла – по рации передали: на даче кто-то стреляет. Нам надо было перейти на арбековский пост ГАИ, дальше нас бы проводили. Ну, а мы подумали: наши дачи, вот они! Я взял пистолет, мы добрались до поста ГАИ пешком. В то время транспорта особо не было. А если и был, то его и пинками не заведешь. Гаишники объясняют: там стреляли, послали за вами.

Не до разговоров, надо ехать быстрей! Народу полно на дачах, день выходной, приятный летний день. И мы поехали. Оказались около дачи Маюлова, и моя там дача. Лесное общество. Арбековский переезд. Не наша земля – Пензенский район!

Но здесь уже как-то не по-людски развернуться, мы уже приехали. Потому что Пензенский РОВД все равно находится в Терновке. Не знаю, для чего так сделано, но и размышлять об этом было просто некогда! Слышим – бух! – выстрел. Побежали.

Таксист нам показал – вот эта улица, пойдете, там найдете. Улица длинная, и вот мы от центральной улицы мчимся. Нас там встречает женщина и говорит: так и так – у меня там муж, дача двухэтажная, муж на втором этаже, у него там оружие, и он стреляет.

А кто муж? Муж армянин, сама русская. Мужу 70 лет. Он атлетически сложен, как выяснилось потом, здоровый. «Он, – говорит супруга стрелка, – закрылся на втором этаже, и у него там две женщины».

– Заложницы?

– Не знаю…

– А что случилось?