За Столбами Мелькарта - читать онлайн книгу. Автор: Александр Немировский cтр.№ 3

Путь Ганнона лежит через Магару, предместье, заселенное богатыми купцами и землевладельцами. Казалось, здесь не властен всеиссушающий Мут. Сады, щедро орошаемые водой каналов, сверкают веселой, яркой зеленью. Пахнет миндалем и мятой. С ветвей, дразня глаз, свисают крупные, сочные плоды. На плоских черепичных крышах под огромными пестрыми зонтами нежатся владельцы всех этих богатств, равнодушные ко всему на свете, кроме собственной выгоды. А внизу, у глиняных пифосов ^[13] с вином и маслом, суетятся рабы. Большие рыжие псы исступленно лают на Ганнона, словно от него исходит угроза этому миру сытости и довольства.

В храме полумрак. Свет едва проникает сквозь круглые оконца с разноцветными стеклами и ложится на гладкие квадратные плиты пола, на серые гранитные колонны.

Между колоннами пробирается Синта. Розовая туника плотно облегает стройное тело и делает девушку похожей на бабочку, нечаянно залетевшую в храм и мечущуюся в поисках выхода.

Лишь вчера отец увел Синту из дома. Припав к ногам отца, девушка умоляла: «Лучше убей меня!» Но Миркан был неумолим. «Ты должна это сделать ради брата, – говорил он. – Магарбал хочет принести его в жертву Владычице Танит. Спасти его можешь только ты!»

Девушке внезапно представилось: над нежной шеей Шеломбала навис кривой медный нож. Толпа, взбудораженная страшным зрелищем, кричит: «Крови! Крови!»

Может ли она это вынести? Она готова на все: «Отец, веди меня к Магарбалу!»

Какие страшные глаза у этого аспида! Когда он смотрит на тебя, кажется, что в жилах останавливается кровь.

Что она должна делать в храме? Вот этим ножом обрезать фитили храмовых светильников.

Внезапно жрец схватил ее за плечо, что-то блеснуло у висков, и длинные волосы волною легли на пол.

При воспоминании об этом из глаз Синты вновь хлынули слезы. Нет кос, которые так любил Ганнон! Что бы он сделал, узнав, что его невеста отдана в храм? Но Ганнон далеко, и теперь она, жрица Танит, должна навсегда забыть о любимом.

Синта подходит к статуе Танит. В длинных, скрещенных на груди руках богини – полумесяц. Каменное лицо Владычицы величаво и торжественно. Тронут ли ее девичьи слезы? Никогда еще не видела Синта так близко богиню. В те дни, когда храм наполнялся верующими, даже знатная девушка не могла находиться у ног Госпожи. Но теперь они одни – богиня и ее служительница, любовь и ее жрица, – и Синта может рассказать ей все, что тревожит ее сердце. Упав на колени, целуя воспаленными губами холодный камень статуи, Синта страстно шепчет:

– О Владычица Танит! Всемогущая, освещающая землю в часы мрака! Облегчи душу от сомнений! Отец отдал меня тебе, но я…

Девушка замолкла и замерла. Ее тонкий слух уловил еле слышные шаги и позвякивание ключей. Так звенят ключи на поясе Магарбала. Но верховный жрец не один. Кто же с ним? Девушка скользнула за одну из колонн и прижалась к ней.

– Ты хотел поговорить со мной наедине, – прохрипел Магарбал. – Я тебя слушаю.

Наступила тишина. Ее нарушил вкрадчивый, мягкий голос. Девушка чуть не вскрикнула и еще теснее прижалась к холодному камню. Она узнала голос своего отца, Миркана. «Может быть, отец пришел за мной?» – мелькнула мысль.

– Чернь неспокойна, о жрец Танит! – начал Миркан. – Толпу волнуют темные слухи. Исступленные пророки предсказывают новые бедствия. Они призывают народ бросать все и плыть за Столбы Мелькарта. Вчера землепашцы пришли к морю просить дождя, а завтра они могут прийти за попутным ветром. А если они покинут Карфаген, кто будет управлять парусами, ковать мечи, лепить посуду и возделывать поля? Кто будет воздавать жертвы богам в наших храмах? Хорошо, если мы овладеем Гимерой. А если нет? Тогда нас может спасти лишь чудо.

– Чудо?.. Ты прав, суффет. Чудо, явленное в доме Владычицы, не раз уже спасало Карфаген.

У входа в святилище послышался шум. Гулко отдавался топот ног. Кто-то звал:

– Суффет, суффет!

У алтаря человек остановился, видимо, не решаясь сказать, что привело его в храм.

– Что же ты молчишь? Проглотил язык? – грубо спросил Миркан, недовольный тем, что прервали его разговор с Магарбалом.

– Беда, суффет! – тихо сказал страж. – Наш флот у Гимеры сожжен. Моряки в плену! Вернулся один Ганнон.

Синта – в храме Танит! Несколько дней Ганнон не выходил из дому, предаваясь горестным размышлениям. В памяти вставали картины детства, и оно теперь ему казалось таким далеким, как гавань в безбрежном море.

Вот здесь, по плитам этой улицы, он катал обруч. Обруч закатился во двор. Вскарабкавшись на высокую каменную стену, Ганнон увидел в тени смоковницы девочку с большой глиняной куклой в руках. Синта чем-то неуловимым напомнила ему покойную мать, хотя у матери были светлые волосы и серые глаза, а у этой девочки – черные волосы и глаза, как у него самого… Ганнон и Синта вместе бродили по садам, вдоль берега быстрого и говорливого Баграда ^[14], лежали на горячем песке Языка и плескались в волнах Кофона. Детская дружба переросла в любовь, глубокую и сильную. Синта стала невестой Ганнона. Миркан, казалось, относился к этому благосклонно. Свадьба была отложена до возвращения Ганнона из Сицилии. Как он ждал встречи с любимой! А теперь его надежды обмануты. Синта – вечная пленница храма Танит. Наследнику Миркана, его сыну Шеломбалу, угрожал жертвенный нож. Но разве такой богатый человек, как Миркан, не мог найти какого-нибудь раба, похожего на его сына, чтобы принести его в жертву Танит? Магарбал посмотрел бы на этот обман сквозь пальцы. Но Миркану казалось почетнее иметь дочь-жрицу. Ганнон стиснул зубы, чтобы сдержать готовый вырваться крик.

Ганнон поднял голову. Взгляд его упал на бронзовое зеркало, висевшее в углу. Он с трудом узнал себя. Сухие глаза потускнели, как светильник без масла, щеки запали. Горе наложило на лицо свою печать.

Всюду разбросаны глиняные амфоры из-под вина. Ганнон машинально их пересчитал. Одна, две, три… Совсем недавно, до краев наполненные вином, они стояли на столе, как танцовщицы, готовые пуститься в пляс. А вокруг бушевало веселье. Сколько планов было у каждого из его друзей! Веселый, жизнерадостный Мерибал грезил о воинской славе. Глаза его, горевшие блеском молодости, наверное, уже выклевали сицилийские коршуны. А Эшмунзар, мечтавший стать зодчим! Где он теперь? Может быть, в страшных сиракузских каменоломнях? Из-под Гимеры в Карфаген возвратился лишь один Ганнон, вернулся, чтобы испить горькую чашу одиночества.

Отец Ганнона, Гамилькар, не вынес позора Гимеры. Он бросился в огонь жертвенника. Об этом Ганнон узнал уже здесь, в Карфагене. Суровый воин Гамилькар провел всю жизнь в походах и возвращался в Карфаген только для того, чтобы отчитаться перед Советом. «Мой дом там, где бой!» – любил он говорить. Но мальчику было приятно, что у него такой отец. Он ждал его возвращения, ценил его скупую мужскую ласку. В этом году Гамилькар взял Ганнона с собой. Ганнону исполнилось двадцать лет, и отец поручил ему корабль. И он не раскаялся в этом. На пути в Гимеру карфагенский флот был застигнут бурей. Многие корабли потонули. Ганнон же доставил свое судно в гавань невредимым. «Отец, ты погиб в огне, как подобает слуге Мелькарта ^[15], – думал Ганнон. – В память о твоих заслугах Совет приказал воздвигнуть тебе статую. Но на твое имущество покушаются шакалы-ростовщики. Городской дом и загородное поместье – вот и все, что осталось от твоих владений!.. Да, жизнь бессмысленна, как эта опорожненная амфора». Ганнон с силой ударил по сосуду ногой. Амфора разлетелась на куски. Ганнон подбежал к окну. Он услышал далекий будоражащий шум города. Его потянуло к людям.