Полководцы Древней Руси. Мстислав Тмутараканский, Владимир Мономах, Мстислав Удатный, Даниил Галицкий - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Мягков cтр.№ 13

Причина столь сильной реакции неясна, но такие случаи происходили подозрительно часто – монгольских послов убивали в Хорезме, Венгрии… А. А. Немировский, обративший внимание на это обстоятельство, объясняет его тем, что монголы считали себя вправе вырезать народы, чьи правители убивали их послов, и ханы поручали своим представителям делать такие заявления, которые вызывали законное возмущение принимающей стороны, – так, хорезмшаха они сразу назвали от имени Чингисхана одним из его любимых сыновей, т. е. вассалом, а потом потребовали выдачи его ближайшего родственника, по чьей вине погиб монгольский караван в Отраре. Неудивительно, что одного из послов в итоге казнили, зато его соплеменники считали себя вправе не соблюдать в отношениях с Хорезмом никаких правил. Возможно, что-то подобное произошло и в Зарубе – представители монголов повели себя столь заносчиво, что разгневанные князья просто не могли не убить их.

Вскоре Мстислав столкнулся с передовым отрядом неприятеля во главе с Гемябеком и разгромил его, сам Гемябек пытался спрятаться, но его нашли и убили (по другой версии, это случилось с Семеябеком, а Гемябек бежал). Продолжив поход, у Хортицкого брода союзники встретились с подошедшим из Галича подкреплением под командованием Юрия Домамерича и Держикрая Володиславича. Сюда же подошли половецкие отряды. После недолгой задержки союзные рати двинулись дальше и вскоре столкнулись с передовым отрядом неприятеля.

Через восемь дней русские полки достигли реки Калки. Передовой русско-половецкий отряд завязал с вражеской «сторожей» бой, в котором погиб воевода Иван Дмитриевич и еще двое безымянных ратников (или тоже воевод?).

31 мая Мстислав Удатный приказал Даниилу переправиться через Калку, а затем сделал это сам. Обнаружив перед собой главные силы неприятелей под командованием Джебе и Субедея, князья решили атаковать. Дальнейшее не вполне ясно. Непонятно прежде всего, осознали ли князья, что это именно главные силы, а не очередной передовой отряд, хотя и более многочисленный. Ибн ал-Насир пишет, что монголы заманили русских и половцев и атаковали, когда те этого не ожидали. Ипатьевская летопись сообщает, будто бы Мстислав, призвавший других князей к оружию, ничего не сообщил киевскому и черниговскому князьям, «бе бо котора (ссора. – А. К.) велика межю има», но почему-то прежде о ней ничего не говорилось. В битве приняли участие, помимо галицкого и волынского князей, Олег Курский и Мстислав Немой, правитель Луцка. Похоже, сражался и Мстислав Черниговский – его за уклонение от битвы, как киевского князя, летописцы не упрекают. Даниил проявлял чудеса храбрости, «не чюяше ран, бывших на телеси его». Новгородский летописец уверяет, будто во всем виноваты половцы – «побегоша не успевъше ничтоже Половци назад, и потъпташа бежаще станы русскых князь». Так или иначе, союзники потерпели полное поражение, Мстислав Киевский, не принявший участия в битве, был окружен в лагере и через три дня (цифра, впрочем, сугубо условная) сдался под честное слово, которое ему дал союзник монголов, предводитель бродников Плоскиня. Но после убийства своих послов Джебе и Субедей считали себя вправе нарушать любые обещания и расправились с князем и его приближенными.

Очевидно, Мстислав стал жертвой собственной удали – он начал бой, не дождавшись сосредоточения главных сил. Видимо, прежние успехи вскружили ему голову. Вина половцев за поражение представляется сильно преувеличенной – вряд ли они были столь многочисленны, что своим бегством решили исход битвы. Кроме того, следует учесть, что союзники столкнулись с сильнейшими воинами своего времени, прекрасно обученными, храбрыми, опытными, которыми руководили способные полководцы, применившие здесь, судя по Ибн ал-Насиру, отработанную тактику заманивания. Битва на Калке стала грозным предвестием того, что ждет Русь в недалеком будущем.

Мстислав Мстиславович. Художник Б. Чориков

Трудно сказать, чем руководствовался Мстислав, когда в конце концов передал Галич и уехал в Торческ. Там в 1228 г. «Мьстислав великыи удатныи князь умре».

Мстислав Удатный не прославился победами над половцами, как Владимир Мономах, над крестоносцами, как Александр Невский, или над татарами, как Дмитрий Донской. После сражения под Звенигородом Мстислав почти сразу потерял Галич, за который так долго боролся. Остается Липицкая победа, которая укрепила положение Новгорода и заставила впоследствии Ярослава вести себя на берегах Волхова как подобает государственному мужу, а не разбойнику с большой дороги. Если смотреть на дело шире, Мстислав боролся в той войне за соблюдение правил. Нельзя сказать, что все действия этого князя вызывают одобрение, но мы не слышим, чтобы его упрекали в предательстве, клятвопреступлении или подлости.

Теперь обратимся к особенностям полководческого почерка. Мстислав был, выражаясь высоким стилем, рыцарем без страха и упрека, не раз лично участвовал в боях и проявлял себя как храбрый воин. Конечно, можно обвинить князя в опасном молодечестве, но даже о его ранениях мы не слышим, к тому же это работало на его репутацию как в глазах общества, так и собственных воинов. Конечно, стремительная атака явно была по душе Мстиславу, но во время похода к Липице он показал себя умелым стратегом, мастером маневра, постоянно вынуждая Ярослава отступать. Единственное крупное поражение Мстислава – Калка, но здесь многое объясняется неизученностью противника, к тому же не имевшего себе в те времена равных. И даже если бы на Калке князьям удалось победить, это, к несчастью, не спасло бы Русь от Батыева погрома.

Следует также отметить умение Мстислава удачно выбирать время для нанесения удара (политический расчет – неотъемлемая часть стратегии). Однако в случае с Галичем налицо и важный недостаток Мстислава – он выбрал себе цель не по силам. Здесь оказалось слишком много врагов (венгры, поляки, часть местных князей и бояр), а силы его были весьма скромны. Между тем руководствовался Мстислав явно не самыми благородными соображениями, просто желая себе более престижного стола. Но такова была психология практически всех князей, и трудно упрекать его за это.

1201–1264