Золотые нити - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Солнцева cтр.№ 120

– Так что же все-таки делали монахи, когда влюблялись? – этот вопрос, видимо, не давал Владу покоя.

– Молча страдали и молились. – Сиур усмехнулся. – Многие считают это подвигом, а я называю это бегством от жизни. Кстати, знаменитый инок Пересвет, который вышел на поединок с Челубеем перед Куликовской битвой, ушел в монастырь из-за несчастной или неразделенной любви.

– Эх, не понимаю я этого! – Влад даже перестал есть. – Представляете себе? Скачешь на лихом коне, ветер свистит в ушах, небо синее-синее, воздух прозрачный, душистый от сочных трав, кольчуга на широкой груди горит на солнце, громадный меч в ножнах приятно холодит бедро, – вокруг ширь необъятная, простор, удаль, силы немереные, кровь молодая кипит, далекая женщина ждет… И все это променять на келью? Видно, я к этой бесшабашной жизни слишком привязан. А может быть, она нам и дана на то, чтоб брать от нее все и полной мерой?

– Давайте танцевать, раз мы пришли развлекаться, – потребовала Людмилочка.

Во время танца Тина увидела, что за окнами уже стемнело. Она была так увлечена своими мыслями, что не замечала ход времени. Или это время остановилось? Как чудесно – полумрак, толстые оплывшие свечи из настоящего воска, запах жареных грибов и мяса, каких-то монастырских трав, дивная музыка… Унисонные низкие басы, без полутонов, выводили примитивную и завораживающую мелодию, переносящую в дикие дали, полные огня и света, до жути знакомые…

Сиур почувствовал ее волнение, прижал к себе сильнее, – его тоже задевала эта древняя, суровая мелодия… Что-то от языческой древней Руси, от скифов, от степной вольницы звучало в резковатой гармонии, многократно отраженной непривычной акустикой помещения. Перехватывало дыхание и замирало под ложечкой, как перед прыжком в неизвестность…

Домой ехали на такси, не замечая разноцветных огней ночной Москвы. Тина закрыла глаза – ей все чудились сполохи огня, звон тяжелых монастырских колоколов, бешеная скачка, мокрые бока лошади, пар из ноздрей, жаркие пуховые перины, парчовые душегреи, уборы из скатного жемчуга, сброшенная на пол кольчуга, длинные черные косы, вышитая рубашка с раскрытым воротом, румянец стыда и страсти, слезы разлуки, крики сторожевого на теремной башне…

Бог знает, что чудилось ей в обычном, скользящем по спящему городу такси, как на стыке времен – где уже не отделишь явь и сон, морок и реальность, предчувствие и ожидание… где все смешалось, переплелось в странный и сладостный клубок, который не распутаешь, не разорвешь…

Сиур назвал таксисту свой адрес, и она не возражала. Ей хотелось плыть и плыть по течению, без цели, без забот, без мыслей…

Асфальт заблестел в свете фар, скользкий и мокрый. Пока они ехали, хлынул мгновенно созревший летний ливень, бурный, свежий. Тина и Сиур успели намокнуть, пробежав несколько шагов до подъезда.

В квартире было тепло, пахло кофейными зернами и печеньем.

– Ты когда-нибудь видел водяные фиалки? – спросила она, выйдя из ванны с полотенцем на голове.

– Тысячу раз, дорогая.

Он приподнял ее от земли и поцеловал.

– Да ну тебя, я серьезно спрашиваю.

– А я очень серьезно отвечаю, – только и делаю, что любуюсь водяными фиалками! – Сиур засмеялся.

Он был счастлив, впервые за свою нелегкую, полную испытаний, разочарований и потерь, жизнь. Он понял, что всегда надо идти вперед с надеждой, не оглядываясь с болью и сожалением на то, что уходит и остается позади. Там, впереди, расцветают деревья и встает розовый рассвет, – а все, что пройдено и пережито, это просто полная чаша жизни, в которой достаточно всего, и через край. И что, пожалуй, он ничего не стал бы менять в этом порядке вещей. Все это его – и он не хотел бы пролить ни капли…

– Знаешь, мне кажется, я знаю, кто убил племянника Альберта Михайловича.

– Что?

Сиур сразу опустил Тину на пол, и уставился на нее. Переход от водяных фиалок к убийству был слишком стремителен. Ну что за женщина!

– Ой… то есть я, конечно, не знаю…

– Так знаешь или не знаешь?

– Видишь ли, – она закусила губу, вспоминая или раздумывая, – когда-то давно я занималась стрельбой из лука.

– И что же?

– Не торопи меня. Когда тот человек, который выстрелил, обернулся и посмотрел на нас, мне показалось… То есть, тогда мне вообще было ни до чего от страха. Но в подсознании где-то отложилось.

– Да что отложилось?

Сиур почувствовал, что сейчас она говорит нечто важное.

– Понимаешь, в его жестах, походке, было что-то знакомое. Как будто я его раньше уже видела, но не часто. А как бы между прочим, иногда.

– А лицо? Его лицо тебе знакомо?

– В том то и дело, что нет. Вернее, не совсем. Лица я его как-то не рассмотрела.

– Как это? Он что, в маске был?

– Ну не в маске, конечно, а только насчет лица я не уверена.

– Так где это было? Где ты его могла видеть?

– Я же тебе рассказываю: когда-то я занималась стрельбой из лука. И он тоже приходил туда.

Это была уже хорошая зацепка. Спортсмена можно вычислить, его многие знают – товарищи, соперники, тренеры, врачи…

– Он тоже стрелял из лука?

– Да. Но только сначала. И, по-моему, он не тренировался, а просто приходил пострелять. Всего пару раз. А потом пропал.

– И ты его больше не видела?

– Видела. То есть, мне несколько раз казалось, что я вижу его то в метро, то недалеко от моего дома. Вдруг в толпе людей мелькнет его лицо, и все. Одно время мне казалось, что он следит за мной. Я Людмилочке рассказала, она надо мной посмеялась. Я и подумала, что это действительно ерунда. А потом такое бывало все реже и реже. Пока вовсе не прекратилось…

– И он ни разу не подошел, не познакомился, не поговорил?

– Нет.

– А почему ты обратила на него внимание? Что-то настораживало?

– Не знаю. Вроде ничего такого. – Тина задумалась, потом покачала головой. – Нет, ничего такого не было. Он просто смотрел как-то странно, как сумасшедший.

– Что это значит? – Сиур обнял ее легонько за плечи. – Вспомни все, что можешь.

– Да нечего вспоминать. Он стрелял себе, я тоже стреляла. Потом он посмотрел на меня, случайно, как мы все друг на друга смотрим, – и как будто его током шарахнуло, – аж отшатнулся весь, в лице изменился. Словно привидение увидел. Точно. Перепугался, или поразился очень. Что-то такое.

– А потом что?

– Ничего. Только иногда я стреляю, и вдруг меня как что обожжет сзади. Повернусь, – он. Сразу глаза опускает или отводит. Или в толпе где-нибудь – то же самое: мурашки побегут по спине, повернусь, – он мелькнул.

– Это все?