Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Робин Хобб cтр.№ 49

Овраг оставался невидимым для меня – всего лишь более темное пятно на сумеречной земле, освещенной только далекими звездами. Я удивился, как Чейд его разглядел. Примерно через полчаса он показал влево – там на какой-то возвышенности мерцал одинокий огонек.

– Кто-то сегодня есть в Вулкоте, – заметил Чейд. – Может быть, это булочник ставит тесто для утреннего хлеба. – Он полуобернулся в седле, и я скорее догадался, чем увидел, что он улыбается. – Я родился меньше чем в миле отсюда. Давай, мальчик, поехали. Мне не нравится мысль, что пираты подошли так близко к Вулкоту.

И мы поехали вниз по склону, такому крутому, что я чувствовал, как напрягаются мышцы Уголька, когда она изо всех сил упиралась передними ногами, и все-таки ее копыта то и дело сползали по сыпухе.

Небо посветлело, прежде чем я вновь ощутил запах моря, и было все еще очень рано, когда мы перевалили очередной холм и увидели внизу маленькую Кузницу. Это было довольно убогое поселение. Якорной стоянкой можно было пользоваться только во время прилива, да и то не всегда. Когда вода отступала, кораблям приходилось бросать якоря далеко от берега, и тогда маленькие суденышки курсировали взад и вперед между ними и причалом. Практически единственной причиной, благодаря которой Кузница оставалась на карте, были залежи железной руды. Я не ожидал увидеть утреннюю суету, но не был готов и к струйкам дыма, поднимающимся от обугленных зданий со сгоревшими крышами. Где-то мычала недоеная корова. Несколько кораблей только что стремительно отошли от берега, их мачты торчали уныло, словно засохшие деревья. Утро свысока взирало на пустые улицы.

– Где люди? – спросил я вслух.

– Мертвы, взяты в заложники или до сих пор прячутся в лесах.

В голосе Чейда прозвучало напряжение, которое заставило меня взглянуть на него. Я был изумлен болью, исказившей его лицо. Он увидел, что я смотрю на него, и пожал плечами:

– Чувствовать, что это твои люди и их несчастье – твоя вина… Это придет к тебе, когда ты вырастешь. Это в крови.

Он предоставил мне обдумывать его слова и пришпорил усталого коня. Мы стали спускаться с холма к городу.

Единственное, в чем проявилась осторожность Чейда, – он придержал коня и ехал медленным шагом. Мы двое, безоружные, на усталых лошадях, въезжали прямо в город, где…

– Корабль ушел, мальчик. Пиратский корабль не может двигаться, если на веслах не хватает гребцов. Во всяком случае, при таком течении, как у здешних берегов. И это еще одна загадка. Откуда они так хорошо знают наши приливы и течения? Что им вообще здесь понадобилось? Руда? Пиратам гораздо проще захватить ее, ограбив торговый корабль. В этом нет смысла, мальчик. Совсем никакого смысла.

На рассвете выпала сильная роса. От города поднимался запах мокрых пепелищ. Кое-где пожарища еще тлели. Перед некоторыми домами были разбросаны скудные пожитки, но я не знал, обитатели ли домов пытались спасти часть своего добра, или пираты начали выносить вещи, а потом передумали. Ящик соли без крышки, несколько ярдов зеленой шерстяной ткани, туфля, сломанное кресло – безмолвные свидетели того, что когда-то было безопасным и надежным, а теперь было разрушено и втоптано в грязь. Меня внезапно охватил леденящий ужас.

– Мы опоздали, – промолвил Чейд.

Он натянул поводья, и Уголек остановилась рядом с ним.

– Что? – глупо спросил я, оторванный от своих мыслей.

– Заложники. Они вернули их.

– Где?

Чейд недоверчиво посмотрел на меня, как будто я был безумен или очень глуп.

– Там. В развалинах этого дома.

Трудно объяснить, что произошло со мной в несколько следующих мгновений жизни. Случилось сразу так много всего! Я поднял глаза и увидел группу людей всех возрастов и полов внутри выгоревшего остова какой-то лавчонки. Они что-то бубнили, роясь в обуглившихся развалинах. Они были грязны, но это, видимо, было им безразлично. Две женщины одновременно схватились за один и тот же котел, большой котел, а потом начали драться. Каждая пыталась отогнать другую и захватить добычу. Они напомнили мне ворон, дерущихся над сырной коркой. Они кудахтали, дрались, отвратительно бранились и тянули котел за ручки. Остальные не обращали на них никакого внимания и тихо рылись в углях. Это было совершенно не похоже на жителей подобных мелких городков. Я слышал, что после налета горожане всегда сбивались вместе, восстанавливали жилье, помогали друг другу спасти уцелевшие вещи и скот и сообща отстраивали заново дома и лавки. Но этим людям, казалось, было наплевать на то, что они потеряли почти все и что их семьи и друзья умерли во время набега. Наоборот, они дрались из-за того немногого, что уцелело.

Само по себе понимание того, что люди в развалинах ведут себя как звери, было достаточно страшным.

И к тому же я не чувствовал их.

Я не видел и не слышал их до тех пор, пока Чейд не показал мне на них. Я мог бы просто проехать мимо. Второй важной вещью, случившейся со мной в этот момент, было то, что я вдруг осознал свое отличие от всех, кого знал. Представьте себе зрячего ребенка, выросшего в селении слепых, где никто другой даже не подозревает о возможности видеть. У этого ребенка не будет слов для названий цветов или для световых граней. Окружающие не будут иметь никакого представления о том, как этот ребенок воспринимает мир. Так было в то мгновение, когда мы сидели на лошадях и смотрели на этих людей. Потому что Чейд размышлял вслух со страданием в голосе:

– Что с ними случилось? Что на них нашло?

Я знал.

Все нити, протянутые между людьми, которые идут от матери к ребенку и от мужчины к женщине, все связи, которые ведут к родным и соседям, к животным и скоту, и даже к рыбе в море и птице в небе, – все, все были разрублены.

Всю мою жизнь, не зная этого, я полагался на нити привязанностей, которые давали мне знать, когда вокруг были другие живые существа. Собаки, лошади, даже цыплята, не говоря уже о людях, всю жизнь были опутаны этими нитями. И поэтому я смотрел на дверь до того, как Баррич входил, или знал, что в стойле еще один новорожденный щенок вот-вот задохнется в сене. Так я просыпался, когда Чейд открывал дверь на лестницу. Потому что я мог чувствовать людей. И это чувство всегда первым предупреждало меня, давая знать, что нужно использовать глаза, уши и нос, чтобы посмотреть, что они будут делать.

Но у этих людей не было вовсе никаких чувств. Вообразите воду без веса и влаги. Вот чем были для меня эти люди. Они были лишены всего, что делало их не только людьми, но и вообще живыми существами. Для меня это было так, словно я видел, как камни поднимаются из земли, бормочут и ссорятся друг с другом. Маленькая девочка нашла горшочек с вареньем, засунула туда руку и вытащила, чтобы облизать ее. Взрослый мужчина отвернулся от груды сожженной ткани, в которой он рылся, и подошел к девочке. Он схватил горшок и оттолкнул ребенка в сторону, не обращая внимания на сердитые вопли. Никто и не подумал вмешаться.

Чейд собрался спешиться, но я подался вперед и схватил поводья его гнедого. Я безмолвно закричал на Уголька, и, несмотря на усталость, мой страх придал ей сил. Она бросилась вперед, а мой рывок за поводья заставил гнедого скакать вместе с нами. Чейд едва не вылетел из седла, но вцепился в шею лошади, и я поспешил убраться из города как можно быстрее. Позади слышались крики, леденящие душу хуже, чем волчий вой или завывание ветра в трубе, но мы были на лошадях, а мною овладел ужас. Я не останавливался и не отдавал Чейду поводьев, пока дома не остались далеко позади. Дорога повернула, и около маленькой рощицы я наконец придержал лошадей. Не думаю, что до этого я даже слышал сердитый голос Чейда, требовавшего объяснений.