Две жены для Святослава - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 75

И она добилась своего. Святослав остановился перед обчиной, где ждали его хозяева, княгиня Горислава уже держала рог, намереваясь приветствовать гостя по обычаю – но он глянул в сторону, заметил Прияну и застыл. Она стояла, гордо выпрямившись, и вид у нее в богатом варяжском платье, в очелье с серебряными подвесками, с длинной косой, сбегающей по плечу, был поистине княжеский.

Ему даже вдруг подумалось о матери: сколько лет та стояла превыше всех жен русских, но Прияна рядом с ней не потеряется…

– Будь цел, Святослав Ингоревич! – Княгиня Горислава подошла и протянула рог. – Коли с добром пришел, то пусть дадут тебе боги мира и блага под нашим кровом…

В голосе ее звучала затаенная горечь. Пытаясь избежать одной опасности, Полоцк навлек на себя другую – и эта нагрянула куда раньше и быстрее. Но Святослав не обратил внимания: он привык, что на него везде смотрят как на медведя, который вот-вот бросится. И гордился грозной славой руси, внушавшей трепет даже тем, кто ее еще не видел.

Когда Святослав принял рог, от сердца у хозяев чуть отлегло: теперь их связывал с опасным гостем обет мира, пусть на тот короткий срок, который он проведет под их кровом.

В обчине стояла прохлада и пахло сушеными травами. Набилось множество народу: Всесвят с родней, Святослав и Равдан с дружинами, у раскрытой двери теснились старейшины ближних весей, в тревоге ожидающих, что принесут эти переговоры – мир или войну и разоренье. На Святослава, который в таких молодых годах уже возглавлял самую грозную силу в этой части света, смотрели как на живого выходца из древних преданий. Пожалуй, кроме Прияны: с выходцами из сказаний она сама состояла в близком родстве и на своего припоздавшего жениха смотрела скорее с негодованием, чем с трепетом.

Княгиня налила меда в братину, подала мужу; отпив, тот передал Святославу и далее по кругу. Дочери Всесвята стояли в дальнем конце, приглядывая, как челядинки прислуживают за столом. Отроки внесли части печеного быка, хозяин стал оделять гостей. С трудом Всесвяту удавалось скрыть досаду и сожаление: вместо прекрасного лица Прияны ему приходилось вглядываться в замкнутое лицо светловолосого парня с мечом на боку, который имел власть смахнуть городок с холма над Полотой, будто снег с пенька. Вместо свадьбы ему предстояло совсем иное «веселье», которое вполне еще могло кончиться чьей-нибудь тризной.

– Послушай, Святославе, – начал Всесвят, в котором гордость боролась с осторожностью, а все выслушанные за ночь доводы не вполне победили законную досаду. – Давай поговорим с тобой…

– Я затем и пришел, – тоже не без досады ответил Святослав.

Но если Всесвят желал с наименьшим уроном для чести избежать каких бы то ни было сражений, то Святослав саму попытку разговора, отказ от немедленной битвы считал уроном своего достоинства. Всесвят не ошибался, прозревая в строгих чертах этого юного лица свою смерть. На попытку решить дело миром Святослав пошел из-за Прияны. Даже не из опасения, как бы ей не повредить. Внезапно проснувшееся ощущение сложности мира удерживало от привычных способов, прямых и неумолимых, как клинок рейнского меча. Ну, хотя бы пока он не пообвыкнет в этом новом мире.

– У тебя, я знаю, две невесты, обе княжьего рода…

Но Святослав поднял ладонь, и Всесвят умолк.

– Про это я не буду говорить. Свирькова дочь – моя. – Святослав бросил короткий взгляд на Прияну. – С этого начнем беседу. Если не согласен – мы пойдем.

Он изобразил готовность встать, его люди перестали есть. Не требовалось гадать, что последует за их уходом. Причем немедленно. Сейчас.

– Я признаю, твои права на нее старше моих, – сказал Всесвят, не удержавшись от того, чтобы бросить раздраженный взгляд на Равдана.

В это глупое и очень опасное положение его поставил Станибор и другие родичи Прияны, против воли сделавшие его соперником киевского князя. Но он признавал и правоту Равдана, сказавшего ему ночью: «Святослав восемь лет не вспоминал про эту невесту. Понадобилась она только теперь, когда проложила след в новые края. Ему не нужна Прияна, а нужен повод наброситься на тебя». – «Могли бы заранее догадаться, что он так поступит!» – в досаде отвечал Всесвят, движимый естественным человеческим стремлением найти виноватого. «Мы не догадались. Мы все эти годы имели дело с Хаконом, а он… был другой, даром что родич».

Хакон стремился к миру с жителями той земли, куда его занесло военное счастье родни, и к довольству в согласии. Святослав же воплощал бесконечное стремление своего рода вперед, к новым победам. И Прияна, пытаясь от него уйти, невольно указала ему такую возможность.

– Невест на свете много, – вступил в беседу Асмунд. – Для князя уж верно сыщется. Тебе же, Всесвяте, не столько жена нужна молодая, сколько подмога от варягов обороняться. Что у вас с нижней Двины слышно?

Заговорили о варягах.

– Эйрик – это, видать, Эйрик из Бьёрко, старого Бьёрна сын, Олава брат, – сообразил Асмунд. – Второго не знаю. Если он из Хейдабьюра, может, Алдан его знает, он оттуда. – Воевода по привычке оглянулся на дружину, хотя знал, что Алдан с Велесем Мистиновичем остались в Смолянске. – У Ингвара ладожского уговор со свеями положен: в наши земли ратью не ходить, своих не пускать, о чужих упреждать.

– Они и не в наши земли пошли, – напомнил Святослав. – По нижней Двине пусть гуляют, до голяди мне дела нет. В общем, так, – он положил ладони на стол и посмотрел на Всесвята, – предлагаю вот что. Я на это лето и зиму дам вам войско, пусть встанет у Креславля. Если кто появится – прикроют. А до будущего года я пошлю к Олаву и скажу: на верхней Двине – моя земля, и ты ее не тронь. До Креславля делай что хочешь, дальше – назад. Олав брата отзовет, иначе я их купцам дорогу в булгары и греки перекрою – Бьёрновых сыновей свои же на части разорвут. А вы мне за это дадите дань легкую – по кунице с дыма. И… чтобы уж совсем шло все ладно, дочь твою дашь моему брату Улебу в жены.

Он взглянул на дальний конец стола, где стояли, напряженно слушая, Горислава и ее дочери.

Улеб, этого не ожидавший, вскинул глаза. Ни о чем таком они не говорили: Святославу это пришло в голову только здесь, когда он обнаружил, что у Всесвята есть дочери. И увидел отличный способ возместить брату потерю невесты, дав взамен другую, почти такую же.

– Дань давать? – повторил Всесвят. Посмотрел на толпившихся у двери полочан. – Погоди… надо мне с мудрой чадью посоветоваться…

– Советуйся. – Святослав встал, и вслед за ним поднялись его люди, так слаженно, будто составляли часть его самого. – До завтра я здесь. На заре уйду. Договоримся – из Смолянска пришлю войско, нет – справляйтесь как знаете. Ты тоже готовься, – обратился он к Равдану. – Вместе поедем.

Слегка поклонился: дескать, спасибо дому, – и пошел к двери. Прияна провожала его глазами, но он не оглянулся.

* * *

Святослав ушел, но оставил ощущение своего присутствия – настолько сильное, что хотелось поискать его глазами. Каждый, кто говорил и кто слушал, постоянно ощущал на себе его спокойный, выжидательный взгляд, как взор самой судьбы. Что-то в его внешности и повадке с первого взгляда внушало убеждение, будто этот человек – особенный: он имеет право иметь все, чего желает, и делать все, что считает нужным. Он принадлежал к племени, которое не получило свое имя от родной земли, а само дало имя тому краю, где поселилось. Но честолюбивые его устремления далеко еще не исчерпаны; русь была как река, что лишь набирала силу, отходя все дальше от истока. Русская земля начиналась там, куда приходила русь, и род Всесвята, два века с лишним живший на Полоте, почувствовал, что, будучи обнаружен Святославом русским, уже поэтому оказался под угрозой. Та грозная река, что омыла уже немало краев, докатилась и до них.