Игры кавалеров - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Лебедева cтр.№ 24

— Все дело в этом наследстве. В этих проклятых деньгах, — признался он. — Не будь их, я бы еще мог… словом, я бы хотел надеяться.

— Что же мешает вам теперь? — воскликнула девушка, от которой вовсе не ускользнуло то, какие пламенные и страстные взоры, всегда украдкой, бросал на нее молодой человек. Девушка всегда знает о том, кто неровно дышит в ее сторону — такова уж ее женская природа. И если она не подает виду, что замечает неуклюжие знаки внимания или робкие воздыхания за ее спиною, это еще тоже ровным счетом не значит ничего!

Татьяна смотрела на Евгения задумчиво, точно видела его впервые.

— Теперь я ничем не буду отличаться от графа Орлова, — грустно сказал Оленин. — Вы богаты, баснословно богаты. И всякий, глядя на вас, будет казаться вам прежде всего исполненным алчности, желающим заполучить ваши деньги. А я… я…

Голос изменил ему. Оленин махнул рукою и со всех ног бросился из комнаты. Слышно было, как он выбежал на двор, и неподалеку тревожно залаяла собака, учуявшая незнакомца, шагавшего по имению, куда глаза глядят.

Татьяна не раздумывала долго. Легко, как юная девочка, она кинулась вслед за ним. На ходу сорвала с крючка в сенях первую попавшуюся шубу и тоже выбежала на двор.

— Евгений! Евгений, остановитесь, прошу вас!

Скрип на снегу стих, а затем медленные неуверенные шаги раздались совсем рядом.

— Мне нужно сказать вам что-то очень важное.

Она сбежала с крыльца и тут же очутилась в его объятиях.

— Таня…

— Евгений…

Он осыпал ее руки поцелуями, обнимал плечи, прижимал к себе, стараясь согреть, защитить от этого странного, жестокого мира, где любовь зачастую оборачивается алчностью, а благородство стоит выше личного счастья.

— Я должна открыть вам тайну, Евгений, — шептала она. — Вы должны знать… этого я еще никому не говорила… даже Ольге. Дело в том, что…

Прошло еще несколько минут, прежде чем до молодого человека дошел смысл ее слов. Он недоверчиво заглянул ей в радостные, лучистые от счастья глаза и прошептал:

— Это правда? Вы не смеетесь надо мною?

— Да нет же, нет, дурачок, — ласково улыбалась она ему. — Этого и вправду не знает никто из моих друзей. Я — не родная дочь майора Ларионова, а приемная. Падчерица, понимаете?

— Это… действительно так? — вновь переспросил Оленин, не веря своему счастью.

— Да… да… — шептала она в ответ. — Мои родители погибли еще молодыми, при пожаре, и меня взял на воспитание наш сосед, майор Ларионов, в высшей степени достойный человек. Мне не было в ту пору еще и трех лет. В моем кабинете в имении, в бюро, самом нижнем ящике слева хранятся документы, свидетельствующие о моем рождении. Я взяла фамилию своего приемного отца и считаю его своим батюшкой. Потому что истинного… настоящего отца я совсем не помню.

Она еще что-то говорила, а молодой человек обнимал ее, шептал что-то ласковое, успокаивающее, и неустанно повторял:

— Господи… господи, какое счастье!

В дом они вернулись, держась за руки. Сели рядышком у самовара, на глазах изумленных Ольги с Владимиром и улыбающейся Марьи Степановны. Оба молчали, но их глаза светились такою радостью, что сами они словно сияли.

— Договорились, — шепнул невесте на ушко Владимир. — Все ж таки с милым рай — не только в шалаше! А что я тебе говорил?

Ольга выслушала его и покачала головой. Нет, тут что-то было иное.

— Думаю, нас с тобою, Володенька, ожидает еще какая-то новость, — уже не таясь, вслух ответила она жениху. — И ручаюсь, она может оказаться еще похлеще капиталов князя Мещерского. Если только я не ошибаюсь в твоем товарище. А за эти три денька, мне кажется, я узнала его неплохо.

И шутливо щелкнула жениха по носу.

А Оленин с Татьяною по-прежнему, как зачарованные, не сводили друг с друга глаз и не разнимали рук. Так что казалось, они только что наконец-то встретились и обрели друг друга после долгой, невероятно долгой и трудной разлуки.

Через полторы недели Оленин уже был в Москве.

Об Орлове не было ни слуху, ни духу. В засаду, расставленную Марьей Степановной, он так и не попал, и, по всему видать, скрылся за границей.

Купеческая столица России встретила Евгения шумными ярмарками, балаганными зазывалами и кострами, подле которых грели самовары прямо на снегу — Москва оживала после прошлогоднего пожара, отстраивалась, шумела. Таким же оживленным и шумным показался Евгению его дядюшка, которого молодой человек навестил первым делом. Однако по мере рассказа своего племянника лицо старого архивного крота то темнело, то напротив просветлялось.

Последнюю — и самую главную! — весть о том, что Татьяна Ларионова — не родная, а приемная дочь артиллерийского капитана, геройски павшего под Аустерлицем, дядюшка Евгения воспринял на удивление спокойно. Он лишь пару минут напряженно размышлял, собрав на своем высоком лбу все свои морщины — следы бесчисленных дней и бессонных ночей над государственными бумагами на права наследования, старыми церковно-приходскими книгами и разрозненными пожелтевшими листками — листья родословных древес древних и юных родов, славных фамилий и безвестных личностей, известных одному лишь Богу и Его Величеству Архиву.

Затем чело его разгладилось, лик просветлел, и дядюшка ободряюще похлопал Евгения по плечу.

— Не беспокойся, мон шер, — подмигнул ему старый плут. — Приемная ли, названная — мы на этот счет все равно что-нибудь придумаем. Что бы там ни говорили наши законники-крючкотворцы — я уважать себя заставлю! Ручаюсь тебе в этом. Быть твоей невесте миллионщицей, а иначе не будь я твой дядя!

И он сжал племянника в объятиях, украдкой смахивая с ресницы скупую стариковскую слезу.

Евгений тепло обнял старика и еле сдержал улыбку. Зная своего дядюшку, он не сомневался, что эта история еще далеко не закончена.

Расставшись и дав твердое обещание непременно зайти на днях, «узнать результаты, без сомнения успешные, без сомнения!», молодой человек вышел на крыльцо и радостно помахал рукою.

На другой стороне улицы его поджидал экипаж. В окне виден был изящный женский профиль, хотя очертания и скрывала вуаль.

Евгений подбежал к пожилой мещанке, торговавшей на углу живыми цветами и флер д'оранжем, выбрал букетик фиалок, показавшийся ему с первого взгляда наиболее симпатичным, и через минуту уже стоял у открытой дверцы. Из глубины экипажа на него глядели чудесные глаза самой прекрасной и милой ему женщины в целом свете.

— Ну, как? Что дядя? — прозвенел на морозе серебристыми бубенчиками любимый голос.

— Дядя верен себе, — улыбнулся Евгений. — Насчет того, что вы — падчерица, и слушать не хочет. Он, моя дорогая, вовсе не считает это помехою для предъявления ваших прав наследования в самом ближайшем будущем.