Краткая история семи убийств - читать онлайн книгу. Автор: Марлон Джеймс cтр.№ 90

– Ким.

– Я в порядке. Просто не входи сюда.

– Ну ладно.

Замри. Замри и умиротворись. Клянусь, вот сейчас воскресная школа сможет принести кое-какую пользу. Нет, о Боге ты сейчас рассуждать не будешь. Может, почитать наконец-то «Стар»? Как-никак «народная газета». Не знаю, зачем Чак читает ее каждый день – лишний раз напомнить себе, как тупы ямайцы? И все-таки я в курсе о том, что произошло в Литл-Рок. Эта тупая девчонка все-таки слушала на уроках истории, когда речь шла о гражданских правах и Мартине Лютере Кинге.

Нелегкий третий путь: любовный треугольник телохранителей, домашней охраны и нацгвардии. По данным «Стар»… Близнецы на титул Мисс Ямайки… Наша (стр. 3) миловидная Памела… эта соблазнительная полногрудая красотка готовится стать стюардессой и чтит длинную руку закона… Дефицит муки на прилавках Ганновера. По данным «Стар», владельцы лавок основательно «повязаны» с инсектицидом «Бэйгон» и настаивают, чтобы с каждыми двумя фунтами муки покупатель брал в нагрузку один баллончик этого спрея… На кладбище «Мэй Пен» работница была атакована мумией. Юлали Легистер занималась своими делами, когда… Коммунистическая угроза возвращается через Сент-Мэри? Кому что по заслугам: выбывания и награждение конкурсанток «Мисс Ямайка-79». Шелли Самуда – Мисс Марзука, Арлин Сангинетти – Мисс Рысь, Жаклин Парчмент – Мисс Безопасность, Бриджит Палмер – Мисс Супермаркет, Ким-Мари Берджесс – Мисс Аммарс, Стэйси Барракат – Мисс УДР ^[145]»… Конкурс красоты – полный отстой. «Домашнее насилие вылилось в преднамеренное ранение. Правосудие: сегодня Патрик Шилдс вынес судебное решение… Перестрелка в Джонстауне – четверо убитых… 20 апреля, Гороскоп ко дню вашего рождения: вы Овен, но уже на пороге Тельца, и вас будут вести ваши чувства…» И это ты игнорировала считай что два года? Перелистываем страницу.

«ОТ КОНЦЕРТА ДО КОММУНАЛЬНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА – ГОД СПУСТЯ»

«…назад из четырнадцатимесячной ссылки после покушения на его жизнь 3 декабря 1976 г. Концерт открыл Его королевское высочество кронпринц Эфиопии Асафа Уозен… «Это были плоды двух лет кропотливого труда», – заявил политический активист ЛПЯ Рэймонд “Папа Ло” Кларк. «Слишком много войны и насилия на улицах, время объединиться. Поступления от концерта пойдут на всевозможные проекты бытового обустройства, прежде всего на достойное оборудование канализации и новое помещение клиники Западного Кингстона», – сказал старший активист от ННП Роланд “Шотта Шериф” Палмер. В центре усилий была суперзвезда регги, прилетевшая домой на остров после почти двухгодичного отсутствия».

Хватит, Ким Кларк. Отложи эту дрянь.

«С начала этого года произошло три сотни убийств, которые, по негласным сведениям, можно назвать политически ангажированными».

Ким Кларк, перестань читать.

«Фото на развороте: рукопожатие политических активистов над средствами, собранными от концерта».

Не смотри, Ким Кларк. Лучше отвернись.

«Слева направо: министр молодежи и спорта Ямайки, политактивист ЛПЯ Рэймонд “Папа Ло” Кларк, политактивист ННП Роланд “Шотта Шериф” Палмер».

Ким Кларк, прекрати смотреть, прекрати читать, прекрати рыскать.

Не смотри: вот Папа Ло – белый верх, черный низ; грудные мышцы выпирают, как бабьи титьки. Отвернись: Шотта Шериф в штанах хаки, как у студента или солдата. Снимок черно-белый, но ты знаешь, что это хаки. Не рыскай глазами с лица на лицо, на лица, что смотрят в объектив, и те, что отворачиваются, и те, что смотрят вдаль. Чертово фото. Рядом с Папой Ло стоит женщина. За женщиной – еще один мужчина в темных очках. Личность знакомая, не так ли? Он от тебя не прячется, это ты прячешься от него. Да закрой же газету, Ким Кларк. Вот он сзади – без улыбки, не смотрит и не соглашается ни на какое, бомбоклат, замирение. Ему нужно не замирение, ему нужна ты. Два года в бегах, а он в поисках тебя. И отыщет. Ты дура. Он тебя найдет.

– Ким, что там происходит?

Ким?

Ким?

Два года бега по прямой, которая в итоге превращается в круг. Ты подходишь к воротам. Теперь тебя ничто не остановит. Никто тебя не подталкивает, но ты все равно подходишь к воротам, потому как что еще остается, кроме как двигаться вперед? Подходишь и гладишь себе живот, как беременная. Не обращая внимания на треск хлопушек, хотя до Рождества еще шагать да шагать, а значит, и до хлопушек тоже. Видишь, как навстречу тебе выскакивает какой-то темнокожий – девятый час, за окнами уже темень, – замираешь как вкопанная и не можешь пошевелиться. Он пялится на тебя, раздевает и прощупывает взглядом. Сзади какие-то вопли, возня, а откуда-то по шоссе близится вой полицейских сирен, а в лицо тебе уставлен ствол пистолета.

Ударившись бежать, ты уже не останавливалась. Собрала лиловый чемодан и бежала от 3 декабря 1976 года – Бог да проклянет тот созданный им день и все, что в нем было ужасного. Ты думала, что сбежишь в Америку, но мужик твой уже все просчитал сверху донизу, до последнего чека по съему жилья, и скоро он сделает от тебя ноги. А вот этот человек, человек на фото, – нет. Он подошел, приблизился к тебе с угла этой вот газеты. У него есть имя – не читай его.

Глупая женщина. Никуда ты не сбежала. Никуда не скрылась от 3 декабря 1976 года, а, наоборот, ворвалась в самую его бучу. Так и не узнав, что завтра было 4 декабря, а сегодня 20 апреля; ты знаешь только 3 декабря. Этот день никогда не прервется, пока прервать его не явится он. «День 3 декабря для тебя близится, – говорит это фото. – У нас еще остались неоконченные дела». Монтего-Бэй остановить этого не смог, не сможет и Америка. «Я иду к тебе, Нин». Не смей звать ее этим именем, не смей никогда! Это мертвое имя мертвой женщины из мертвого города. Беги, беги, потому что она умерла. А теперь зажги сигарету его зажигалкой, которую он ждет обратно, но не отдавай, пока он не попросит. Прикури сигарету и затянись. Вот так, а теперь еще раз. Затягивайся глубоко, пока сердце не умерит свой стук так, что можно будет не торопясь считать в груди его удары. Вот так. А теперь возьми сигарету и прожги ему голову. Ткни так, чтоб прожгло до задней страницы; жги, пока не вспыхнет яркий, бойкий язычок огня, и тогда брось эту газету на кровать.

– Ким! Что там, черт возьми, происходит?

Прожги себе путь сквозь стук того белого за дверью, через его крики, вопли, баханье и наконец вышибание неподатливой двери. А сама не трогайся с места. Вон как весело потрескивают подушки, пошипывают шелковые простыни, посмеиваются полиэстеровые шторы; смотри, как буйно, словно из-под вздувшейся юбки, вырывается пламя и обнажается визжащее окно…

Прожги себе благополучный путь к исходу. Единственный путь вперед – это насквозь.

Только что в Иране состоялся взрыв дерьма. Рвануло вообще-то еще в январе, но последствия доходят до нас только сейчас. Дерьмо подрывается по всему миру. «Хаос и разброд, разброд и хаос», – повторяю я из раза в раз, как будто они друг с другом чем-то связаны: Содом и Гоморра, Гоморра и Содом. Все эти семейные снимки путешествуют в моем саквояже – не в кейсе; из кейса эту папку нужно вынимать и отдавать Сэлли на уничтожение, но можно сначала сделать несколько снимков? Бог ты мой – мне кажется, я подцепил что-то вроде лихорадки Никсона. С таким жаром внушаю людям, что жизнь, язви ее, не бондиана, что временами упускаю из виду: как бы не так. Именно бондиана, да еще какая. Чего мне временами реально хочется, так это сесть в кресло, снять туфли и носки и пораскинуть, где дерьмо рванет в следующий раз. Тем временем оно, но только совсем иного рода, рвануло, на хрен, в Югославии. А парня из НАТО оно застигло врасплох. Глава, блин, ЦРУ, а вот не знал. Даже не догадывался.