Акулы из стали (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Овечкин cтр.№ 63

Матрос Петя не знает, как ему реагировать, и молчит, уставившись в палубу.

– Ты в школе-то учился, Герасимов? – пытается достучаться до него механик с другой стороны.

– Учился.

– Ну, расскажи мне, каких русских писателей ты знаешь?

– Ну… Пушкин.

– Хуюшкин, Герасимов! Пушкин – это поэт! Он слова в рифму писал, а писатель – это который без рифмы пишет! Писателей каких ты знаешь?

– Ну… Толстой.

– Какой Толстой?

– А он же один был.

– Ладно. Ладно, он был один. Какое его произведение ты читал?

– Ну… «Войну и мир».

– «Войну и мир»? На каком языке она начинается?

– Ну, на русском же, понятное дело!

– Ясно, значит, дальше заглавия не осилил. Слушай, а тебя матрозавры остальные как называют? Герасимом? А ты знаешь, что про тебя целое произведение написал великий русский писатель Тургенев? Читал «Муму»?

– Не-ет.

– Ну как, блядь, нет? У тебя же в личном деле «среднее образование» написано! Как вы на флот-то попадаете, я не пойму? Откуда вас берут, из поселений староверов, что ли?! Стас, есть у тебя Тургенев? Принеси, пожалуйста!

Зам приносит томик Тургенева из корабельной библиотеки.

– Вот, Герасимов, начнём твоё половое воспитание. Завтра, в это же время, на этом же самом месте ты мне пересказываешь рассказ Тургенева «Муму» близко к тексту. Близко, Герасимов, так близко, чтоб даже муха не проскочила. Свободен!

Или вот в центральном. На всплытии без хода, например. Смерть стоит за спиной командира и ждёт, когда он допустит хотя бы малейшую оплошность. Лодка медленно-медленно ползёт вверх, и все спокойны и не верят своему счастью, а Смерть улыбается: она-то знает, что сейчас будет пласт воды с другой плотностью, и нас как жахнет об этот лёд и, может быть, не тем местом, на которое мы рассчитываем, и всё, считай приплыли. Но и командир об этом знает откуда-то.

– Принимать с двух бортов!

– Есть принимать с двух бортов! – репетую командиру и начинаю принимать.

– Приготовиться к ускоренному приёму!

– Готов!

– Принимать ускоренно с обоих бортов!

И лодка в этот момент подпрыгивает на несколько метров, но уже поздно – тонны морской воды падают в её чрево по трубам метрового диаметра под давлением пять атмосфер, и она уже тяжёлая, и взлететь ей ну никак не удастся. Да ладно, ухмыляется Смерть, сейчас вы, по инерции, как шухнете вниз на три километра, а продуться-то не можете, там и посмотрим, кто кого. Но командир её опять слышит!

– Два насоса за борт!

– Есть два насоса за борт! – и два центробежных насоса начинают выплёвывать по двести семьдесят тонн воды в час каждый в морды изумлённым касаткам.

Лодка зависает, как бы раздумывая, что же ей дальше делать…

– Четыре насоса за борт!

Ну, может, я тогда накреню лодку, думает Смерть, и они хвостом вниз уйдут по-любому. И начинает наклонять лодку на корму.

– Тонну в нос! – командует механик, глядя на дрожащую стрелку дифферентометра.

– Есть тонну в нос! – репетую я и перегоняю воду между дифферентными цистернами.

– Стоп насосы!

– Есть стоп насосы! Тонна в носу!

Сидим, ждём. Лодка немного опустилась, но зависла, значит, в слой воды мы вошли и можем двигаться дальше.

«Да ну вас, пидорасы!» – думает Смерть и идёт что-нибудь ломать.

Она поджигала нам трюмную помпу в седьмом, но мы справились, хоть и воняло потом неделю. Она выводила из строя систему управления рулями, подрывала паровые клапана, замыкала проводку в щитах, но мы всё починили. Даже шарик расходомера нам вывела из строя, сучка костлявая, но и тут мы смогли.

Расходомер – это такое устройство, которое считает количество воды, принятой или откачанной из уравнительной цистерны. Уравнительной цистерной подводная лодка, собственно, и дифферентуется по плавучести. Долго объяснять, но это – важно. Само устройство – это кусок толстой трубы, на двух фланцах вставленный в трубу приёма забортной воды. Внутри у него две крыльчатки, которые закручивают поток воды спиралью, а в этой спирали крутится железный шарик в резиновой оболочке. Датчики считают количество его оборотов и выводят на табло в центральном количество воды. Казалось бы, ну чему там ломаться? Шарик же железный! Но мы же русские моряки, чо нам.

Понятно, что в море запрещено проводить ремонты, связанные с забортной арматурой, но и плавать месяц подо льдом без расходомера тоже не то, что доктор прописал. Приняли все возможные меры предосторожности: подвсплыли как могли, выставили вахтенного на клапане ВВД в отсек, загерметизировали переборки, в соседних отсеках поставили вахтенных на переборочных дверях и приказали им держать кремальеры и не выпускать нас ни за что, если что. Проверили всю забортную арматуру, всю позакрывали, проползли по всем трубам и проверили ещё раз. А Смерть сидит в уголочке и облегчённо вздыхает: ну наверняка же на Севмаше какую-то трубу левую захуярили, которой ни в одной документации нет, или на «Звёздочке» потом тарелки клапанов плохо притёрли, и они зарядят нам шестью атмосферами в рожи. Медленно-премедленно откручиваем болты на фланцах, прикусив язычки. Все молчим и тяжело дышим – не то чтобы страшно, но волнительно всё-таки. Все болты сняли, пока всё спокойно – клапана трещат, но держат. Раздвижным упором разогнули трубу, вытащили нужный нам кусок. «Да, блядь, что такое-то, – нервно расхаживает Смерть по трюму, – ну как так может быть, что ни на Севмаше, ни на «Звёздочке» не нашлось ни одного криворукого помощника мне!»

Вот так и бывает.

Достали шарик, а у него оплётка резиновая лопнула, и он за крыльчатку зацепился. Всунули новый, потрясли трубой вчетвером (она ж тяжелющая!), крутится вроде. Вставили кусок трубы обратно.

– Эбля! – кричит Борисыч. – А прокладки-то поставить!

– Борисыч, ну вот что ты за человек-то такой, – говорю я ему, – надо же было подождать, пока мы все двадцать четыре болта закрутим!

И все начинают смеяться, хоть и не закончили ещё, но понятно же, что, скорее всего, пронесло на этот раз.

– Центральный! – кричу в «Лиственницу». – Пробуйте принимать, мы закончили.

– Ёпт! – кричат из центрального. – Всё работает, как часы часового завода «Луч»!

И раздражённая Смерть плюёт нам на спины и уходит дальше, искать приключений на наши жопы. И аппендицит. С кем-нибудь вообще может приключиться аппендицит где-нибудь на Северном полюсе, и если всех забрать не получается, то почему бы не взять одного хотя бы? А потом Смерть вообще думает: «Да ну их в жопу, этих подводников, пойду вон на авианесущий крейсер, может, там хоть кого прихвачу».

Так ни разу у неё с нами ничего и не получилось. Видимо, везучие мы просто. Но её присутствие ощущалось всегда: когда спишь, ешь, чистишь зубы, пишешь стихи, учишь матчасть, проводишь занятия, несёшь вахту, мечтаешь о тёплом солнце на подводной лодке, то всегда рядом с тобой Смерть. Она смотрит на тебя с любопытством школьника, впервые увидевшего колоду порнографических игральных карт, и ты не можешь игнорировать этот взгляд. И думать о нём ты тоже не можешь, а то с ума сойдёшь. Такой вот дуализм. И этому нигде и никогда не учат – или вы умеете так, или нет.