На неведомых тропинках. Шаг в пустоту - читать онлайн книгу. Автор: Аня Сокол cтр.№ 62

— Я тоже, — быстро сказала служанка и для наглядности спрятала кисти за спину, снова превратившись в ребенка. — Он жжется, и мысли нехорошие приходят. Нет, мне не надо. Сами топите. — Деловитость сменилась обидой. — Я помочь хотела, а вы… — Она отвернулась.

В этом вся нечисть — раз тебе обожгло руки, отдай соседу. А то чего это у тебя кожа слезает, а у него нет. Слова тратить бесполезно, по сценарию мне положено оружие, оно у меня теперь есть.

В той части цитадели, куда привел меня бессмертник, мне раньше бывать не доводилось. Не в спальню к Седому — а жаль, не в комнату для аудиенций — бывает, и не в столовую — слава святым. А туда, куда уводила длинная кишка коридора, туда, где мерк свет, а слуга в кителе, стоявший у единственной двери, был суров и неулыбчив, графит стен темен, напоминая мокрый и грязный асфальт. В комнате, куда нас впустил брежатый с черными без радужки глазами, не было ни окон, ни бойниц. Места больше, чем в спальне, но много меньше, чем в библиотеке или в том же обеденном зале. Я бы назвала комнату полигоном. Или лабораторией. Или командным пунктом. Смесь всего и вся. Рабочий кабинет Седого. Настоящий кабинет, а не тот, в котором произносили Прекрасные пафосные речи о мире. Сюда посторонних не допускали. Кирилл, Тём, я и бессмертник, слуга с той стороны двери не в счет.

Идеальный порядок на столах, этажерках, полках, ящиках. Два кресла с высокими не для отдыха спинками, стоящих строго на одной линии. В каждой детали этой комнаты я узнавала того мужчину, за которого выходила замуж. Это согревало, может, он притворялся не во всем, может иногда он все же был настоящим.

Длинные рабочие столы, пара ноутбуков со светящимися экранами, приборы, странные переливающиеся и висящие в воздухе плоскости, чаши с колышущейся жидкостью, и каждая на своем месте, везде порядок и идеальная чистота. Даже манекены, по мне — так украденные из витрины магазина нижнего белья, выстроились в шахматном порядке, пластиковая поверхность двух крайних была растрескана, как скорлупа лесного ореха. В ближайшем к выходу левом углу стоял большой блестящий промышленный рефрижератор. Знать о его содержимом, пожалуй, мне ни к чему. Рядом, вплотную к стене — узкий кожаный диван то ли для посетителей, то ли для неурочного отдыха. Сверху что-то звякнуло, и я задрала голову. К высокому потолку крепились цепи, некоторые заканчивались кандалами, некоторые шипастыми ошейниками, некоторые крюками. Никакой ржавчины и пыли, все в действующем состоянии. Сюда не водили гостей, здесь работали.

— Ольга, — Седой посмотрел мне в глаза.

На его лице было ничем не прикрытое сожаление. Злое сожаление. И удовлетворение. Я жила с этим мужчиной десять лет, пусть он и притворялся тем, кем никогда не был. Его лицо я изучила до последней черточки, морщинки, ироничного изгиба бровей и чуть дрогнувших губ. Сейчас он злился, и эта злость дарила удовлетворение.

— Юково атаковано. — Он склонил голову, прислушиваясь к чему-то мне недоступному, и повернулся к охотнику.

— Периметра нет, — добавил ветер, — идут волнами через разные промежутки. Две атаки уже отбили. — Тём стоял рядом с одним из ноутбуков и быстро что-то набирал на клавиатуре, рядом с черным пластиковым корпусом лежала книга в красном тканевом переплете. — С потерями. Ресурсов хватит еще на три-четыре линии обороны, в зависимости от натиска. Потом южане получат стежку.

Я с шумом вдохнула, чувствуя, как слабеют колени.

— Готовность? — рыкнул Седой.

— Нет данных, — не оборачиваясь, ответил охотник. — Последний сеанс связи был двадцать минут назад. Разведгруппа не вернулась.

Многого я ожидала от Прекрасных. Лежа в кровати в сером сумраке ночи, когда одна страшилка сменяется другой. Но о таком непрямом ударе я не подумала. Пользуясь словами вестника, можно сказать, что толчок вышел особенно сильным. Я потянулась к карману, но телефон остался в спальне, на кровати. Там же, где и атам.

— Время прибытия наших групп? — отрывисто спросил Хозяин.

— Четыре часа. Час — на подготовку, три — в пути. Быстрее невозможно, не по нашим дорогам, — отчитался ветер.

— Ррр. — Верхняя губа Кирилла задралась, обнажая зубы, по лицу побежала дорожка чешуек, серых, словно его лицо присыпали пеплом.

В Юкове осталась моя бабка, единственный человек, не заслуживающий смерти. Вообще единственный человек. Остальные заслужили смерть не один раз и не два. В реальности это будет выглядеть так — на место одних чудищ придут другие, и в мире, по большому счету, ничего не изменится.

— Не годится. — Хозяин прищурился.

— Планируй я захват, — согласился Тём, — к этому времени стежка уже была бы моей. Или ничьей.

Седой сел в кресло, злость прорывалась в каждом движении, слове, жесте. Это лучше, чем когда она вскипает под ледяным панцирем внешнего равнодушия, застывая в бесконечном молчании и изливаясь в итоге страшной нечеловеческой злобой, не оставляющей после себя ничего и никого: ни друзей, ни врагов. Пока он себя контролировал, не позволяя гневу вырасти во что-то большее. Я ненавидела его за этот контроль, за это сдержанное планирование, за ожидание конца.

Я не была столь хладнокровна. Кто бы мог подумать, что забытая святыми стежка за три тяжелых и проклинаемых года станет мне домом. Я и сама не знала, как дорог мне стал этот клочок земли в глубине мира, до того момента, пока угроза потерять его не стала реальной.

— Хозяин, — в кабинет вошел Александр, — Прекрасная будет говорить только с вами, в ее присутствии. — Он кивнул мне. — «Не с шестерками». — Вестник изменил голос, цитируя Екатерину.

— Тогда пусть наслаждается одиночеством, — рыкнул Кирилл.

— Отряд готов. Пять машин, двадцать пять бойцов, артефакты заряжены. Ждут приказа к отправлению. — Тём отвернулся от компьютера.

В кабинете воцарилась тишина, прерываемая дыханием, ритмичным, шумным, моим.

Надо ли спасать то, что спасти невозможно? Законы природы, даже такие извращенные, как в нашей тили-мили-тряндии, еще никто не отменял. Мы не можем открыть портал и оказаться в Юкове в одно мгновение, оставим это фантастическим фильмам и книгам, мы будем трястись по ухабистой дороге. Даже если свести все временные потери к минимуму, уложить дорогу меньше чем в три часа не удастся. Как я сейчас сожалела, что здесь нет перехода, мир людей способен дать то единственное, что имело ценность, — время.

Кирилл молчал. Смотрел в украшенный цепями потолок и молчал.

Бойцы доберутся до стежки в лучшем случае к похоронам последних защитников, в худшем — угодят в гостеприимно расставленные ловушки новых хозяев, если безвременье не выгонит оттуда любую жизнь. Север оказался не готов к реальной войне, лишь к имитации. Думали, южане не осмелятся? Думали, до скончания времен будут бить кулаками в грудь и кричать о своей невиновности? Да зачем? Обвинения брошены, гораздо проще сделать так, чтоб они не были напрасными. Война так война.

Там, в Юкове, остался Семеныч, ведьмак, скрывший от меня перепад времени между мирами. Из-за этого моя мать умерла в одиночестве в доме престарелых, до самого конца не зная, куда исчезла ее старшая дочь. Никогда ему этого не прощу. Там живет лихач ^[9] Тарик, который однажды заставил меня целовать ему ботинки под дружный хохот прохожих, я ползала в пыли, стараясь остановить кровь из исполосованных ладоней, разбитой головы, губ, носа и мало что соображая. Никогда не забуду вкус его сапог, воняющих глиной, резиной и дерьмом. На улице Марта, через одну от моей, жила старая Караха, очень заинтересовавшаяся тем, что у меня есть дочь, она вообще была неравнодушна к детям, большинство из них закончили жизнь на ее гадальной доске. Черный целитель, смотрящий на людей исключительно как на материал для экспериментов. Озлобившийся ключник, готовый в любой момент свернуть шею человеку. Заговорщица ^[10] Танька, у которой я на первых порах снимала комнату, подмешавшая что-то в чай, в результате чего я уплыла в такие дали, в которых чуть и не осталась. Похмелье было жутким, трехчасовая рвота, понос и рези в желудке на неделю. От целебных зелий той же Таньки я отказалась наотрез.