Пятнадцать жизней Гарри Огаста - читать онлайн книгу. Автор: Клэр Норт cтр.№ 27

К моменту смерти Виктора Хенесса карта Европы изменилась самым радикальным образом. Власть Франции распространилась на огромные территории – от Лиссабона и Кале до Кракова и Будапешта. Османская империя обратилась к Парижу с просьбой о заключении мира и, стремясь добиться благосклонности французского короля, передала ему свои владения в Северной Африке. Английский парламент, фактически не имея другого выхода, предложил Людовику Четырнадцатому британскую корону. Это привело к восстанию, которое было жестоко подавлено новым монархом. Но самые страшные и непоправимые изменения произошли в сфере технологий. Виктор, не имея более или менее ясных представлений о грядущем техническом прогрессе и его достижениях, породил процесс, который должен был изменить лицо планеты до неузнаваемости. В 1693 году испытательный пробег от Парижа до Версаля совершил первый поезд, движимый паровым локомотивом. В 1701 году бронированный военный корабль, стреляя из мощных орудий, всего за два часа уничтожил целый пиратский флот у берегов Алжира. Перед невиданными технологиями капитулировали армии и государства, но не люди, не рядовые граждане. Одних побуждала к сопротивлению вера, других – нежелание расставаться со своей землей, третьих – гордость. Так или иначе, сопротивление стало их жизненным кредо, их природой. Они отбирали невиданное оружие у своих угнетателей, обучались обращению с ним – и, что вполне естественно, совершенствовали его. Технологии развивались, а вместе с ними прогрессировали и средства уничтожения – они становились все более смертоносными. Во время бомбардировки Эдо в 1768 году защищавшие его зенитные орудия сбили треть атаковавших город самолетов. И когда наконец в 1802 году обороняющиеся, сидя в подземных бункерах, услышали в радиоприемниках последний призыв командования, он звучал так: «Сражаться до последнего человека и последнего патрона!»

Виктор Хенесс не увидел конца своей мечты. Он наступил 18 ноября 1937 года, когда группа боевиков организации «Пророки нового рассвета» захватила три пусковые установки шахтного типа в Южной Австралии и запустила три ядерные ракеты, вызвав целую серию ответных ударов. Затем последовала ядерная зима, погасившая солнце. К 1953 году жизнь на планете Земля прекратилась. А потом все началось сначала.

Когда другие члены клуба рассказали обо всех этих событиях Виктору Хенессу, он им не поверил.

Когда же они принялись настаивать, что это правда и что данная тема активно обсуждается в клубе, он лишь стал требовать, чтобы послания из будущего были как можно более точными, надеясь, что это даст ему возможность решать проблемы на самой ранней их стадии.

Сложность, однако, была в том, что серьезная проблема возникла внутри самого клуба «Хронос» и урегулировать ее было весьма непросто. По мнению многих членов сообщества, Виктор Хенесс был повинен в массовых убийствах. Речь шла не о том, что в результате его действий погибло огромное множество обыкновенных представителей человеческой расы. Да, он изменил ход истории, и это привело к многочисленным жертвам. Но это был лишь один из вариантов будущего, и он завершился, полностью исчерпав себя, гибелью человечества. Однако главный грех Виктора Хенесса состоял не в этом, а в том, что из-за его действий не родились целые поколения калачакра, которые должны были появиться на свет, если бы не его вмешательство в историю.

«Это не правило, а совет, дорогой Гарри. Не говорите никому, где и когда вы родились», – сказала мне Вирджиния. Когда она произнесла эти слова во время нашей встречи в Лондоне летом 1940 года, я посмотрел на нее с удивлением. А она, держа в руке бокал с бренди, после короткой паузы пояснила: «Смерть бывает двух видов. Я сейчас говорю не о той смерти, которая рано или поздно прекращает жизнь в наших бренных телах в каждой из наших жизней. Я имею в виду настоящую смерть. Она может прийти в форме Забвения. Забвение, в свою очередь, может иметь химическую, хирургическую или электрическую природу. Я говорю о полном стирании памяти, человеческого сознания. Человек со стертым сознанием не помнит ни своего имени, ни времени и места своего рождения – просто ничего. А что это для таких, как мы, если не подлинная смерть? Разумеется, мы убиваем всех, кто прошел процедуру Забвения, как только убедимся, что их сознание представляет собой чистый лист, – чтобы они не начали новую жизнь, не имея ни малейшего представления о том, кто они такие. А когда они рождаются снова, мы, находясь рядом с ними в их второй жизни, можем помочь им, направить их, научить всему необходимому и приучить их к мысли об их исключительности. Многие из нас хотя бы раз пережили Забвение. Мне говорили, что со мной это тоже было. Обычно, сообщая вам об этом, другие члены клуба выглядят смущенными.

Вирджиния помолчала немного, а потом, отхлебнув бренди, заговорила снова:

– Это нельзя назвать потерей – ведь вы не помните того, что вы потеряли. Лично я после Забвения испытала чувство большого облегчения. Вместе с воспоминаниями вы как бы стираете с себя все шрамы, залечиваете все раны, нанесенные вам жизнью. Вы избавляетесь от чувства вины. Разумеется, я не хочу сказать, что в прежних жизнях совершила много такого, за что меня должна мучить совесть. Однако же, когда я обнаружила, что на вопросы о моих прежних делах и поступках другие члены клуба неизменно молчат, мне стало казаться, что среди того, что я забыла, должно быть немало такого, о чем мне было бы неприятно вспоминать.

В комнате громко тикал старый будильник. Вскоре должны были зазвучать сирены противовоздушной тревоги. После этого на город обычно наваливался тяжелый гул бомбардировщиков, несших его обитателям смерть и разрушения.

– Вторая разновидность смерти, – продолжила Вирджиния, – это когда тот, кто должен родиться, не рождается. Это очень сложная, запутанная и неприятная для нас проблема, бросающая тень сомнения на все научные теории относительно нашей природы. Путем длительных наблюдений установлено, что если женщина, носящая в своем чреве калачакра, сделает аборт до того, как в мозгу плода зародится сознание, то этот калачакра больше никогда не родится. Это самая настоящая смерть, уничтожение и исчезновение – и тела, и сознания. В отличие от процедуры Забвения в этом случае возврата нет. Это просто конец. Так что вы понимаете, Гарри, насколько важна информация о том, кто ваши родители, и о времени и месте вашего рождения. Именно в этой информации таится угроза вашей настоящей, безвозвратной гибели. Разумеется, в один прекрасный день вы можете сами захотеть, чтобы вас уничтожили. Или подвергли процедуре Забвения. Человеческое сознание с трудом восстанавливает ощущение сладости первого поцелуя, но почему-то хранит во всех деталях воспоминания об ужасе боли, об унижениях и чувстве вины.

В моей памяти всплыло лицо Франклина Фирсона.

Я хороший парень, Гарри. Я чертовски хороший парень.

Внезапно я заметил, что костяшки моих пальцев, сжавших бокал, побелели от напряжения.

Оглядываясь назад, я спросил себя, кому точно известны время, место и обстоятельства моего рождения. Даже среди простых смертных таких людей было очень немного: мой отец, мои приемные родители, мои тетушки, моя бабка Констанс и, возможно, кто-то из родственников по линии матери. Как ни странно, мой статус незаконнорожденного, то есть появившегося на свет вне брака, был для меня хорошей защитой. Какие-либо документы, удостоверяющие и подтверждающие факт моего рождения и мое происхождение, изначально отсутствовали. Первые касающиеся меня официальные бумаги были выправлены только тогда, когда мне было уже семь или восемь лет – после того, как некая сверхбдительная школьная надзирательница вдруг обнаружила непорядок. К тому времени я уже привык к своему положению, которое подразумевало, что мне следует избегать всех попыток включить меня в какие-либо списки и реестры. Поскольку в 20-е годы XX века быть незаконнорожденным считалось позорным, особенно когда речь шла об одном из членов добропорядочной семьи с традициями, вопрос о моем происхождении обсуждался лишь в очень узком кругу. Когда же те, кто знал мою тайну, умерли, сообщать кому-либо об истинном положении вещей стало тем более глупо и бессмысленно. К счастью, в раннем детстве я был довольно мелким, низкорослым ребенком, а затем лет с тринадцати начал бурно расти. Все это осложняло задачу тому, кто захотел бы установить точную дату моего рождения. Во взрослом возрасте мое сходство с отцом благодаря действию материнских генов стало менее выраженным. Долгое время на вид мне можно было дать как двадцать два года, так и все тридцать девять – при условии что мне удавалось правильно подобрать одежду. Когда мои волосы покрылись сединой, определить мой возраст стало еще сложнее – ведь люди порой седеют не столько от старости, сколько от перенесенного стресса. Благодаря многочисленным путешествиям у меня исчез северный акцент. Я научился легко копировать выговор, характерный для жителей той местности, куда меня забрасывала судьба. Все это было мне на руку с точки зрения сохранения в секрете информации о времени и месте моего появления на свет. Слушая рассказ Вирджинии о последних днях Виктора Хенесса, я чувствовал, как в душе моей крепнет ощущение собственной безопасности.