Наваждение - читать онлайн книгу. Автор: Глория Даймонд cтр.№ 27

— Все отлично, — ответила она. — Я напоила Дженнифер чаем и уложила в постель. И разожгла камин. — Господи, как глупо это звучит! Она, как ребенок, перечисляет, что успела сделать. Но она была очень рада, что он едет домой, хотя еще несколько часов назад хотела оказаться как можно дальше от него. Эвелин уже сама не понимала, как относится к Квентину.

— Спасибо, — вежливо отозвался он. — Мы скоро будем.

Они попрощались официально, точно малознакомые люди, и Эвелин почему-то стало не по себе. Повесив трубку, она повернулась к Дженнифер, чтобы успокоить ее.

— С Конни все хорошо. Доктор Фергюсон разрешил ей ехать домой.

Дженнифер со вздохом откинулась на подушки.

— Слава Богу, — глухо сказала она, но Эвелин не услышала в ее голосе ожидаемого облегчения. Ей показалось, что у сестры на душе какой-то камень.

Дженнифер вдруг заговорила, пристально глядя на огонь в камине.

— Я хотела кое-что спросить. — Она поджала под себя ноги. — Почему все бумаги Конни в больнице подписывает Квентин?

В ее голосе звучало такое волнение, что Эвелин недоуменно посмотрела на сестру. А почему это ее беспокоит? Но огонь отбрасывал тени на лицо Дженнифер, и Эвелин ничего не могла прочесть на нем.

— Не знаю, — неуверенно ответила она. Ее мысли вернулись к Квентину и Конни. О чем они говорят теперь по дороге домой? Когда с Квентином ехала она сама, то он почти все время молчал… — Наверное, потому, что это связано со страховкой и с оплатой счетов…

— Понимаю, но при чем тут Квентин? Разве он оплачивает ее счета? — Дженнифер посмотрела на старшую сестру, в ее голосе отчетливо звучало волнение.

— Конечно, он. — Эвелин небрежно подняла брови, стараясь не выдавать своих чувств. — Кто же еще? Разве ты не помнишь, Конни жаловалась в письмах, что у нее совсем нет денег, а Квентин скупердяй?

— Да, но… Я думала, она преувеличивает. Ты же знаешь, она… — Дженнифер осеклась, закусив губу. — Мне все же кажется, что какие-то деньги у нее есть.

— Не думаю. Похоже, за все платит Квентин.

Нахмурившись, Дженнифер принялась смотреть в пол.

— А когда твои счета оплачивает кто-то другой, — медленно начала она, тщательно подбирая слова, — значит ли это, что врачи ему все про тебя рассказывают?

Эвелин сдвинула брови. Странный вопрос, но, видимо, важный для Дженнифер.

— Что значит «все»?

— Ну… — Дженнифер смяла пальцами край одеяла. — Ведь врачи как священники, да? Они ведь не должны никому рассказывать то, что им доверили. Но, если врачу платит кто-то другой, получает ли он право знать все?

Что-то здесь не то.

— Дженнифер, — твердо произнесла Эвелин, поставив чашку и придвинувшись к сестре так, чтобы видеть ее лицо, — о чем ты? Конни что-то рассказала тебе?

— Нет-нет, — горячо запротестовала Дженнифер, стараясь не смотреть сестре в глаза.

— Тогда зачем все эти вопросы о врачебной тайне? — Она сжала плечо сестры. — Дженнифер, если с Конни что-то не так, Квентин должен об этом знать.

Дженнифер ничего не ответила. Эвелин охватил страх.

— Господи, что-то с ребенком?!

Дженнифер энергично замотала головой.

— Ничего подобного. Я знаю, что и у ребенка, и у Конни все в порядке. — Дженнифер попыталась освободить плечо от хватки сестры. — Да успокойся ты. Даже если бы Конни и правда мне что-то сказала, я бы все равно не могла передать это тебе. А она ничего и не говорила. Честно. Ой, мне больно!

Смутившись, Эвелин отпустила ее плечо и попыталась собраться с мыслями. Вполне возможно, что этот секрет — только то, что ребенок был зачат до свадьбы. Наверное, Дженнифер просто не знает, что Эвелин это давно известно.

Но Дженнифер не должна так волноваться. Бедняжка просто не знает, что делать: на нее давит и требовательная дружба Конни, и инквизиторские допросы старшей сестры.

— Прости, девочка, — мягко сказала Эвелин, стараясь говорить обычным тоном. Лучше больше не допытываться. Когда Конни достаточно окрепнет, Эвелин поговорит с ней.

— Знаешь, — Дженнифер подалась вперед, сжимая пальцами керамическую чашку, — ты просто поразительный человек…

— Прости, детка, — повторила Эвелин. — Я не хотела делать тебе больно. Ты вовсе не обязана выдавать мне чужие секреты.

— Я не об этом. — Дженнифер серьезно посмотрела на сестру. — Ты всегда все делаешь совершенно правильно. У тебя не бывает ошибок, и ты страшно огорчаешься, что мы, все остальные, не можем соответствовать твоим высоким требованиям… — Дженнифер робко улыбнулась. — Рядом с тобой чувствуешь себя какой-то дрянью.

Эвелин была поражена. Ее захлестнула обида. Неужели сестра действительно видит ее такой — сурово осуждающей, неумолимой и безапелляционной?

Она придвинулась поближе к Дженнифер.

— Дорогая, — сказала она, забирая из рук девушки пустую чашку, — ты никогда не огорчала меня. Все, что было не твоя вина. И я никогда тебя в этом не упрекала.

Дженнифер всхлипнула и с чувством сжала руку Эвелин.

— Об этом я и говорю, — с горечью сказала она. — Ты не можешь смириться с тем, что я делаю ошибки. Но я их делаю, Эвелин. И в том, что произошло, есть моя вина. Я не знала, что он женат, но я прекрасно знала, что он много старше. И знала, что не должна с ним спать. И не должна была влюбляться в него.

Эвелин попыталась успокоить сестру, но Дженнифер не хотела, чтобы ее прерывали.

— Знаешь, что для меня было тяжелее всего? Не то, что он женат. Хуже всего мне было тогда, когда пришлось рассказать обо всем тебе. Мне казалось, что я этого не вынесу. — Она коснулась шрама на своем запястье. — Вот почему я это сделала. Я поняла, что не смогу посмотреть тебе в глаза. Что ты будешь разочарована во мне. И никогда не сможешь меня понять.

Неужели это говорит ее сестра? Ведь Эвелин ни разу в жизни не осудила Дженнифер, она всегда пыталась помочь младшей сестре.

— Понимаешь, — продолжала Дженнифер, словно отвечая на мысленные возражения сестры, — ты никогда не была злой со мной. Просто после того, как ушел папа, ты учила меня быть сильной, чтобы никто не мог разбить мое сердце. Разве ты смогла бы понять, почему я оказалась такой дурой?

У Эвелин потекли слезы, вызванные безжалостным портретом, нарисованным Дженнифер. Она сказала ужасную правду.

Хотя она всегда поддерживала и утешала сестру, но никогда не понимала ее. Она самонадеянно считала себя сильной женщиной. Была самодовольной и вечно правой.

Какая глупая шутка! Эвелин действительно никогда не понимала, какой властью может обладать страсть, как заглушает она голос разума. Не представляла себе, как загораешься, когда тебя касается любимый мужчина и когда ты касаешься его…

До сегодняшнего дня.