Убрать Картера - читать онлайн книгу. Автор: Тед Льюис cтр.№ 19

Седой Парик воспринял ситуацию с той же улыбкой, покачал головой и положил на стол свои карты. Киннер поджал губы, набрал в грудь побольше воздуха и заглянул в свои карты. Резиновые Сапоги ухитрился не забарабанить пальцами по столу. Наконец Киннер решил закончить спектакль.

— Отвечаю и ставлю еще сто, — сказал он. Резиновые Сапоги страдальчески поморщился.

— Мы можем вскрыться. Гарри, — напомнил ему Киннер.

Резиновые Сапоги смотрел на карты Киннера с таким видом, будто хотел прожечь их насквозь. Он стоял перед выбором: поставить еще две сотни, вскрыться и узнать, что на руках у Киннера, или, не вскрываясь, поставить еще две сотни сверху в надежде, что Киннер спасует, видя, что Резиновые Сапоги отвечает. Все зависело о того, блефует Киннер или нет. Резиновые Сапоги должен был принять решение. Причем учесть, что сто восемьдесят фунтов его денег уже в банке.

Очевидно, он решил, что Киннер блефует.

— Ладно, — сказал он голосом, похожим на бульканье воды в кастрюльке. — Две сотни.

Он выдвинул на середину двести фунтов. Киннер слегка приподнял одну бровь.

— Гм! — сказал он, затем встал, прошел к буфету и взял оттуда деньги, сел за стол, отсчитал нужное количество купюр и положил их в банк.

— Что это? — спросил Резиновые Сапоги.

— Шестьсот фунтов, — ответил Киннер. — Двумястами отвечаю и поднимаю до четырехсот.

— Четыреста, — проговорил Резиновые Сапоги.

— Верно, — подтвердил Киннер.

— Ты не хочешь вскрываться? — уточнил Резиновые Сапоги.

— Нет, Гарри, — ответил Киннер.

Резиновые Сапоги сглотнул бы, если бы ему удалось удержать свой кадык, который дергался вверх и вниз. Он снова оказался там же, где был всего несколько минут назад. Только сейчас для продолжения игры требовалось четыреста фунтов. Вероятно, Резиновые Сапоги продолжал считать, что Киннер блефует, однако ему не хотелось в следующий раз ставить на кон свои восемь сотен. Поэтому он решил вскрыться.

Он поднял с пола портфель, все это время стоявший у его стула, вытащил внушительную пачку денег, отсчитал нужную сумму и положил на середину стола.

— Вскрываемся, — объявил Резиновые Сапоги.

— Ты назвал меня стервецом, да, Гарри? — улыбнулся ему Киннер.

Резиновые Сапоги кивнул.

— Итак, — сказал Киннер, — посмотрим, что у меня тут. Я уже забыл свои карты — так увлекла игра. Ага. Кажется, ты, Гарри, выиграл.

Киннер открыл карты. У него был червовый флэш, старшая дама.

Резиновые Сапоги изменился в лице и стал похож на очень старый камамбер.

— Да ладно, Гарри, — сказал Киннер. — Неужели выиграл я, а? Нет, ты дурачишь меня.

Киннер потянулся через стол, намереваясь перевернуть карты Резиновых Сапог, но тот поспешно схватил их и сунул в колоду. Киннер засмеялся.

— Ну как, Джек? — спросил он. — Старина Гарри думал, что я разыгрываю его.

— Нужно быть хорошим игроком в покер, чтобы играть в покер с хорошими игроками, — сказал я.

— Заткнись, — процедил Резиновые Сапоги. Киннер снова засмеялся. Я встал.

— Неужели ты уже уходишь, Джек? — спросил Киннер.

— Дела, — ответил я.

— Конечно, конечно, — сказал Киннер. — Заглядывай, когда будет время. Рады видеть тебя.

— Обязательно, — заверил его я. — Если найдется свободная минутка.

Девица на диване хихикнула.

— Передай от меня привет Джеральду и Лесу, — сказал Киннер.

— Передам, — сказал я и пошел к лестнице.

В зале повисла гнетущая тишина. Я открыл дверь. Звук двери, шуршащей по ковру, показался оглушающим в этой тишине. Все смотрели на меня. Я улыбнулся Резиновым Сапогам.

— Я же говорил, что ждать осталось недолго, — сказал я.

Резиновые Сапоги чертыхнулся. Я вышел.

* * *

Я спустился вниз и уже дошел до двери, когда услышал, что дверь наверху открылась, и на лестнице появился Эрик. Он спустился ко мне. Я взялся за дверную ручку и посмотрел на него. В его глазах отражались мысли, далекие от дружелюбных.

— Не очень-то мне все это понравилось, — сказал он.

Я улыбнулся.

— Если бы ты не скрыл от меня, на кого работаешь, этого не случилось бы, — сказал я.

— Сирилу тоже не понравилось.

— Сирилу, да? — проговорил я. — А девушкам?

— Ты считаешь, что вел себя очень умно, только ты ошибаешься. Ты заставил Сирила задуматься. И меня тоже. Ему интересно, зачем тебе понадобилось узнать, на кого я работаю.

— Разве он не знает?

— Нет, черт побери, не знает. Возможно, он думает, что Джеральду и Лесу будет интересно узнать, что ты везде суешь свои нос. Он подозревает, что им это не понравится.

— Он прав. Поэтому скажи ему, чтобы зря не тратил деньги на междугороднюю.

— Видишь ли, — продолжал Эрик, — Сирилу интересно, зачем тебе понадобилось играть в «полицейские и воры», только чтобы выяснить, на кого я работаю.

— Я объяснил ему, — сказал я. — Джеральд и Лес попросили меня передать ему привет. Мне сказали, где найти его. Так что это простое совпадение — что я ехал за тобой.

Взгляд Эрика вызвал у меня усмешку. Эрик повернулся и уставился на верхнюю площадку.

— Передай Киннеру, что я уеду, как только разберусь с делами Фрэнка, — сказал я.

Эрик снова посмотрел на меня.

— Спокойной ночи, Эрик.

* * *

Я поехал по узкой улочке, ведущей от «Казино». Темная стена деревьев закончилась, и я вновь оказался на освещенной желтыми фонарями дороге. Вокруг никого не было. Дома в калифорнийском стиле, отделенные от дороги широченными ухоженными лужайками, стояли тихие и молчаливые. Те, в которых жизнь еще била ключом, были обозначены раздвинутыми шторами, дабы проинформировать всех соседей. Хвойные деревья, посаженные в точно рассчитанных местах, как часовые, охраняли покой добросовестных налогоплательщиков.

Я помнил это место еще с тех пор, когда оно называлось Бэк-Хилл.

Бэк-Хилл. Лес, простиравшийся, казалось, до самого горизонта, редкие пятна красной почвы. От конца Джексон-стрит можно было увидеть вершину холма. Холм был естественной площадкой для детских игр, однако во времена нашего с Фрэнком детства там никогда не собиралось много детей. Обычно мы приходили сюда в субботу утром и ухитрялись за день пройти много миль. Здесь было много тайных местечек, которые стали нашей с Фрэнком частной собственностью. Когда мы стали старше — когда приблизились к шестнадцати — мы приносили сюда наше ружье, клали его на сгиб локтя, вот так, как ковбои. Воротники курток-дубленок подняты, «веллингтоны» смачно клацают, наши движения неспешны. Мы прячемся в выемке, быстро ползем, оглядываемся по сторонам, пар от дыхания поднимается к серому небу, мы молчим и чувствуем себя отлично. Конечно, все это было до того, как я познакомился с Альбертом Свифтом. До нашей с отцом драки. До школы Энсли. До многих других событий. Холм был потрясающим местом. Можно было подняться на вершину (а у него действительно была вершина, крохотное плато, поросшее стелющейся по ветру травой) и посмотреть вниз поверх деревьев на город, который, казалось, лежит в горсти: с одной стороны полукольцом дымят сталелитейные заводы, справа от речной долины миль на десять тянется пустынное нагорье, сама река — сверкающая на солнце гладь — видна миль на восемь, потом снова идут меловые холмы, только повыше. И над всем этим небо, широкое и бескрайнее, манящее ввысь, подгоняемое северными ветрами. Именно на этом плато мы и проводили большую часть времени, когда оказывались в Бэк-Хилл. В марте мы устраивались под каким-нибудь кустом, росшим на самом краю, и наблюдали, как мартовский ветер вспенивает белые буруны на реке. В августе нам нравилось лежать на спине и смотреть в синее небо. Мы смотрели в небо до пятен в глазах. Качающаяся на ветру высокая трава то и дело накрывала лицо, мешая смотреть вверх. Фрэнк рассказывал, что ему нравится в жизни и что нет, и разговаривал он больше с самим собой, чем со мной. Джек, говорил он, помнишь ту пластинку, что я купил вчера в «Аркаде»? Тебе не кажется, что лучшим из всего был секстет Бенни Гудмена с его «Не надо так»? А ударные Джена Крупа? Потрясающе! Вот было бы здорово попробовать! Только в этой дыре нет смысла пробовать. Никому не интересно. Скажут, что это грохот. А в Америке такое делать можно. Там ты чувствуешь поддержку, потому что они считают, что джаз — это супер. Америка. Классное место, правда, а? Представь. Их длинные машины, которые, как качели, качаются на пружинах взад-вперед, когда бьешь по тормозам. Можно водить такую машину уже в шестнадцать. Только представь: едешь на такой машине по автостраде, на тебе костюм без галстука, как на Ричарде Уидмарке, радио включено на полную громкость, и оттуда — Бенни Гудмен. Атас! Наверное, после школы я поеду в Америку. Отработаю свой проезд. Я запросто найду работу. Даже рабочие там получают пятьдесят фунтов в неделю. А электрики и прочие в том же роде — аж две сотни. Точно-точно. И можно пойти в кино в два часа ночи и посмотреть три фильма за один сеанс. Можно купить большой дом с просторной лужайкой и без ограды.