Вызовите акушерку - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Уорф cтр.№ 65

Миссис Дженкинс не смогла поделиться с сестрой Евангелиной или со мной подробностями расставания. Они были слишком ужасны. Кричащих детей оттащили прочь, её вытолкали в женскую половину. Большие двери закрылись позади неё, ключ щёлкнул в замке. Она слышала крики своих детей и хлопанье дверей. Потом всё стихло. Гораздо позже одна дружелюбная женщина, работавшая на кухне, сказала ей, что был один мальчик, который всё время плакал и никогда не спускал глаз с огромной двери детского отделения, глядя на каждого входящего в неё человека. Он не сказал ни единого слова, кроме «мама», с того дня, когда его привели, и до того, как он умер. Был ли это её маленький мальчик? Она так и не узнала, но всё могло быть.

Я спросила сестру Евангелину об этом разделении, кажущемся слишком бесчеловечным, чтобы быть правдой, но она заверила меня, что так всё и было. Разделение – первое и наиболее строго соблюдавшееся правило работных домов по всей стране. Мужей разделяли с жёнами, родителей с детьми, братьев с сёстрами. Обычно они больше никогда не видели друг друга.

Ничего удивительного, что миссис Дженкинс помешалась.

Однажды я навестила её довольно поздно вечером. Было темно, и, подходя к её задней двери, я услышала странный приглушённый голос, будто кто-то говорил нараспев. Заглянув в окно, я увидела миссис Дженкинс, стоящую на карачках, скребя пол. Рядом стояла масляная лампа, отбрасывая на стену огромную призрачную тень от её маленькой фигурки. Вооружившись ведром воды и щёткой, женщина с маниакальным упорством намывала один и тот же клочок пола. Казалось, миссис Дженкинс повторяет при этом одни и те же рифмованные строчки, но я не могла их разобрать, а она всё не меняла позы.

Постучав в дверь, я вошла. Миссис Дженкинс подняла голову, но не обернулась.

– Рози? Подь сюды, Рози. Глядь на это, девочка. Глядь, как чистенько. Хозяин будет доволен, когда увидит, как я всё отдраила.

Она посмотрела на собственную огромную тень на стене.

– Подьте поглядите, хозяин. Вот как чисто, и всё-то я сделала. Чисто я сделала, чтобы угодить вам, хозяин. Говорят, я смогу увидеть своих малышей, ежели угожу вам, хозяин. Могу я? Могу? Ох, дозвольте, хоть разик…

Миссис Дженкинс зарыдала, и маленькое тельце завалилось вперёд. Ударившись головой о ведро, она взвыла от боли.

Я подошла к ней.

– Это я, медсестра. Пришла с вечерним обходом. Вы в порядке, миссис Дженкинс?

Она посмотрела на меня, но не сказала ни слова. Старушка посасывала губы и глядела на меня, пока я помогала ей подняться и усаживала в кресло.

На голом столе стоял обед, оставленный для неё дамами из «Еды на колёсах». Нетронутый и холодный. Придвинув тарелку, я сказала:

– Не хотите ли перекусить?

Она схватила меня за запястье и с неожиданной силой оттолкнула мою руку.

– Для Рози, – хрипло прошептала старушка.

Проверив её физическое состояние, я задала несколько вопросов, ни на один из которых она не ответила. Она просто смотрела на меня, не мигая, продолжая посасывать губы.

В другой раз, когда я пришла, она, посмеиваясь, играла с куском резинки. Растягивала и отпускала его, обматывала вокруг пальцев. Когда я вошла, она сказала мне:

– Прошлой ночью моя Рози принесла мне резинку. Глядь, как она тянется. Хорошая и крепкая. Она умная девочка, моя Рози. Она всегда может раздобыть резинку и для тебя, если хочешь.

Эта Рози начала меня понемногу раздражать. Она не очень-то помогала своей старой матери. Эластичная резинка, в самом деле? Это лучшее, что она могла для неё сделать?

Но потом я увидела нежность и счастье на старом лице миссис Дженкинс, услышала тепло и любовь в голосе, когда она игралась с резинкой, приговаривая:

– Моя Рози дала мне её, она дала. Она достала её для меня, да. Славная девочка, моя Рози.

Моё сердце дрогнуло. Возможно, Рози была наивна, как и её мать, и тоже потеряла рассудок из-за юности в работном доме. Я всё гадала, сколько времени она провела там, и что случилось с её братьями и сёстрами.

Жизнь в работном доме была ужасна. Обитателей запирали в их отделениях, состоявших из рабочей комнаты, спальни и двора. С восьми вечера и до шести утра их держали в общей спальне, со стоком или отверстием в центре, куда они справляли нужду по ночам. Рабочее помещение было ещё и столовой, где они ели, сидя на длинных лавках. Все окна находились выше уровня глаз, чтобы никто не мог посмотреть через них наружу, а подоконники были наклонными, так что на них невозможно было забраться и сесть. Двор был обнесён каменной стеной, в которой не было ни дверей, ни ворот. По сути, это была тюрьма.

Несчастье и монотонность смазывали дни в недели, недели – в месяцы. Женщины трудились весь день, занимаясь, в основном, черной работой: обстирывали весь работный дом в прачечной; надраивали всё – хозяин был просто помешан на чистоте; готовили низкокачественную пищу для остальных обитателей дома; шили мешки, паруса, подстилки и, что самое странное, сортировали паклю. Старые верёвки, как правило, просмолённые, раскручивали и разделяли на пряди, которые потом использовались для конопачения кораблей. Звучит легко, но на деле это далеко не так. Верёвки, особенно пропитанные маслом, смолой или солью, могли быть твёрдыми, как сталь, и, распуская их, женщины раздирали себе руки и стирали пальцы в кровь.

Однако рабочий день был не так страшен, как часы отдыха. Миссис Дженкинс находилась среди сотни других женщин всех возрастов, в том числе больных и немощных. Многие из них оказывались сумасшедшими или слабоумными. Устав от физической работы, негде было присесть, кроме как на скамейки в центре рабочей комнаты или во дворе. Чтобы отдохнуть, женщины садились спиной к спине, поддерживая друг друга. Делать, смотреть или слушать было нечего, не было книг – ничего, чем можно занять голову. Многие женщины просто ходили туда-сюда или по кругу. Большинство разговаривали сами с собой или непрерывно раскачивались вперёд и назад. Некоторые стонали или выли в ночи. «Недолго и самой до этого дойти», – думала миссис Дженкинс.

Дважды в день их выводили во двор на получасовую зарядку. Со двора миссис Дженкинс слышала детские голоса, но стены были по пятнадцать футов ^[27] в высоту, и она не могла за них заглянуть. Она попробовала звать своих детей по именам, но ей велели прекратить, а не то её больше не пустят во двор. Поэтому женщина просто стояла у стены, откуда, как она думала, доносились звуки, шепча имена, напрягая слух, стараясь уловить голоса, принадлежащие её детям.

– Не знаю, что я такого сделала, чтоб быть там. Я просто плакала всю дорогу. И я не знаю, что они сделали с моими малышами.

Когда наступила весна, и дни стали теплее и длиннее, и вокруг забурлила новая жизнь, чего, однако, не могли видеть за стенами работного дома, миссис Дженкинс сообщили, что её младший ребёнок, мальчик трёх лет, умер. Она спросила, от чего, и ей ответили, что он всегда казался болезненным, так что никто и не ожидал, что он выживет. Она спросила, может ли присутствовать на похоронах, но ей ответили, что его уже закопали.