Вакханалия - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Соколовская cтр.№ 31

— Простите меня, — пролепетала я, неудержимо краснея, — но, когда убили охранника Зубова, я находилась у себя на даче… Это, кстати, может подтвердить и капитан Верест — он тоже находился на даче…

— Вы беседовали о новых методах работы правоохранительных органов в свете смены руководства МВД, — понятливо кивнул Постоялов.

От меня не укрылось, как Верест сделал недоуменное лицо.

— Ошибаетесь, Борис Аркадьевич, — возразил Марышев. — О новых методах в свете смены они разговаривали в момент обнаружения трупа. А момент убийства, если верить милицейским протоколам, с коими нас любезно ознакомили, приходится на пять утра. Что ты делала в пять утра?

Я ответила с вызовом:

— Валялась в обмороке у Аллы Альбертовны Турицыной, чему свидетелями четыре женщины.

— И не уговаривайте, — покачал головой Постоялов. — Они были свидетелями гораздо раньше, когда вы свалились им на головы. Во сколько это было? В два? В три? Не могли же они сидеть с вами до утра?

Это было возмутительно, но, увы… верно. В пять утра самый морфей. Добрые самаритянки сладко спали: у них выдался тяжелый, усугубленный сухеньким день. Три гостьи — наверху; Алла Альбертовна — симпатичная толстушка с командным голосом — в дальней спаленке на первом этаже, а я — почти у входа, на продавленном диване. Выскользни я из дома, а потом вернись — никто бы не заметил.

Стояла замогильная тишина. Капитан Верест, не отводя от меня внимательных глаз, разминал сигарету.

Судя по отражению в двустворчатом резном зеркале, я посинела, как от иприта. А могла бы и не напрягаться — ну болтают себе людишки, лишь бы самим не обделаться от страха. Любой разумный человек поймет, что Лидия Сергеевна не при делах. Но страх бросил меня в жар, в голове стало горячо, как в духовке. Несчастье помогло — в отмерзающей памяти покатились шарики. Я замерла, осененная. Второй раз я забываю эту мелкую, но, возможно, каверзную деталь! А ведь она неспроста! Если этот факт не открылся мне три дня назад, то в самый раз уяснить его сегодня…

— Стоп, — сказала я, и все замерли, открыв рты. Даже Верест, собиравшийся было отправить в рот сигарету. — Вспомнила, — сказала я. — Не знаю, говорила ли вам, но господин Тамбовцев, направляясь на «вольно» к Макаровой, сделал остановку у моей калитки. Что он там делал, я с мансарды не видела. Полагаю, в этом и трагедия. Перепутать дом он не мог — мой номер намалеван яркой краской. А если и перепутал, то незачем выходить из машины. Однако он вышел, хлопнул дверцей, через полминуты сел обратно и поехал… Излагаю версию, до которой не додумалось следствие. Тамбовцева банально заманили в поселок, дабы обчистить. Макарову использовали втемную — как наживку. Преступник знал — интересующий его предмет будет при Тамбовцеве. Почему он так решил и что собой представляет предмет — деньги, ценные бумаги, драгоценности, компромат? — должны выяснить органы. На подъезде к дому Макаровой Тамбовцева обуревают сомнения. Работает интуиция. Он останавливается, выходит из машины — никого нет. Он прячет свои ценности от греха подальше, садится в «вольво» и едет дальше. На обратном пути планирует их забрать. Но в половине восьмого, когда он покидает Макарову, преступники уже ждут. Буквально за семьдесят метров до тайника! То есть ценного предмета у Тамбовцева пока нет, но мужики-то не знают! На улице темнеет. Коммерсанта выводят из машины и помещают в подвал особняка Рихтера. Допросите Розенфельд, капитан, — она ночевала на даче, могла спокойно слышать шум… Машина каким-то хитрым образом отгоняется за пределы садового общества, обыскивается, а Тамбовцеву между тем делают темную. Пытают долго, но он не признаётся. Коммерсант не глуп — он понимает: если вещицу найдут, ему не жить. В итоге, избитый до полусмерти, он требует гарантий. И в первую очередь — человеческих условий. Делать нечего — его тащат в Волчий тупик, домой к преступнику…

— Хорошая версия, — обрадовался Постоялов. — Лично я не живу в Волчьем тупике.

— Но это всего лишь версия, — проворчала Сургачева.

— …Что происходит далее, знает только преступник. Наверное, на последнем издыхании Тамбовцев упоминает дом номер двадцать два по Облепиховой, у которого спрятал вещицу, и лишается чувств. Его уносят обратно в подвал, куда еще можно зарыть труп? — а моя персона с той ночи подвергается усиленному исследованию. А на следующую ночь обнаружившая невозвращение любовника к жене Макарова бежит к преступнику — разбираться. Чем закончилось разбирательство, мы знаем. Попутно под нож попадает милиционер Штейнис, несущий вахту у трансформаторной будки…

Я замолчала. С провокационной точки зрения моя дичь звучала неплохо. «А теперь наблюдай за их реакцией», — приказала я себе.

— Ага, — подал голос Марышев. — А прикончили-таки Зойку под воротами у Постоялова. — Не симптоматично ли это?

Постоялов фыркнул.

— Могли бы и не объявлять свою версию во всеуслышание, — раздраженно заметил Верест в мой адрес.

— Не могла, — резко ответила я, — вам дороже тайна следствия, мне — моя жизнь. Да что вы волнуетесь, капитан? Если ценная вещица лежит у моего дома, мы ее найдем раньше преступника. Вот закончим беседу и прогуляемся. А остальные посидят в этой комнате, им спешить некуда. Сколько у вас человек под ружьем, капитан? Четверо?

Верест, кажется, уяснил мою тактику. Прикурил наконец свою обмусоленную сигарету и принялся разглядывать лица. А я набралась храбрости и заговорила голосом, каковым строгие педагоги литературы объявляют оценки за четверть.

— Уважаемый преступник, — сказала я, по очереди наблюдая за реакцией собравшихся, — выслушайте объявление. Прошу освободить меня от ваших назойливых домогательств. Не преследовать по ночам, не пытаться меня убить, изловить или совершить повторный обыск в моем доме. Это вам ничего не даст. А мне лишние страхи. За что, объясните? Я не прикасалась к вашей вещице. Я даже не знаю, на что она похожа, — надеюсь, вы уже поняли? Так что прошу исключить меня из вашего меню. Договорились?

Тишина висела как в вакууме. И я себя чувствовала там же.

— Вышесказанное относится к тому случаю, если мы с капитаном Верестом не найдем штуковину, — добавила я. — А если найдем, то, надеюсь, у вас хватит благоразумия не мстить?

Тишина была та еще. Надлежащая.

Рита Рябинина эмоционально переваривала услышанное. Попутно пыталась понять, кто здесь не сумасшедший (эти преувеличенно испуганные глаза меня уже доконали). Красноперов теребил ворсинки на диване, другой рукой любовно чесал себя за ухом. Сургачева печально смотрела на наручные часы и беззвучно шевелила губами. За ней с открытым ртом наблюдал Марышев, хотя мысли его были далеки от супруги. У Постоялова проснулись болячки в позвоночнике: он сосредоточенно смотрел в пол и медленно, словно плохой лыжник палками, двигал плечами.

Тишина сохранялась довольно долго. Я высказала все, что имела, Верест намеренно тянул резину. Остальные боялись начать.

Нарушил безмолвие самый рисковый.

— Что-то мне окончательно это разонравилось, — признался Красноперов, внимательно проверяя на свет, не выросли ли на ладонях волосы.