Кто такой Лу Шортино? - читать онлайн книгу. Автор: Оттавио Каппеллани cтр.№ 48

Пиппино понял, что нож дошел парню до сердца, так же как мгновением раньше почувствовал, как под ребром его ладони хрустнула хрупкая переносица дона Джорджино. Тренированная рука ничуть не хуже ножа.

Пиппино спустился вниз по площади Европы. На набережной снял с себя туфли, костюм, рубашку и с разбегу бросился в воду.

– Четтина, ты несчастье этого дома, да и любого другого тоже!

Барбекю Тони было в самом разгаре, времени подробно объяснять, что ему надо, не оставалось, и он хотел, чтобы его понимали с полуслова. Четтина честно пыталась этому научиться и прилагала к тому неимоверные усилия. Потому что Тони выходил из себя, если Четтина его не понимала. А когда Тони выходил из себя, Четтина окончательно переставала что-либо понимать.

– Какого еще другого дома? – недоуменно спросила она в сутолоке вечеринки, бушующей вокруг, как море в непогоду.

Тони закатил глаза к небу:

– Теперь я понимаю твою мамашу, которая так спешила от тебя избавиться! Куда ты запрятала миндальные пирожные?!

Четтина смотрела на него разинув рот:

– Как это запрятала? Никуда я их не прятала! Тони замахал руками и затряс головой.

Четтина испугалась.

– Как это ты не прятала миндальные пирожные? Значит, у нас в доме вообще не осталось миндальных пирожных?

Ну вот, взбесился! А когда Тони взбешен, знала Четтина, с ним невозможно разговаривать: скажет что-то и убежит, подумает, опять прибежит, выругается и снова убегает. Как будто дьявол дергал его за невидимые нити.

Пиппино обсыхал на солнышке, расположившись на большом камне и покуривая. Компанию ему составляли две гулявшие по берегу хромые чайки.

Тони в глубокой задумчивости сидел в машине. Он с такой силой захлопнул дверцу своего оранжевого 127-го «фиата», что резиновый кружок-ароматизатор в форме руля, висевший на зеркале заднего вида, долго мотался из стороны в сторону. Тони повернул ключ зажигания, и машина рванула с места. На скорости Тони пересек окружную дорогу. Поглядывая то вправо то влево, он взмахом руки останавливал мешающие его движению автомобили, хотя на дороге их попадалось всего ничего. Людей тем более было не видно. На своих двоих через окружную никто не ходит, это слишком опасно, и потому над дорогой построен пешеходный переход.

Вцепившись в руль, крытый синей замшей, Тони повторял: «Не могу в это поверить! Не могу поверить, что миндальные пирожные закончились, что в моем доме закончилась миндальные пирожные…»

Пиппино поднялся. Проверил, высохли ли трусы. Посмотрел на часы. Взял с камня брюки и стал одеваться, стараясь не потерять равновесие.

В «Миндальной пасте Скали» Нуччо в спадающих штанах, согнувшись пополам, волок за ноги тело дяди Сала. Он кружил и кружил по второму этажу, в поисках укромного места, куда можно засунуть труп. Нуччо хорошо сознавал, что дядя Сал мертв, – не столько потому, что из горла у него торчала стрела от арбалета, сколько потому, что тот позволял себя тащить и не устраивал ему головомойку.

Тони резко затормозил и поставил машину под углом к тротуару перед зданием на проспекте Италии. Пару минут он сидел неподвижно, задумчиво глядя перед собой и качая головой. Затем наклонился и взял с правого сиденья брелок для ключей в форме слона на постаменте – символа Катании. Наконец он вышел из машины и, позвякивая связкой в поисках нужного ключа, двинулся к двери из стекла и надраенной латуни с вырезанными на ней двумя сплетенными буквами С.

Тони нагнулся к замочной скважине. Открыл дверь. Вошел внутрь. Быстро подошел к столу синьорины Нишеми. Остановился. Отошел назад. Осмотрелся. Снова подошел к столу. Взял пудреницу. Открыл. Понюхал. Улыбнулся. Взял флакончик с лаком для ногтей. Посмотрел на просвет. Вернул на место. Взял пилку для ногтей. Долго ее изучал. Вспомнил о ногтях синьорины Нишеми и бросил пилку на стол.

Этажом выше Нуччо услышал звук звякнувшей о столешницу пилки. Он замер, настороженно оглянулся и поддернул штаны.

Тони быстро шагал к двери, ведущей в подвал. Зажег свет, спустился по лестнице. На полках аккуратными рядами тянулись груды коробок с миндальными пирожными. Он взял одну, две, три. Потом поставил коробки на место, взял упаковку из десяти коробок и, стараясь не упасть, пошел к лестнице. Носом клюнул выключатель, гася свет, и мелкими шажками направился к выходу.

– Ты кто?

От испуга Тони уронил упаковку. Повернувшись, он увидел Нуччо.

– Нуччо!

– А-а, это ты, Тони!

Какого хрена Нуччо делает в «Миндальной пасте», да еще в воскресенье?

– Дядя Сал наверху?

– Кто?

Странный он какой-то, опять небось наркоты нажрался! Тони медленно отступал к двери.

Нуччо наступал.

– А… Дон Скали? А, да… Он сейчас придет. Пошел закончить одно дельце, сказал, скоро вернется…

Скоро вернется! Так я и поверил, что дядя оставил тебя одного в доме! Расскажи эту хренъ своей сестре, идиот!

Тони продолжал пятиться.

– Ну, тогда ладно… Скажи ему, что мне понадобились пирожные для барбекю. Передашь?

– Как только вернется, сразу передам.

– Ну, я пошел…

– А пирожные не возьмешь?

Тони посмотрел на валяющуюся на полу упаковку с миндальными пирожными.

В это мгновение Нуччо бросился на него и опрокинул на стол синьорины Нишеми.

Пиппино подошел к двери «Миндальной пасты Скали». Быстро оглядел обе стороны проспекта Италии. Перевел взгляд на замок и увидел, что из него свисают ключи на брелоке в виде слона. Вытащил сицилийский нож и бесшумно скользнул в дверь.

Сцена, представшая его взору, привела бы в замешательство кого угодно, но только не его, Пиппино, Олеандра дона Лу Шортино. Тони сидел верхом на Нуччо, лежавшем уткнувшись мордой в письменный стол синьорины Нишеми. Одной рукой он рвал волосы с башки Нуччо, а кулаком другой колотил его, вереща, как торговка рыбой: «Не-е-ет! Ты не убьешь меня! Что я тебе сделал? Нет! Ради бога! У меня жена и дети! Жена и дети!»

При виде Пиппино Тони замер.

Пиппино подошел поближе.

Тони спрыгнул с Нуччо. Посмотрел на нож в руке Пиппино, потом на пилку для ногтей, зажатую в его собственном кулаке. Весь забрызганный кровью, он упал на колени и зарыдал.

– Не-е-ет! Что я вам всем сделал? Я здесь ни при чем! Пожалейте меня, прошу вас, пожалейте!

Пиппино нагнулся и осмотрел Нуччо. Тот уже не дышал.

Не удостоив Тони лишним взглядом, Пиппино поднялся на второй этаж и обнаружил бездыханное тело дяди Сала, распластанное на полу с широко раскинутыми руками и торчащей из горла стрелой.