Черная часовня - читать онлайн книгу. Автор: Кэрол Нелсон Дуглас cтр.№ 98

– Ой. Я не хотела… проговориться, Нелл.

Я закрыла глаза. Головная боль превратилась в боа-констриктора с лицом Божественной Сары.

– Я единственная, – продолжила Элизабет, – кого он фактически не принимает всерьез. Однако я предпочитаю рассматривать это как знак отличия, а не пренебрежения. А также как ошибку. Итак, Ирен, я поверхностно ознакомилась с Крафт-Эбингом, если со столь серьезным материалом можно ознакомиться поверхностно. Вы правы. Если расслабиться и позволить иностранному языку свободно проникать в разум, можно понять больше, чем кажется поначалу. Учитывая реакцию Джеймса Келли на нас, мне кажется интересным описание болезни пациента под номером десять.

Ирен взяла раскрытую книгу из рук Элизабет и положила на стол, под яркий свет масляной лампы. Солнечные лучи не проникали сквозь тяжелые темные портьеры нашего номера.

– Некий неназванный ученик живописца, тридцати лет, – отметила она вслух. – Тоже ремесленник нижнего ранга и практически того же возраста, что и Келли, – подчеркнула она. – Нет сведений о родословной. – Примадонна подняла глаза и кивнула Элизабет. – Он ненавидел женщин.

– Не понимаю, – вставила я, – как мужчина может ненавидеть женщин? Мы прекрасный пол. Мы их сестры, жены, матери, дочери.

Вместо того чтобы ответить мне, Ирен опустила взгляд обратно в книгу и процитировала:

– «Он ненавидел женщин, особенно беременных женщин, ответственных за страдания в мире».

– Но это смешно! Моя мама умерла, прежде чем я достигла достаточного возраста, чтобы помнить ее, но наверняка каждый сын благоговеет перед собственной матерью.

Я услышала горький смешок. Ну ясное дело, Элизабет.

– Вы наверняка единственный ребенок в семье, Нелл, из-за безвременной смерти вашей матери. А я – далеко нет, и могу заверить вас, судя по поступкам моих братьев, что настает время, когда юные мальчики сильно злятся на своих матерей, особенно если те удерживают их своими родительскими узами от проказ и неприятностей.

– Ваша правда, – пришлось признать мне. – Некоторые мои подопечные мальчики время от времени бывали невероятно упрямыми.

Ирен прервала наше обсуждение, постучав указательным пальцем по раскрытой странице «Psychopathia Sexualis»:

– «Будучи ребенком, этот пациент наносил порезы на собственные половые органы. В тринадцать лет он был арестован за попытку кастрировать мальчика, которого завлек в лес. Он ненавидел Бога и матерей за то, что те приносили детей в этот мир, полный страданий и бедности. Сам он по этой причине не мог иметь отношений с женщинами: физический акт не приносил ему никакого естественного удовлетворения».

Перечисление симптомов заставило меня замолчать, утихли даже мысли. Мне было неприятно думать о подобных вещах. Хотя жизнь в деревне дала мне некоторые поверхностные знания о взаимодействии мужских и женских особей более примитивных видов, я никогда раньше не соотносила сведения из этой области с людьми.

Если наблюдаемый под номером десять – боже милостивый, сколько еще их в этой книге? – ненавидел женщин за то, что они рожали детей, а Джеймсу Келли внушали отвращение близкие отношения с ними – очевидно, даже в браке, иначе зачем бы он стал резать собственную жену? – хотя при этом он не мог устоять перед проститутками Уайтчепела… тогда Джек-потрошитель расчленял жертв лишь за одну принадлежность к женскому полу, и не важно, были ли они при этом матерями или шлюхами.

Мысли шатались и запинались, как походка пьяницы. Джек-потрошитель ненавидел плохих женщин, потому что они не были хорошими, а наблюдаемый под номером десять ненавидел хороших женщин за их праведность.

– Крафт-Эбинг, – продолжила Ирен, – называет таких наблюдаемых, как Джек-потрошитель, «убийцами на почве похоти».

– Но разве смысл похоти не в том, – вспылила я, – чтобы ее удовлетворять?

Не скажу, что мне были близко знакомы такие категории, как похоть или удовлетворение. Похоть я считала мужским пороком; ее нельзя приписывать женщинам из Уайтчепела или даже Пинк. Очевидно, их действия обусловлены или необходимостью заработать деньги на самые основные потребности, или, возможно, желанием выпить, или – в случае Пинк – извращенной потребностью узнать все стороны жизни, даже самые низменные.

– Такая похоть… находит другое удовлетворение, – сказала Ирен, пристально меня рассматривая. – Если бы ты прочитала Крафт-Эбинга дальше, ты бы узнала, что подобные мужчины часто руководствуются странными причинами, чтобы не прибегать к привычным для всех методам: женитьбе или проституткам. Они блокируют традиционные импульсы, пока те не находят выражение в необычном порыве, необычном акте. Для таких мужчин убийство и расчленение – то же самое, что бракосочетание для нормальных мужчин.

– И, – сказала Элизабет, подходя к Ирен и заглядывая в раскрытую книгу, – как мы недавно поняли, когда впервые столкнулись с темой этой книги, подобные акты достаточно широко распространены, а не являются такой уж редкостью, как мы думали раньше. Мы видим мертвых женщин в иллюстрированных новостях, качаем головой, говорим: «Кто мог такое сотворить?..», а между тем все это время вокруг нас было множество подсказок, только наша полиция не смогла их разглядеть. А те убийцы, которых ловили, были просто отправлены в сумасшедшие дома.

– Они и есть сумасшедшие! – воскликнула я.

– Но… в их сумасшествии присутствуют закономерности и схожесть, Нелл, – настаивала Элизабет. – Если так, является ли это настоящим безумием? Их действиям есть причина, которую только они знают, чувствуют и понимают. Книга Крафт-Эбинга доказывает, что между ненормальными людьми столько же общего, как и между нормальными.

– Это должно успокаивать?

– Нет, Нелл, но это дает надежду, что можно распознать мужчин, которые отнимают жизни у женщин и детей. Почему-то им обязательно требуются невинные, чтобы искупить собственную вину. – Она повернулась к Ирен. – Может быть, они видят себя в своих жертвах?

– Не исключено, что они презирают собственную слабость и ищут способ доказать себе свою силу, превращая других людей в жертв. Возможно, тех, кто меньше их самих по размеру.

– Мэри Джейн Келли была не меньше Потрошителя, – заметила я, – по крайней мере, судя по большинству описаний свидетелей.

– Однако, – подхватила Ирен, – она была единственной, на кого он напал в постели. Ему, этому убийце, нужны лежащие навзничь, пассивные женщины. Он так быстро наносит удар, что женщины мгновенно слабеют от потери крови и падают на землю. Видит ли он в жертвах мать, которая рожает? Жену, лежащую в супружеской постели? Сестру или дочь, спящую и беспомощную?

– Какая разница, что он видит?! – воскликнула я, испытывая отвращение от кровавых образов, которые поднимались от вопросов подруги, словно призрачные души из мертвых тел.

– Если мы увидим то, что видит он, – ответила Ирен, – мы поймем, кто или что он такое.

Сердце у меня стучало, как барабан Армии спасения. Идеи, образы и догадки бились в голове литаврами. Я посмотрела на Элизабет, не в силах представить ее на ложе проститутки, со склонившейся над ней размытой темной фигурой с лицом… любого мужчины.