Проданная замуж - читать онлайн книгу. Автор: Самим Али, Хамфри Прайс cтр.№ 44

— Чего ты хочешь? — спросил Афзал, подавая тарелку, на которую положил роти.

Теперь он старался быть ласковым, но я не доверяла ему после того, что он только что со мной сделал.

— У нас всегда много еды, — пояснил он. — Я закупаю ее оптом, а потом продаю уличным торговцам. Знаешь, я могу хорошо о тебе заботиться.

Я указала на карри с бараниной, и Афзал передал мне ложку. Я положила немного соуса себе в тарелку, разломила роти пополам, а потом села на канапе и начала есть. Афзал сел рядом и принялся поедать содержимое тарелок. Мне хотелось отодвинуться, но вместо этого я продолжала есть, отламывая маленькие кусочки роти.

— Тебе нужно еще что-нибудь? — спросила Фозия.

— Нет, все в порядке, Фозия, — ответил Афзал. — Присоединяйся к нам. Ты приготовила более чем достаточно.

— Я уже поела, — ответила Фозия, но не ушла, за что я была ей благодарна.

Пока ела, я смотрела в дверной проем, за которым была видна кухня. Она очень походила на ту, которая была у нас в Англии. В ней были кухонная мебель и раковина, в отличие от пакистанского дома матери, где готовили исключительно на открытом огне, а посуду мыли под колонкой. За кухней виднелась лестница, ведущая на крышу.

Мы поели, и Фозия убрала тарелки, но, вместо того чтобы отнести посуду в кухню, она вынесла ее во двор и сложила возле колонки. Интересно, почему она не пользуется раковиной в кухне?

При мысли о колонке во дворе мне захотелось подышать свежим воздухом.

— Мне нужно помыть руки, — с трудом выдавила я.

— Воспользуйся раковиной в ванной, — предложил Афзал, указывая пальцем в нужную сторону.

Я почувствовала себя как никогда выбитой из колеи. Несмотря на то что всю жизнь, кроме последних двух месяцев, я пользовалась раковиной, мне хотелось выйти во двор и помыть руки под колонкой — я уже отвыкла от раковин.

Вздохнув, я отправилась в ванную и закрыла за собой дверь. Я особо не осматривалась, когда принимала душ. Но теперь заметила, что все четыре стены от пола до потолка обложены плиткой, а в углу находилось что-то похожее на унитаз: он был встроен в пол, так что все равно приходилось садиться на корточки, но, по крайней мере, имелся слив. Я быстро вымыла руки и вытерла их полотенцем, висевшим на крючке рядом с умывальником.

Когда я вернулась, в спальне никого не было, поэтому я вышла во двор, где Афзал беседовал о чем-то с Фозией.

Афзал обернулся и посмотрел на меня.

— Хочешь немного посидеть на улице?

Я кивнула.

Афзал сходил на другую сторону двора и принес стул. Я присела, а он взял еще один стул и устроился рядом. Темнело. Я не могла заставить себя осмотреться по сторонам и сосредоточила внимание на Фозии, которая мыла посуду. Краем глаза я заметила, что Афзал наблюдает за мной, отчего мне стало неуютно. Потом за стеной, окружавшей двор, послышались голоса, и ворота медленно отворились.

— Мамочка, Абу спрашивает, когда ты придешь домой, — прощебетала маленькая девочка.

Заметив меня, она остановилась и принялась меня разглядывать. Я тоже смотрела на нее. Девочке было лет шесть, и одета она была в красный шальвар-камиз, только красивее моего, хотя сегодня был день моей свадьбы.

— Да-да, — быстро ответила Фозия. — Еще несколько минут, и я иду.

Она отнесла посуду в дом.

Девочка по-прежнему не сводила с меня глаз.

— Скажи салам своей тетушке, — обратился к девочке Афзал.

Та протянула руку и почти прошептала:

— Салам, тетушка.

Я улыбнулась и пожала ей руку.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Шабнам.

Фозия вышла из дома.

— Пойдем, Шабнам, — сказала она. А потом обратилась к Афзалу: — Вам нужно еще что-нибудь? Говори, пока я не ушла.

— Нет, — коротко ответил он.

Тогда Фозия взяла маленькую девочку за руку, и они ушли, снова оставив меня наедине с Афзалом.

Мне предстояло ночевать вместе с ним, чего я до смерти боялась. Я молилась, чтобы Бог дал мне силы. Мысль, что завтра я окажусь в безопасности, с матерью, помогла мне это выдержать.

* * *

На следующее утро я проснулась от уже знакомого пения петухов. «Какой ужасный сон», — подумала я. Затем я услышала шум воды в ванной и, судорожно глотнув воздух, села на кровати. Это не было кошмаром. Гораздо хуже: это была явь.

После того как я приняла душ и съела завтрак, который принесла Фозия, Афзал спросил, по-прежнему ли я хочу домой, и я быстро кивнула в знак согласия. Конечно, я хотела домой. Я не желала здесь оставаться.

— Пойду за машиной, — произнес Афзал, и я с облегчением вздохнула.

Через несколько минут он подъехал, и я села в машину. Автомобиль, казалось, целую вечность выбирался из селения, а потом выехал на главную дорогу. Мое сердце забилось от волнения, когда мы наконец свернули на ухабистую грунтовую дорогу, тянувшуюся вдоль берега реки: я возвращалась домой.

Не успела машина остановиться, как я распахнула дверцу и выпрыгнула наружу. Из дома навстречу мне выбежала Нена. Вместо того чтобы обнять меня, как я ожидала, она схватила меня за плечи и спросила:

— Что ты здесь делаешь?

Она смотрела на меня, будто я сделала что-то не так.

Думая, что мать обрадуется моему приезду, я улыбнулась, когда увидела, что она выходит из дома.

— Зачем ты вернулась? — сурово спросила она. — Почему не дождалась, пока я приеду за тобой?

Улыбка сползла с моего лица. Она не спросила, как у меня дела, а ушла, бросив через плечо, что они с Карой едут в город и скоро вернутся. Как будто она не знала, через что мне пришлось пройти. Или ей было все равно?

— Я же тебе говорил, — заметил Афзал, присаживаясь на стул под деревом. — Тебе следовало дождаться, чтобы она приехала за тобой.

Его самодовольство добило меня. Я вздохнула и, собрав все силы, дошла до дома, закрыла за собой дверь и прислонилась к ним спиной. Никому не было дела до того, что со мной произошло. Никто не спросил, все ли со мной в порядке.

Мысли роились у меня в голове. Я делала все, о чем меня просили, когда приехала из детского дома. Я убирала и готовила, я всегда выбирала слова и не вела себя нагло, но они все равно били меня. Они оскорбляли меня и смеялись над моим заиканием. Они причиняли мне невыносимую боль. А теперь еще и это.

Я была здесь чужой. Я везде была чужой. Никто не любил меня. Никому не было до меня дела. Люди, утверждавшие, что заботятся обо мне, говорили неправду. Вот что они сделали: отдали меня совершенно незнакомому человеку, словно я была их собственностью, и позволили ему пуще прежнего меня обижать. Я не могла никому доверять. Ничего не могло быть ужаснее этого.