Проданная замуж - читать онлайн книгу. Автор: Самим Али, Хамфри Прайс cтр.№ 2

Самое яркое воспоминание об этом учреждении — это когда на Рождество мне подарили куклу Синди. Мне было шесть лет, и я находилась в большой гостиной вместе с еще пятью или шестью детьми и сложенными в кучу подарками. Мы с нарастающим радостным волнением ждали, когда же нам вручат эти волшебные свертки. Мне досталась первая коробка, обернутая красной блестящей бумагой, — Синди. Жгучая радость захлестнула меня, когда я раскрыла коробку. Я любила эту куклу, но когда покинула детский дом, чтобы жить с семьей, не забрала ее с собой. Думаю, мне запомнилось то Рождество, потому что позднее мне очень не хватало моей куклы.

В детском доме я никогда не ощущала недостатка любви. Тетушка Пегги, маленькая полнощекая леди с круглым лицом и дружелюбным взглядом, которая пахла мылом, цветами и теплым хлебом, дарила мне свою любовь. У нее была короткая стрижка; зимой она покрывала волосы шарфом, но непослушные пряди все же выбивались из-под него, и их теребил резкий ветер, дувший со стороны лесопарка Кэннок Чейз.

О прогулках, или, скорее, пробежках по Кэннок Чейз я тоже помню очень хорошо. В детском доме жил большой черный лабрадор, Джет, и он ходил с нами гулять в Чейз; бегая повсюду за птичками, брошенными палками или просто так, он быстро возвращался, а у нас головы кружились от веселья. Я любила зарываться лицом в густую шерсть на загривке у Джета и гладить его по лоснящейся голове.

В самом доме я помню только столовую, где мы ели, кухню, большую гостиную, где мы смотрели телевизор, и свою спальню. В кухне я помогала печь пирожные, а потом сидела за длинным кухонным столом и, вооружившись ложкой, выскребала из миски остатки крема. Однако следовало быть аккуратной, чтобы не испачкаться, и я всегда в кухне надевала фартук. Все фартуки висели на крючках возле двери; мой был голубого цвета.

В моей спальне стояло три одноместных кровати, а стены были украшены постерами с Дэвидом Кэссиди и группой «Бей-Сити Роллерс». Моим любимым был певец Лес Мак-Кеон. Возле моей кровати стоял комод, на котором я хранила все свои сокровища: Синди, маленького фарфорового дельфина, которого я купила в магазине в Риле (сувенир на память о поездке к морю), книгу, на время взятую из игровой комнаты, и сосновые шишки, собранные в соседнем лесу. Если моя голова лежала на подушке и занавески были слегка раздвинуты, можно было любоваться всеми этими предметами, пока сон мягко и незаметно не набрасывал на меня свои сети.

На другой кровати спала Аманда. Она жила в детском доме, сколько я себя помню там, хотя и была на шесть месяцев младше меня. Мы с Амандой были неразлучны и все делали вместе, как и полагается лучшим подругам. В школе ^[1] мы учились в одном классе, а когда приходили в игровую комнату, что в конце коридора, и двое мальчишек из соседней комнаты пытались стащить наши игрушки, мы защищали друг друга. О проказах мальчишек узнавали, но те спорили с воспитателями и говорили им грубые слова; в виде наказания их лишали возможности смотреть субботним утром телевизор.

Мы обожали огромный сад, что был разбит за домом, и при первом удобном случае бегали туда играть. Даже зимой, когда нам с Амандой требовалась посторонняя помощь, чтобы натягивать — а потом стягивать — резиновые сапоги, нам больше всего хотелось гулять именно там. Мы катались на горках, качелях, валялись на траве, прятались в кустах, забирали наших кукол в потайные уголки, чтобы поиграть там с ними в полуденные часы. Летом нам вообще не хотелось возвращаться в дом.

По будням я надевала в школу юбку до колен и кардиган с маленькими красными пуговицами. Когда я была совсем ребенком, тетушке Пегги приходилось застегивать мне эти пуговки. Теперь я понимаю, что то был всего лишь небольшой детский сад и площадка для игр была крошечной, но мне они казались целым миром.

Каждое утро в половине восьмого нас будила тетушка Пегги. Мы умывались, одевались — к тому времени я уже сама с этим справлялась — и спускались завтракать. В столовой каждого уже ждала тарелка для каши, блюдце для бутербродов и маленький стаканчик для сока. Аманда не умела определять время, но я научилась это делать и очень гордилась, что могу сказать подруге — если мы просыпались немного раньше, — когда нас придет будить тетушка Пегги.

В школе меня дразнили, потому что я заикалась. Пришлось научиться говорить медленнее, чтобы мозг заранее успевал обдумать все слова, которые я собиралась произнести. Тетушка Пегги любила смешить меня, говоря, что мой мозг бежит впереди меня, и я хихикала, представляя картину, как мой мозг бежит по дорожке. Со временем после долгих тренировок, когда я научилась делать вдох в нужный момент или петь трудные звуки, мне удалось взять заикание под контроль, а потом этот недостаток и вовсе перестал меня беспокоить.

Возникла новая проблема: мои ступни. Я родилась с дефектом, который следовало исправить, и лет в двенадцать мне делали несколько операций на ступнях. Я очень смутно помню это, но в карточке все четко написано: «Все еще ходит, довольно широко расставляя ноги… при необходимости [Сэм понадобится наложить] пластиковые шины. Ее ноги расходятся в стороны от лодыжек».

Поскольку я была немного старше Аманды, мне разрешали чуть позже ложиться спать. Хотя я почти засыпала, досматривая по телевизору «Перекрестки», лежа на канапе, я протестовала, если кто-то пытался отправить меня в постель. А когда поднималась в нашу спальню, то научилась не будить Аманду, тихонько закрывая дверь — поворачивая ручку так, как мне показывала тетушка Пегги, чтобы замок не гремел.

По выходным мы вставали поздно, хотя всегда готовы были спуститься в столовую задолго до того, как персонал начинал работать. Можно было не одеваться до самого обеда, поэтому мы сидели перед телевизором или играли с Джетом.

Днем мы обували ботинки и надевали пальто, и кто-нибудь из персонала ходил с нами в кондитерский магазин за углом, где мы могли потратить свои карманные деньги. Потом мы отправлялись в лесопарк Кэннок Чейз, где и проводили остаток дня, если только на улице не было слишком сыро.

В Чейзе прошли самые счастливые моменты моего детства. Леса и бескрайние долины, простиравшиеся на много миль, казались нам с Амандой волшебной страной; мы думали, что они тянутся до бесконечности. Там можно было лежать возле маленьких ручейков и подолгу смотреть на мутную воду; мы прятались в небольших ямках и глядели на тучи, спешившие куда-то у нас над головами. У Чейза, казалось, были свои особые краски и собственный неповторимый запах, каких я больше нигде не встречала. Для нас не было лучше места, чтобы побегать, поиграть в догонялки, прятки или в игры, которые мы придумывали сами, например «найди гоблина» (мы прятались за деревьями, а сама игра, но большому счету, состояла в том, что мы громко визжали от восторга).

Джет тоже любил Чейз и бегал по лесопарку вместе с нами, а когда мы уставали, он садился рядышком и дышал так же тяжело, как и мы. Мы бросали палки, а он мчался за ними и каждый раз приносил их и отдавал нам в руки.

Когда мы наконец возвращались домой, нам очень хотелось чаю. Нужно было помыть руки, и тогда нас ждало чудесное чаепитие: бутерброды и картошка фри, иногда еще и мороженое или пудинг. Время от времени давали банановые бутерброды, которых я терпеть не могла, поэтому взамен получала бутерброды с огурцом. Порой бывали бутерброды с беконом. Я больше всего любила пудинги и пирожные.