Дикая весна - читать онлайн книгу. Автор: Монс Каллентофт cтр.№ 82

Темные, но удивительным образом кажущиеся бесцветными глаза над аккуратным красивым носиком смотрят ясно, Малин видит в них скорбь и отчаяние и понимает: Юсефина Марлоу знает, что случилось с ее дочерьми.

Из столовой ночлежки доносятся звон посуды и довольные вздохи.

– Охрененно вкусно, Мануэль! – выкрикивает мужской голос, и его поддерживают еще несколько голосов, и Юсефина Марлоу, которая остановилась, увидев их, и, судя по всему, готова к разговору, делает жест рукой в сторону двери.

– Там, наверху, «Макдоналдс». Пойдем туда.

* * *

Юсефина Марлоу ест бигмак. Откусывает огромные куски. Два передних зуба на верхней челюсти у нее срослись.

Она явно голодна.

Малин знает, почему она такая исхудавшая. С героином такие дела – не сам наркотик губит тело, но тебя убивает то, что ты совсем перестаешь заботиться о себе и своей судьбе, и твою душу и тело медленно уничтожает постоянное желание вколоть себе еще.

Малин сама никогда не пробовала героин, но слышала рассказы наркоманов. Героиновое опьянение дает ощущение, что ты полностью погружаешься в теплую воду и тебя уносит куда-то ввысь, в новый мир, где все хорошо и ничего не нужно. В этом мире нет страстей и потребностей, нет алчности и зла.

Малин понимает, как силен соблазн, до чего он может быть непреодолим, и знает, что в некоторые периоды своей жизни не смогла бы сопротивляться, если б кто-то настойчиво предлагал ей попробовать курительный героин.

Юсефина Марлоу откусывает еще кусок бургера, потом кладет его на поднос. Шапку она сняла, и жидкие жирные волосы не прикрывают тощий череп. А на щеках видны язвы, наводящие на мысль о саркоме Капоша, которая часто встречается у ВИЧ-инфицированных. Малин даже не сомневается, что у Марлоу СПИД.

Юсефина смотрит на Шлюз, на машины и автобусы, несущиеся мимо сплошным потоком в сторону центра города, и когда она поворачивается, сумеречный свет падает на ее щеки, подчеркивая чистые линии ее лица. Ни Малин, ни Зак не произносят ни слова, дожидаясь, пока фигура, сидящая перед ними, заговорит сама, расскажет им нечто важное.

Перед Малин тоже лежит гамбургер. Она не прикоснулась к нему, есть не хочется, она купила его за компанию. Смотрит на Юсефину Марлоу и думает про себя: «Как тебе удалось дойти до такого состояния, когда у тебя были неограниченные возможности?» Такой же вопрос возник у нее чуть раньше по поводу Мадлен Адельчерн, хотя теперь он звучит настойчивее. И тут тень, сидящая перед ними, начинает говорить:

– Девочки. Я знаю, что с ними сталось.

И Малин видит, что Юсефина хочет заплакать, но, похоже, в ее истерзанном теле уже просто нет жидкости, чтобы производить слезы.

– Это были мои доченьки, – произносит она. Глаза Марлоу пусты, она молчит.

– Почему ты отказалась от своей семьи? – спрашивает Зак.

Малин слегка шокирована этим вопросом, но видит, как четкость и отсутствие скрытого умысла вызывают отклик в Юсефине. Она качает головой и шепотом отвечает:

– Это было невозможно.

– Что?

– Находиться там.

– Почему?

– Там не было любви.

– В каком смысле?

– Идея обзавестись нами не была продиктована любовью.

– Обзавестись нами? – изумленно восклицает Малин.

– Да, любовь их не волновала. Их интересовало другое.

– Что именно?

– Деньги.

– Их интересовали деньги?

Но Марлоу не отвечает. Тень соскальзывает с ее лица, и кожа приобретает блестящий, но безжизненный оттенок, какой Малин наблюдала у покойников.

– И видимость, – произносит Юсефина после паузы. – Создать видимость.

«Мама, – думает Малин. – Отсутствие любви, желание притворяться, словно все лучше, чем на самом деле. В конце концов, все это превратило твою жизнь в большую ложь. Не об этой ли видимости идет речь?»

– Расскажи о видимости.

По голосу Зака Малин слышит – он считает рассказ Марлоу важным, хотя и сам не понимает до конца, почему.

Но тут Юсефина словно уносится куда-то прочь, руки у нее трясутся, взгляд становится мутным, глаза бегают – кажется, она хочет встать и уйти, но ноги не слушаются.

– Мама, – шепчет она. – Моя мама.

– Твоя мама? – переспрашивает Малин.

– Отец. И братья.

– А что с ними такое?

Тут Марлоу приходит в себя.

– В том доме не было любви. Они оба были садисты, и мама, и папа. Только по-разному. Я вынуждена была бежать от семьи. В таком мире жить невозможно.

– Они били тебя?

– Меня запирали. И моих братьев тоже. Но чаще всего нас оставляли одних, когда детей нельзя оставлять одних.

– Где тебя запирали?

– В тесной темной комнате. В холодной комнате. И оставляли нас наедине со стыдом. Я не могла допустить, чтобы они приближались к моим детям, разве я могла?

Юсефина умолкает, что-то обдумывает, прежде чем сказать:

– Строго говоря, им было на меня наплевать. Но моих братьев отец и мама сознательно сбивали с толку, чтобы те боялись, чтобы они помешались на деньгах и на всем, что с ними связано. Они на все были готовы ради денег, потому что считали, что это – отцовская любовь.

Двое парней, одетых в стиле готов, усаживаются за столик рядом с ними.

– Что делали с твоими братьями?

Марлоу смотрит на Малин. Внезапная, безграничная усталость в ее взгляде. Глаза почернели.

– Отец пытался сделать из них идеальных бизнесменов.

– Каким образом?

Юсефина качает головой, тихо произносит:

– Сделав их беспощадными.

– Беспощадными?

Тут Марлоу закрывает глаза, погружаясь в себя, трясется, как будто через ее тело пропускают мощный электрический разряд. Она машет рукой, словно пытаясь защититься от вопросов Малин.

– Что он делал с ними?

Ответа нет.

– Ты поддерживаешь контакты с братьями? – спрашивает Малин. – Ты знаешь, где они?

– Это невозможно, – бормочет Юсефина слабым голосом. – Невозможно.

Ей удается подняться, и Малин хочется задержать ее, попросить продолжить рассказ, но Марлоу поворачивается к ним спиной и идет прочь, что-то бормоча себе под нос, потом останавливается, снова оборачивается к ним.

– Я не хотела, чтобы девочки жили вблизи них, – говорит она. – Детям нужна любовь. А иначе жизнь на земле превращается в ад, разве нет?

Малин и Зак смотрят на Юсефину Марлоу, понимая, что она в любую минуту может упасть замертво; в ее глазах уже нет прежней ясности, и что бы она ни носила в себе, сейчас она не в состоянии ни о чем рассказать.