Афганский кегельбан - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Влодавец cтр.№ 35

— Теперь и нам пора! — Сухарев побежал к избе, потащив за собой Галю.

Галя, конечно, беспокоилась — вдруг их сейчас застрелят, но ничего такого не случилось. Сухарев, перескочив через сорванную с петель дверь, промчавшись через маленькие сени и перепрыгнув через порог другой, настежь распахнутой двери, ворвался в затхлую, провонявшую перегаром и блевотиной комнатушку. На колченогом, плохо оструганном столике тускло горела свечка, установленная в банку из-под шпрот. Около печки, на побелке которой краснели кровавые брызги и щербатины от пуль, лежали двое в майках и тренировочных штанах — по паре пуль каждому досталось. А справа от двери, уронив автомат, валялся Жиртрест. Тоже, кажется, уже бездыханный. Кожанка на груди украсилась двумя дырами.

— Постой пока здесь! — видя, что Галя вот-вот в обморок рухнет от эдакого зрелища, Сухарев вытолкал ее на крыльцо и вернулся в комнату. Жадно хватая ртом воздух, Галя слышала, как он возится там — похоже, открывает крышку подпола. Потом заскрипели ступеньки приставной лесенки. Некоторое время Станислав Аркадьевич копошился внизу, а Галя напряженно прислушивалась, не раздастся ли голос отчима. Но вот снова заскрипели ступеньки, и Сухарев выбрался наружу.

— Что?! — Галя уже догадалась, что произошло непоправимое, и бросилась к Станиславу Аркадьевичу.

— Летальный исход, — вздохнул тот, решив не тянуть кота за хвост. — То ли после твоего побега его слишком сильно избили, то ли связали слишком крепко. Точнее только вскрытие покажет…

Галя закрыла лицо руками, села прямо на грязный пол сеней и зарыдала. Сухарев достал сигареты, чиркнул зажигалкой и закурил.

Несколько минут лесная тишина не нарушалась ничем, кроме Галиных всхлипываний да покашливания Станислава Аркадьевича.

Заметив, что Галя уже не столько плачет, сколько шмыгает носом, Сухарев произнес:

— Паспорта я ваши нашел. Бумажник, сумочку — все вроде бы в целости. Кредитки и кэш, по-моему, тоже.

— Дэмнд Раша! — процедила Галя, в очередной раз шмыгнув носом.

— Слезами горю не поможешь, — вздохнул Сухарев. — Придется нам возвращаться к варианту первому. То есть ехать в Москву и обращаться в ваше посольство. Теперь, с паспортом, там все попроще будет. Только вот добираться сложнее…

— Почему?

— А потому что документов на «Чероки» у меня нет. Бросить его придется. На Московской трассе нас на нем тормознут обязательно… А это может очень плохо кончиться, даже если те, кто остановит, не будут напрямую связаны с этими.

— Так что же, идти пешком, да?

— Попробуем для начала проехать просеками к железной дороге. По моим расчетам, это километров тридцать, не больше. Мимо «железки» не проедешь. А вот куда нас эти просеки выведут — черт его знает. Так что, может быть, еще по шпалам немного пройтись придется, тут станции не так часто стоят, как под Москвой.

— А как же дэдди? — у Гали опять навернулись слезинки. — Он что, останется лежать в подвале?

— Сложный вопрос… — нахмурился Сухарев. — Лопаты нет. Закопать его тут можно только топором, это работа долгая, а сюда, боюсь, через несколько часов менты нагрянуть могут. Ни тебе, ни мне с ними нет резона встречаться. Даже те, кто не был с Жиртрестом повязан, могут сильно обеспокоиться. И до какого уровня это беспокойство дойдет — неизвестно. Запросто могут посчитать, что нас проще мертвыми найти. Опять же на мне после сегодняшнего много статей УК может повиснуть, понятно?

— За зонтик-револьвер?

— И не только за него. Так что будет лучше, если мы свалим побыстрее, а ты потом сюда вернешься с представителями посольства и адвокатами.

Галя решительно утерла носик и сказала:

— Пошли!

И они двинулись к тропке, ведущей через болото. Уже совсем рассвело, и над лесом забрезжило хмурое осеннее утро…

Именно в этот момент, в нескольких сотнях километров южнее, Юрка Таран открыл глаза. Сразу после этого он поспешил их закрыть, а потом еще немного поморгал, чтоб убедиться в своем пробуждении. Нет, ничего особо страшного он не увидел: ни чертей с рогами, ни инопланетян со щупальцами, ни скелетов ходячих.

Напротив, все, что его окружало, даже в предутренней полутьме выглядело весьма симпатично и уютно.

Юрка лежал в мягкой постели, на свежем, даже малость хрустящем белье, но… не в своей родной спальне. Ту, маленькую комнатку, меньше десяти квадратных метров площадью, где он прожил большую часть жизни, Юрка ни с чем не перепутал бы. Во всяком случае, поставить там торцом к стене двуспальную кровать нипочем не удалось бы. Спальня в квартире Веретенниковых, где Юрка прожил почти два года, была чуть побольше, но и там кровать стояла вдоль стены. А уж каморка, где Юрка с Надькой жили в МАМОНТе — был такой короткий период! — при раздвинутой диван-кровати почти полностью лишалась свободного пространства. Здесь этого самого пространства, судя по всему, имелось до фига и больше.

Хотя кровать стояла торцом к одной из стен, до противоположной стены надо было еще метра три протопать. А до других, в том числе и до той, в которой просматривалось зашторенное окно, — и того больше. И вообще, спал Таран, судя по всему, не на своей диван-кровати, а на какой-то более просторной, почти квадратной. Она, конечно, несколько уступала тому сексодрому, который стоял в бунгало, куда Тарана затащила Полина, но имела вполне сопоставимые размеры. Площадь спальни явно превосходила не только большую комнату в Юркиной двухкомнатной квартире, но и более просторную столовую в квартире Веретенниковых.

Слева от Юрки что-то сладко посапывало. Даже не приглядываясь, ориентируясь только по этому сопению и знакомо-приятному запаху, Таран не смог ошибиться — он спал под боком у законной супруги. А на некотором расстоянии от большой кровати Юрка разглядел вполне знакомые очертания Надькиного туалетного столика. Но люстры такой у Таранов отродясь не было.

Самочувствие у Юрки вполне подходило под определение «комфортное». То есть ничего нигде не болело, кашлем-насморком он не маялся, хотя, просидев несколько часов в холодной камере у Сидора, вполне мог бы простудиться. Про камеру и допрос Юрка помнил отлично, а вот как сюда переместился — ни хрена. Это являлось единственным обстоятельством, которое сильно беспокоило Тарана. Куда ж его занесло, блин?

Таран, как человек почти непьющий, в прежние времена очень редко переживал ситуации, когда у него отказывала память и он, очутившись неизвестно где, не мог припомнить, как дошел до жизни такой. Один случай был больше трех лет назад, когда прапорщица Кира наврала ему, будто он может сходить на свидание с Надькой за территорию части. Таран поперся, как дурак, и попал в лапы к браткам Дяди Вовы, которые усыпили его хлороформом и увезли на пикапе с надписью «Школьные завтраки». Другой случай произошел прошлым летом, когда Полина заморочила им с Надькой мозги и увезла аж на Малые Антильские острова.

Но все же и в том и в другом случае предыстория этих ситуаций Юрке была более-менее понятна. Точно так же, как и все события, предшествовавшие попаданию Юрки в подвал к Толе Сидорову. Допрос, а вернее, почти дружескую беседу и последующие «заочные ставки» Таран запомнил неплохо. И то, что под конец этого мероприятия появился Птицын — тоже. Даже запомнился один из конвоиров, как раз тот, что шлепнул Юрку по губам, который появился одновременно с полковником и принес Тарану одежду. Но что было дальше — память не сохранила. Вроде бы по голове Юрку больше не били, инъекций никаких не делали, даже тряпку с хлороформом к морде не прижимали. Может, какой-нибудь иголкой издали стрельнули? Например, из авторучки, типа той, которой Тарана вооружали для захвата умной компьютерной девушки Ани Петерсон. Но ведь укол шприц-иголки Юрка наверняка успел бы почувствовать. Однако, как ни напрягал он память, никакого укола припомнить не сумел. Да и вообще, каких-либо странных симптомов, возникших сразу после появления Птицына, Таран не отметил. Сознание отключилось так, как если б работало от электросети. Нажал на кнопку — и погасло, как лампочка, одномоментно. А затем кто-то снова нажал на кнопку, и сознание включилось, заработало.