Империя хирургов - читать онлайн книгу. Автор: Юрген Торвальд cтр.№ 75

Голова Зауербруха кружилась от натиска этих мыслей, и вдруг послышался тихий свистящий звук. Он слишком поздно понял, что происходит, что уже произошло! Видимо, он попытался придать своей руке более естественное положение. Видимо, гермитизирующая бумага разорвалась. Объятый ужасом, он наблюдал, как ртуть поползла вверх по шкале. Воздух из внешней среды проник в цилиндр. На глазах Зауербруха оба легких собаки сжимались, и еще до того, как Зауербрух успел зашить рану, животное погибло.

Он молча вынул руки. Очень много животных умерло здесь. Но это не должно было умереть, ведь в ту минуту спасение от пневмоторакса уже было найдено. Принцип был верен. Несмотря на неудавшийся практический опыт, не было повода сомневаться в теории. Это доказала первая часть эксперимента. Только аппарат был слишком примитивен и слишком чувствителен к повреждениям.

В последующие дни Зауербруху и его помощникам удалось придумать новую, улучшенную барокамеру – не с бумажными, а с резиновыми стенками, которые не мог по неосторожности повредить человек. Через неделю аппарат был собран. Впоследствии он был испытан на собаках и кроликах. Зауербруху удавалась операция за операцией. Ни одно легкое не сжалось, все они продолжали дышать. Под защитным стеклом цилиндра Зауербрух так плотно сшивал края раны, что туда не попадал воздух. После этого животные извлекались из ящика. Они просыпались после наркоза. Раны заживали. Животные продолжали жить без видимых тому помех. Они ели. Они весело прыгали в своих клетках. Сомневаться было не в чем – теория безупречна. Сложнейшая, поначалу казавшаяся непосильной задача была решена меньше чем за два месяца.

Два дня спустя Зауербрух явился к Микуличу с докладом, согласно его же требованиям, коротким и лаконичным, в котором сообщил, что разработал метод, позволяющий избежать открытого пневмоторакса при вскрытии грудной клетки. Микулич взглянул на своего сверхштатного ассистента с нескрываемым недоверием.

Не говоря больше ни слова, в обычной спешке он направился с Зауербрухом в Фармакологический институт.

Микулич позже рассказал мне о событиях того утра, но удовольствовался лишь тем, что констатировал: посредством множества, по сути, невероятных экспериментов Зауербрух убедил его, и с того самого момента он намеревался все средства его клиники направить на то, чтобы идея Зауербруха получила более широкое практическое применение. Когда через много лет Зауербрух приехал в Америку, в клинику Майо в Рочестере, откуда Микулич написал ему первое письмо, чтобы продемонстрировать работу своей камеры, он рассказывал уже совсем другую историю. Эта страна была драматична, ярка, сильна и самоуверенна, как он сам. Тогда Зауербрух поведал о судьбоносных в его жизни часах именно в тех словах, которые последуют ниже, и мы никак не можем их переиначить.

По свидетельству Зауербруха, когда Микулич вошел в подвал Фармакологического института, его уже ждали оба работника лаборатории. Камера, в ее усовершенствованном виде, стояла на импровизированном операционном столе. Все было готово к эксперименту.

Зауербрух подал знак своим помощникам, пока Микулич недоверчиво изучал взглядом стеклянный барабан. На этот раз помощники внесли не собаку, а кролика. Ему дали хлороформ и поместили внутрь барабана. На шее и груди были зафиксированы воздухонепроницаемые резиновые жгуты. Зауербрух просунул руки и инструменты в барабан. На его предплечьях были затянуты резиновые кольца. Все действия были четки и выверены. Микулич молчал и только наблюдал. Но он заметно насторожился.

Один из помощников взял в рот трубку и стал втягивать через нее воздух. Давление в барабане упало до необходимой отметки. Зауербрух сделал надрез на груди кролика, рассек грудную мускулатуру и плевру между двумя ребрами – и в ту же секунду услышал знакомое тихое шипение. Он затаил дыхание.

Это был тот же звук, который возвестил о смерти первой подопытной собаки. Новый барабан был значительно лучше. Но легкое кролика спалось. Средостение поколебали еще два удара сердца. Животное умерло. Все равно, в чем могла быть ошибка, в чем причина. Эксперимент не удался.

На секунду повисла ужасающая тишина. Зауербрух стоял, сутулый, с руками, закованными в барабан. Ему не нужно было видеть лицо Микулича, чтобы догадаться, что оно выражало. Вскоре послышался голос профессора. В Рочестере он рассказывал, что услышал тогда слово «мошенник», а после еще – «преступник» и «преступное легкомыслие». В любом случае, Микулич запретил всякие дальнейшие исследования. Он отменил свое научное поручение и выгнал Зауербруха из своей клиники.

Оскорбленное чувство собственного достоинства и склонность к неконтролируемым проявлениям эмоций в тот момент разрывали Зауербруха. Упрямое желание быть правым, негодование из-за жестокой случайности и проклятия Микулича лишили его способности здраво мыслить.

Но так или иначе, в тот декабрьский день он и дрожащие, бледные работники лаборатории остались наедине со стеклянным барабаном и клетками. Микулич стремительно вышел. Зауербрух поступил наихудшим образом. Он не только провалил эксперимент, но и ничего не сказал в свое оправдание, хотя располагал достаточным количеством фактов. Более того, он разговаривал с Микуличем на повышенных тонах.

Маленькая дорожная сумка, в которой уместились все вещи Зауербруха, была перенесена из клиники в съемную комнату. Стоил ли ему еще раз попытать судьбу в роли сельского врача? Невозможно, это был бы конец! Он не утратил своей амбициозности. Он должен был доказать справедливость своего метода, убедить в своей правоте если не Микулича, то любого другого авторитетного хирурга, который смог бы щедро финансировать его исследования. И тогда на помощь ему пришел случай.

У Микулича не только не было друзей в Бреслау – у него были враги. У него были завистники и злопыхатели, но были и добродушные весельчаки, высмеивавшие его своеобразные черты. Коллеги шутили над его торопливостью и непунктальностью, но при этом признавали его авторитет. Упомянутая случайность столкнула Зауербруха с одним из последних. Он слышал историю Зауербруха и позволил ему – не из научного интереса, а чтобы разыграть Микулича – экспериментировать в собственном доме.

Зауербрух соорудил третий вакуумный барабан. Он доставал кроликов, он оперировал, и все эксперименты удавались, хотя у него не было ассистентов. Он разработал отверстия в форме воронки, которыми мог пользоваться без посторонней помощи. Он сам отсасывал воздух. Никаких происшествий не случалось. Кролики, раны которых он зашивал внутри барабана, оправлялись и весело резвились вокруг. Зауербрух вынашивал план о создании большей барокамеры. Он хотел построить аппарат объемом в несколько кубических метров, в котором могли бы поместиться животное и он сам. Только голова подопытного животного должна была находиться снаружи. Но такой цилиндр стоил денег. К тому же, он должен был быть оснащен герметичной стенкой. Далее невозможно было поддерживать низкое давление простым отсасыванием воздуха. Для этого Зауербрух нуждался в насосе и ответственном за него помощнике. Ему нужен был клапан, который регулировал бы воздушные потоки. Ему нужно было множество вещей, на которые никак не хватило бы его средств.