33. В плену темноты - читать онлайн книгу. Автор: Гектор Тобар cтр.№ 46

На четырнадцатый и пятнадцатый дни подземного плена даже те мужчины, кто старался занять себя чем-либо и работал не покладая рук, начали испытывать усталость, опустошение и терять надежду. На протяжении двух недель Флоренсио Авалос, первый помощник Луиса Урсуа, ездил вверх и вниз по руднику, собирая воду, пытаясь найти выход наверх и послать о себе весточку на поверхность. Заглядывал он и в Убежище, чтобы приободрить своего младшего брата Ренана, который почти все время лежал там, не поднимаясь со своей импровизированной кровати. Вставай, Ренан, говорил он брату, сделай что-нибудь, выйди отсюда, здесь стоит ужасный запах, и иногда Флоренсио удавалось поднять Ренана на ноги и занять чем-нибудь. Говоря по правде, Флоренсио боялся, что его младший брат предпочтет пойти по традиционному пути шахтеров, отчаявшихся и потерявших надежду: прыгнет в Яму. Если встать на самом краю этой пропасти и посветить в нее шахтерским фонариком, то увидеть можно было лишь черноту. Совершить самоубийство в Яме – все равно что прыгнуть в черную дыру. Впрочем, можно умереть и после падения с трехметровой высоты, хотя в Яме запросто можно было пролететь и тридцать метров. Многие из шахтеров признавались в том, что подумывали об этой смерти, только чтобы не слышать больше бесконечного грохота камнепада, этой пытки, которой подвергла их гора.

В конце концов уже не Ренан, брат Авалоса, готов был сдаться, а сам Флоренсио. Бригадир, помощник начальника смены, или capataz, был одним из немногих шахтеров, которым неизменно восхищались все его начальники. «Наш capataz еще молод, но уже обладает необычайными способностями, – так отзывался о нем Марио Сепульведа, пока шахтеры оставались в подземном плену. – Это человек, который всегда преодолевает трудности (tirando para arriba) и уже приобрел огромный опыт». Но Флоренсио начал проигрывать борьбу с отчаянием в ночь, когда он заснул на своей кровати из резиновых шлангов, а проснулся оттого, что по ногам течет вода. Он встал и обнаружил, что оказался в вязкой жиже, которая накатывается на него мутными волнами. Ему пришлось брести по ней, а когда он попробовал переехать через мутный поток, колеса его пикапа заскользили, не имея сцепления с грунтом и не желая поднимать его. От этого понимание бесперспективности всякой борьбы за свою жизнь и жизнь других людей лишь усилилось и окрепло.

Флоренсио как раз поднимался вместе с бригадой рабочих, которые привозили воду на подъемнике с люлькой, когда его накрыло понимание тщетности усилий. И это показалось ему невыносимым. Он решил, что больше не сделает и шага, и отошел в сторону к припаркованному грузовичку так, что никто из людей впереди ничего не заметил. Он влез в кабину и, когда водовозы ушли, а свет ламп от их фонарей растаял вдали, остался в полной темноте, поскольку аккумулятор на его собственной каске разрядился. Hasta aquí llego, – подумал он. Он дошел до конца пути и, утомленный, откинулся на спинку сиденья. Аккумулятор из грузовичка вытащили, чтобы дать свет в Убежище, и Флоренсио знал об этом и хотел остаться в состоянии полной беспомощности. Он чувствовал в душе абсолютную опустошенность, какой еще никогда не испытывал ранее. «Пусть я умру от голода здесь, на мягком сиденье, с закрытыми окнами, вдали от грохота камнепада и грязи». Оставшись в полной темноте, он смирился с тем, что вот сейчас заснет и больше уже никогда не проснется. Он стал думать о своих детях, представляя, как они будут расти без него: Сезаре Алексисе по прозвищу Але, шестнадцатилетнем подростке, родившемся у них с Моникой, когда сами они были совсем еще детьми; и Байроне, которому исполнилось восемь. Какими они станут, когда вырастут, эти двое его сыновей? Как станет разворачиваться их жизнь в его отсутствие, какого роста будут оба и каких успехов добьются? Обзаведутся ли они собственными домами и семьями? Ему легче представить Але взрослым, потому что тот и так уже вырос ответственным и старательным человеком. Смерть Флоренсио в этой горе наверняка будет означать, что его сыновья в шахте не будут работать никогда.

Но тут другие шахтеры в отряде водовозов наконец заметили, что с ними нет Флоренсио, и стали искать его в боковых коридорах, в Убежище и в отхожем месте, но нигде не нашли.

А Флоренсио провалился в глубокий сон. Проснувшись, он уже не испытывал отчаяния. В конце концов он увидел свет и выпрямился на сиденье машины, а вскоре и лучи фонарей на касках поисковой партии осветили его лицо.

– Вот ты где, Флоренсио.

– Мы беспокоились о тебе.

– Мы уж думали, что ты прыгнул в Яму.

Наступил шестнадцатый день, он не принес с собой никаких новостей, и жены, подруги и дети тридцати трех мужчин, угодивших в подземную тюрьму, тоже уже представляли себе, какое будущее их ждет, если шахтеров не спасут. Эльвира Вальдивия, жена Марио Сепульведы, оставалась в гостинице в Копьяпо, каждый вечер молясь за него вместе с дочерью и сыном. После последней молитвы ее сын, Франсиско, спросил:

– Ты уверена, что мой отец жив? – мальчику всего двенадцать, но вопрос он задал как взрослый, как тот, кому нужен честный ответ.

– Да, – ответила его мать. Но, пожалуй, в голосе ее прозвучали и нотки сомнения, намек на то, что и она теряет надежду, и потому Франсиско задал ей еще один вопрос:

– А что, если это не так?

Задумавшись на мгновение, Эльвира заговорила:

– Сынок, ты должен быть готов ко всему, потому что если твоего отца уже нет в живых, то этого захотел Господь. Быть может, жизнь его закончилась здесь и сейчас, и мы должны научиться жить без него, имеет ли это какой-либо смысл или нет, но так тоже может случиться.

– Черт возьми, это было бы очень плохо, – отозвался он. Pucha, Mami, qué lata sería. – Но что же мы можем поделать?

А вот со своей восемнадцатилетней дочерью даже вероятность того, что Марио мертв, Эльвира наотрез отказывалась обсуждать, потому что девушка готова была и так сломаться в любой момент. Скарлетт принимала лекарства, чтобы заснуть, и забрасывала мать бесчисленными вопросами.

– У моего отца есть вода и свет?

При дочери Эльвира старалась не выражать ни малейшего сомнения в том, что Марио жив. Но Франсиско захотел знать правду, он готовил себя к будущему, в котором бы не было человека, коего он почитал героем. Франсиско согласен с этим, потому что отец воспитывал его «воином» и учил встречать горькую правду, как и подобает настоящему мужчине. Теперь Эльвира убедилась в том, что сын ее обладает не только силой и решительностью своего отца, но и спокойствием, которого самому Марио недоставало. Когда Франсиско родился, то весил всего 1,09 килограмма, что стало еще одним из ежедневных проявлений чудес и торжества человеческой расы: малыш, такой хрупкий и маленький, оказался способен вырасти в молодого человека, обладающего достаточной внутренней силой, чтобы не позволить матери паниковать и помочь ей подготовиться к будущему без мужчины, которого она любила.

Примерно в это же время, глубоко под землей, Марио Сепульведа по-прежнему распоряжался выдачей ежедневной порции еды – или того, что они считали таковой, потому что она перестала быть и ежедневной, и едой в полном понимании этого слова. Завтрак, обед и ужин теперь слились воедино и случались один раз в два дня. И состояли из печенья, которое можно было разделить пополам. По окончании одного из этих приемов пищи полагался десерт. Единственная долька персика размером с большой палец, случайно уцелевшая во время предыдущего распределения содержимого консервной банки среди шахтеров. Она становилась бесценной – и ее приходилось делить на тридцать три части. Требовалась хирургическая точность, и Марио производил эту операцию медленно, под напряженными взглядами нескольких пар мужских глаз.