Некоторые вопросы теории катастроф - читать онлайн книгу. Автор: Мариша Пессл cтр.№ 121

– Ну, как мы себя чувствуем?

Я попробовала заговорить – вместо «хорошо» получился такой звук, словно на подгорелый гренок намазывают варенье. Доктор кивнул понимающе, как будто услышал знакомый ему иностранный язык. Что-то бегло записал в планшете, потом велел мне сесть и дышать глубже, а сам начал прикладывать к моей спине холодный стетоскоп.

– Неплохо, неплохо, – сказал наконец доктор с усталой неискренней улыбкой.

Взметнулись белыми крыльями полы халата – доктор исчез. Я снова стала рассматривать унылую светло-зеленую занавеску. Если мимо кто-нибудь проходил, она трепыхалась, будто в испуге. Зазвонил телефон, кто-то торопливо ответил. По коридору провезли каталку: скрипучие колесики попискивали по-цыплячьи.

– Я все понимаю, сэр. У нее сильное переутомление, переохлаждения нет, но есть обезвоживание, глубокая ссадина на колене, множество мелких ссадин и царапин. Также у нее, очевидно, шок. Лучше бы оставить ее здесь еще на пару часов. Пусть поест, а там посмотрим. Для колена выпишем обезболивающее. Также легкое успокоительное. Швы рассосутся через неделю.

– Вы меня не слушаете! Я не о швах спрашиваю, я хочу знать, что ей пришлось пережить.

– Мы не знаем. Администрацию заповедника поставили в известность. Спасатели…

– Плевал я на спасателей!

– Но, сэр…

– Нечего мне тут «сэр»! Я хочу видеть свою дочь! Я требую, чтобы вы ее накормили и подобрали ей нормальную медсестру, а не какую-нибудь морскую свинку, которая, глазом не моргнув, заразит ребенка какой-нибудь инфекцией и в гроб сведет! Девочке нужно домой, отдыхать и восстанавливать силы, а не переживать заново нападение какого-то урода, какого-то клоуна, который еще и школу-то не закончил, и все потому, что убогим полицейским профессионализма не хватает самим раскрыть дело!

– Видите ли, сэр, стандартная процедура в случае подобных неприятностей…

– Неприятностей?! Это клюквенный кисель на белый ковер пролить – неприятность! Сережку из уха выронить, вашу мать, неприятность!

– Она будет с ним разговаривать, только если ее самочувствие позволит. Я за этим прослежу.

– Да уж постарайтесь, доктор… Как там у вас написано? Доктор Томас? Том Смартс?

– Вообще-то, без второго «с».

– Это у вас что, псевдоним? ^[400]

Я сползла с кровати и осторожно, чтобы не выдернуть трубки, прикрепленные к моей руке и к груди, подошла к занавеске. Кровать нехотя покатилась за мной на колесиках. Я выглянула в щелку.

В центре отделения неотложки, рядом с белой шестиугольной стойкой регистратуры стоял папа в вельветовых брюках, светлые седые волосы упали на лоб – это часто случалось во время лекций, – лицо красное. Перед ним стоял доктор в белом халате и торопливо кивал, стискивая руки. Слева, за стойкой, сидела медсестра с кудряшками, а рядом с ней верная подруга в оранжевой губной помаде, и обе глаз не сводили с папы. Одна прижимала к розовой шейке телефонную трубку, другая делала вид, будто внимательно читает записи в журнале.

– Папа, – проскрипела я.

Он сразу услышал. Глаза у него широко раскрылись.

– Господи боже, – сказал папа.

* * *

Как выяснилось, пока Джон Ричард и его сын тащили меня, точно сказочную принцессу, полмили до своего пикапа, я трепалась без умолку – устроила настоящее ток-шоу, хоть абсолютно этого не помню. (Белый халат очень доступно объяснил, что по части памяти «возможно все, что угодно», как будто я всего лишь головой ударилась.)

Голосом, полным энергии, но в то же время слегка обугленным по краям (именно так я представляю себе человека, убитого молнией приблизительно в сто миллионов вольт), с расширенными зрачками и частыми паузами, я назвала свое имя, адрес и номер телефона, сообщила, что мы с одноклассниками отправились в поход по национальному парку Грейт-Смоки-Маунтинс и что в походе случилось плохое (да, именно это слово я и употребила – «плохое»). На прямые вопросы не отвечала и не смогла рассказать, что конкретно я видела, только повторяла «ее с нами больше нет», все сорок пять минут, что мы ехали до окружной больницы.

Эта подробность окончательно выбила меня из колеи. «Ее с нами больше нет» – слова зловещей детской песенки, я ее выучила в пятилетнем возрасте, в детском садике мисс Джетти в Оксфорде, штат Миссисипи. Мы с папой часто ее распевали в дороге. Песня была на известный мотив «Моя дорогая Клементина»: «Наша крошка утонула, ее с нами больше нет, уплыла она в Марокко и оттуда шлет привет».

(Папа все это узнал, пока общался возле приемного покоя с моими двумя рыцарями в сверкающих доспехах. И хотя они ушли до того, как я очнулась, мы с папой позже отправили им открытку с благодарностью и на триста долларов новенького рыбацкого снаряжения, закупленного наугад в магазине «Рыболов-любитель».)

Благодаря моему странному приступу болтливости папу сразу же вызвали в больницу, а также оповестили дежурного сотрудника охраны в заповеднике, и этот Рой Уизерс немедленно организовал поисковую операцию. А из полицейского участка прислали сотрудника по имени Джерард Коксли побеседовать со мной.

Папа сказал:

– Я уже договорился, тебе ни с кем не нужно встречаться.

Снова я оказалась на больничной кровати за мятно-зеленой занавеской, запеленутая в байковые одеяла, точно мумия, стараясь скрюченной рукой донести до рта сэндвич с индейкой и шоколадное печеньице – Оранжевая Помада принесла их мне из буфета. Голова моя ощущалась как разноцветный воздушный шар из классического фильма «Вокруг света за восемьдесят дней». Я могла только рассматривать занавеску, жевать, глотать и прихлебывать кофе, который принесла Кудряшка по специальному папиному распоряжению («Синь любит кофе с обезжиренным молоком, без сахара. А мне черный»).

Смотрим, жуем, глотаем. Смотрим, жуем, глотаем. Папа сидел возле кровати.

– Ты скоро поправишься. Молодец у меня дочка, ничего не боится! Через час поедем домой, отдохнешь – будешь как новенькая.

Я понимала, что папа бодрым труменским голосом с кеннедиобразной улыбкой повторяет эти воодушевляющие фразы больше для себя, чем для меня. А я не волновалась – меня через капельницу накачали успокоительным, и я не очень понимала, почему он такой взвинченный. Объясняю: я ведь не сказала папе, что иду в поход. Наврала, будто проведу выходные в гостях у Джейд. Мне не хотелось его обманывать, особенно ввиду его нового подхода к отцовским обязанностям в духе «Макдональдс» (Мы всегда открыты и рады обслужить!), но папа презирал все виды активного отдыха: турпоходы, катание на лыжах, на горных велосипедах, на парапланах, а еще больше он презирал тех «скудоумных зануд», что ими увлекаются. У папы не было ни малейшей тяги к лесу, океану, горам и разреженному воздуху, о чем он весьма подробно рассказал в своей статье «Мир природы и человеческая гордыня», опубликованной в ныне забытом издании 1982 года «Здравомыслие-пресс».