Укрощение королевы - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 84

Я начинаю бормотать какие-то возражения, но король меня не слушает.

– Император нуждается в моей помощи. Он хочет, чтобы мы заключили мир с Францией, дабы он мог спокойно заняться возвращением Германии на путь истинный. Конечно, он не хочет, чтобы я еще дальше отходил от католичества, раз уж он сам является сторонником папистской церкви.

– Вы же не пойдете против Бога ради того, чтобы угодить испанскому императору? Не станете рисковать вашей праведностью и честью?

Генрих аплодирует красивому удару на корте.

– Я поступлю так, как велит мне Господь, – ровно произносит он. – А его пути, как и мои, неисповедимы.

Я поворачиваюсь и аплодирую вместе с ним.

– Это был сложный мяч! – восклицаю я. – Не думала, что он сможет его отбить.

– Я легко брал такие, когда был молод, – замечает король. – Я был лучшим игроком в теннис. Спроси Анну Клевскую, она помнит, каким я был ловким!

Я улыбаюсь, глядя на нее, сидящую по его левую руку, и тоже наблюдающую за игрой. Я знаю, что она нас слушает, и знаю, что она размышляет о том, что сказала бы на моем месте. И я знаю, что она непременно вступилась бы за свой собственный народ, который всего лишь хочет права читать Слово Божье на родном языке и поклоняться Богу в святой простоте, минуя ритуалы.

– Ведь так, принцесса Анна?

– О да, – с готовностью соглашается она. – Его Величество был лучше всех.

– Она составляет тебе хорошую компанию, – тихо говорит Генрих, повернувшись ко мне. – Не правда ли, приятно иметь при дворе такую красивую женщину?

– Да, конечно.

– И она так любит Елизавету…

– Да, действительно.

– Мне все говорят, что я не должен был ее отпускать, – заявляет Генрих с самодовольным смешком. – Если б она родила мне сына, то ему сейчас было бы пять лет, ты только подумай!

Я знаю, что в тот момент моя улыбка исчезла. Я не понимаю, как мне относиться к сказанному и ко всему этому разговору в целом. Неужели Генрих забыл, что он так и не вступил в брачные отношения с ныне такой желанной Анной Клевской, заявляя всем вокруг, что она была настолько толста, недевственна и слишком дурно пахла, что он так и не смог себя заставить лечь с нею в постель?

– Поговаривают, что она все-таки родила от меня ребенка, – шепчет он мне, затем поворачивается и машет рукой в знак поддержки проигрывающему игроку, который кланяется в знак благодарности.

– Правда?

– Глупости, конечно, – говорит король. – Ты не должна обращать внимания на то, что говорят люди. Ты же не прислушиваешься к подобным сплетням, а, Екатерина?

– Нет.

– Потому что знаешь, что говорят во Франции?

– Что? – спрашиваю я, ожидая услышать шутку.

– Что ты болеешь и скоро умрешь. И что я стану вдовцом и женюсь снова.

Я натужно смеюсь:

– Какая несусветная глупость! Но вы же можете заверить французского посла в том, что я здорова?

– Я скажу ему, – улыбается Генрих. – Представь, они думают, что я возьму себе другую жену! Ну не смешно ли?

– Смешно, конечно. Очень смешно. Что они там себе думают? Кто у них советники? И откуда у них вообще возникают такие мысли?

* * *

– Итак, никаких реформ не будет, – говорит мне архиепископ Кранмер, когда я прихожу в часовню, чтобы помолиться, и нахожу его коленопреклоненным перед алтарем. Он размышлял, молился и много читал, готовя эти реформы, так необходимые церкви, и столкнулся с тем, что одно-единственное письмо от епископа Гардинера способно развернуть короля в обратную сторону.

– Пока никаких реформ, – поправляю его я. – Но никто не сомневается в том, что Господь воссияет своим просвещающим светом на Англию и ее короля. Я продолжаю надеяться и верить, даже когда успехи наши так невелики.

– А он прислушивается к вам, – говорит Томас. – Он гордится вашим умом и прислушивается к вашему совету. Если вы и дальше продолжите открывать ему глаза на коррумпированность Рима и сподвигать его к большей терпимости к новому мышлению и новым идеям, то мы продолжим нашу борьбу. – Он улыбается. – Когда-то он называл меня величайшим еретиком Кента, но я все еще епископ и его духовный советник. Он дозволяет дискуссии только с теми, кого любит. Король щедр со мною и с вами.

– Да, ко мне он лишь добр, – подтверждаю я. – Сначала, когда мы только поженились, я его боялась, но со временем научилась ему доверять. За исключением того времени, когда ему больно, или когда он на что-нибудь сердит, или события принимают совсем плохой оборот, он весьма щедр и терпелив.

– Нам с вами посчастливилось завоевать его благосклонность и доверие, и поэтому мы должны трудиться на его благо и на благо всего королевства, – говорит Кранмер. – Вы станете просветителем дела реформ, объясняя и показывая путь к истине в своих комнатах во время занятий, а я буду увещевать священнослужителей держаться как можно ближе к Библии. Слово, да, Слово, нет ничего важнее Слова Божия!

– Сегодня он говорил о том, что в Германии скоро объявят войну реформаторам, – говорю я. – Боюсь, император собирается устроить настоящую чистку в рядах верующих, истребление лютеран. Но тогда я никак не могла за них заступиться.

– Всегда будут приходить времена, когда он не станет вас слушать. Главное, не торопитесь и будьте терпеливы, и возносите голос свой, когда появится возможность.

– А еще он говорил о слухах о том, что Анна Клевская родила его ребенка, и называл ее украшением двора. И говорил о том, что люди считают, что я больна и скоро умру.

Томас Кранмер смотрит на меня так, словно боится того, что я могу сказать дальше, потом мягко опускает руку на мою голову в знак благословения.

– Пока вы не станете совершать ничего дурного, Господь будет вас защищать, а король не остынет к вам любовью, – тихо произносит он. – Но вы должны быть совершенно чисты и далеки от греха, дочь моя. Вы должны проявлять подобающие жене верность и послушание. Будьте в этом очень внимательны.

– Я далека от греха, – упрямо говорю я. – Об этом меня не надо предупреждать. Я, как жена Цезаря, вне подозрений.

– Я рад этому, – отзывается Томас Кранмер, который своими глазами видел королев-прелюбодеек, поднимающихся на эшафот, и не произносил за них ни слова защиты. – Я рад, потому что мне невыносимо…

– Но скажите, как же мне тогда думать? Как мне писать? Как говорить с ним о реформах, чтобы не задеть его? – прямо спрашиваю я.

– Господь направит вас, – говорит старик. – Вы должны проявить храбрость и использовать дарованные вам Богом ум и голос. И не позволяйте придворным папистам смирить себя. Вы должны высказываться свободно. Он полюбит в вас эту черту, не сомневайтесь. Вы посланы Богом сюда, во дворец, чтобы вести двор к реформам. Так имейте дерзновение и выполняйте свою работу.