Призрак на палубе - читать онлайн книгу. Автор: Влад Виленов cтр.№ 20

В пути «Фальк» был задержан сильным штормовым ветром. А тут и ещё одна беда. У Стирсудена при отдаче якоря одной из лап пробило борт. Так как пробоина оказалась на уровне воды, вскоре началась сильная течь. Щёчкин принял вполне разумное решение — как можно быстрее выбросить бриг на пологую отмель, чтобы затем, исправив повреждения и удалив воду, можно было без особых усилий бриг с этой отмели снять. Ближайшая подходящая отмель имелась у Толбухина маяка. Туда и направился терпящий бедствие бриг. Однако из-за пребывавшей в трюм воды судно глубоко осело в воду и не смогло подойти близко к берегу. Вечером 20 октября бриг уткнулся в отмель саженях в 100 от береговой черты. При этом вода доходила до самой верхней палубы. Штормовые валы перехлёстывали через неё. Относительно безопасными оставались лишь шканцы и ют. Из опасения быть снесёнными ветром лейтенант Щёчкин распорядился срубить мачты. После этого вся команда собралась на юте, то и дело обдаваемая бушующими волнами. К этому времени ударил ещё и сильный мороз. С брига выстрелили несколько раз, привлекая к себе внимание находящихся на берегу. Однако в тот вечер из-за сильного шторма помощь оттуда так и не пришла.

Из свидетельств очевидца: «22-го числа по утешении немного сей бури и по прочищении пасмурности с Толбухина маяка, отстоящего от Кронштадта вёрст на 14, сделан был телеграфом сигнал, что к западу от него военное судно терпит бедствие. Вследствие сего сигнала приказано было от военного губернатора и главного в Кронштадте командира вице-адмирала фон Моллера отправить с дальней брандвахты гребное судно с офицером, чтоб разведать, где стоит это судно, и для подания ему помощи».

О том, что произошло на терпящем бедствие бриге в течение штормовой ночи на 21 октября, оставил свои воспоминания один из лейтенантов флота, не пожелавший раскрыть свою фамилию и обозначивший себя «Н.А. Б-в». Позднее было выяснено, что это был известный впоследствии историк флота и декабрист Николай Александрович Бестужев, Именно он одним из первых утром 21 октября, несмотря на продолжавшийся шторм, поспешил к стоящему на отмели «Фальку».

Чтобы точней передать картину увиденного, приведём ниже описание Н.А. Бестужева: «Подъезжаю ближе. Мне казалось, что люди, в оном (бриге) находящиеся, протягивали руки и просили о скорейшей помощи, и потому я поспешил перегрести расстояние ста сажен или немного более от маяка до судна, удивляясь, однако, каким образом маяк, дав знать сигналом о судне, сам не подаёт доселе помощи, видя людей сих в таком положении. Но какой ужас объял меня, когда, приближаясь к судну, увидел я множество людей замёрзших и обледенелых в разных положениях: одни лежали свернувшись, другие в кучках, третьи держались за борты, как бы прося о спасении. Первый, поразивший меня, был лейтенант Щёчкин, товарищ и приятель мой с самого малолетства, коего узнал я в ту же минуту, распростёртый навзничь с обмёрзлыми волосами и одеждой. За руку его держал денщик и, казалось, желал согреть оную своими руками. Прочие люди лежали кучами, как бы в намерении согреть друг друга взаимною теплотою. Под одною кучею лежащих людей признал я молодого офицера Абрютина, коего, вероятно, матросы хотели согреть собою. Унтер-офицер подобным же образом был обложен. Другой офицер, облокотясь на борт, казался спящим. Все вообще имели вид спящих или умоляющих небо в своём спасении. Одна мертвенная оцепенелость удостоверяла меня, что люди сии уже умерли, и я едва мог опомниться от нового мне чувства — большего, нежели страх и сильнейшая жалость. Скрепив, однако, сердце, я думал было осматривать, нет ли ещё живых людей, как приехала с маяка лодка, с коей меня известили, что старания мои будут бесполезны и что двое из сих несчастных, в живых найденные, сняты давно уже с судна. Осмотрев, однако, хорошенько и не найдя ничего, я вышел на маяк, дабы разведать о сём приключении, и нашёл там двоих спасённых: комиссара Богданова и унтер-офицера Изотова, столь слабых, что едва были в состоянии отвечать на мои вопросы. Они объявили следующее: никакого знака не можно было подать на маяк; пушки и порох были в воде; огня достать было невозможно; крик не помогал им, тщетны были все усилия, чтоб их услышали на маяке: рёв волн, разбиваемых о каменья, маяк окружающие, и свист ветра в снасти телеграфа, при маяке стоящего, препятствовали им быть услышанными. Темнота осенней ночи, увеличиваемая снегом и светом самого маяка, препятствовали часовым с оного видеть на несколько саженей вдаль. Таким образом, несчастные страдальцы принуждены были из боязни волн держаться друг за друга, оставаясь так без всякого движения, могшего их сколько-нибудь разогреть и избавить от холодной смерти. С девяти часов вечера до самого рассвета оставались они в сём положении. Холод увеличился до пяти градусов. Многие из них уже замёрзли, многие снесены были волнами. Остальные едва дышали, оцепенев от холода. В исходе седьмого часа, лишь только можно было различить предметы, с маяка усмотрели несчастных и поспешили отправить небольшую лодку с семью человеками. Другого судна не можно было послать по чрезвычайности волнения, о камни разбивающегося. Но лодка опрокинулась на каменьях, и семь человек вброд едва спаслись сами. Однако, поймав лодку и исправив оную, по возможности пустились опять. Часа два или более прошло дотоле, пока лодка могла добраться до судна, так что, подъехав туда, нашли уже только двоих живыми и то без всякого движения, с едва заметными знаками жизни. Прочие поодиночке умирали, прежде нежели могли дождаться спасения. Искав долго между мёртвыми и не находя ни одного человека в живых, люди сии с великой радостью возвратились на маяк, где, подав возможную помощь двум несчастным, к исходу только дня привели их в состояние рассказать все обстоятельства сего пагубного случая».

Из показаний оставшихся в живых комиссара Богданова и унтер-офицера Изотова:

«Военный бриг „Фальк“, нагруженный мукой, отправился 25 сентября из Кронштадта в Свеаборг под управлением лейтенанта Щёчкина 1-го… Вышел из Кронштадта с благополучным ветром, вскоре получили противный. Дувшие беспрерывно западные ветры заставляли бриг несколько раз спускаться в разные места и останавливаться там на якоре. Дважды он стоял за Готландом, дважды в Биорке, раз за Сескаром и раз за мысом Стирсуденом. Лейтенант Щёчкин, желая по назначению скорее попасть в Свеаборг и выполнить во всей мере долг свой, рассчитывал, что с первым, хотя немного благоприятным ветром он гораздо легче может сняться с якоря от Стирсудена, нежели из Кронштадта, из коего не при всяком ветре удобно выходить. В сём положении он стоял около шести или семи дней.

20-го числа началась буря; в 7 часов пополудни порыв северо-западного ветра, дувшего со снегом и морозом, был столь велик, что судно, стоявшее на одном якоре, потащило. Мичман Жохов, бывший на вахте, видя, что при достаточном количестве выпускаемого каната судно не перестаёт тащить, хотел бросить другой якорь на помощь первому, и для этого якорь сей, обыкновенно привязываемый горизонтально вдоль судового борта, был отвязан и оставлен вертикально в висячем положении, подвешенным к кран-балке.

Лейтенант Щёчкин, уведомленный о сём в ту же минуту, вышел наверх, отменил было кидать другой якорь, но, узнав, что якорь висит уже на кран-балке, и зная опасность сего положения при качке, тотчас велел его бросить.

Не напрасно было опасение Щёчкина, вследствие коего он велел отдать якорь: обледенелая верёвка, на коей он висел, не могла вскорости быть развязана, надлежало её рубить, и в это время якорь, раскачиваемый жестоким волнением, ударяя беспрестанно одним из своих рогов в судно, пробил обшивку и вода хлынула в большом количестве по всему трюму.