Убийство в кибуце - читать онлайн книгу. Автор: Батья Гур cтр.№ 22

— Да вот он. — Произношение выдавало в докторе Кассуто человека, рожденного в Израиле, сабру. Он вынул серебристую металлическую бутылочку. — Даже держать ее вот так — и то опасно.

Стоявший сбоку Кестенбаум кивнул. Михаэль прочел на бутылочке «Фолидол Е 605. 45,7 %» и заметил, как стал жаться к стене Кестенбаум, напоминавший в этот момент испуганного ребенка, стремящегося занять как можно меньше места в помещении.

— А как он выглядит при продаже? Они его продают именно в таких бутылочках? — поинтересовался Михаэль.

— Сосуд изготовлен в Германии, — сказал Кассуто будничным уверенным тоном. — Здесь концентрат. Для применения в сельском хозяйстве его разводят в специальном растворителе, поскольку в воде он не растворяется. В Израиле торговля им без специальной лицензии запрещена.

— Ерунда! — воскликнул Кестенбаум из своего угла. — На территориях его можно достать где угодно!

— Да, — согласился Кассуто, — там его полно, и пользуются им часто не по назначению. Но я говорю о том, что он относится к запрещенным препаратам.

— И это не совсем так, — запротестовал Кестенбаум. — Ты не забыл о девушке с керосином?

Он повернулся к Кассуто и посмотрел на него с явным укором. Тот, почувствовав свое поражение, сказал:

— Да, это было ужасно — девушка помыла голову керосином, чтобы избавиться от вшей, а в керосине оказался растворенный паратион. Она не смогла даже выбраться из ванны, так и умерла в ней.

— А бабушка? Что было с бабушкой? — не унимался Кестенбаум.

— Была одна бабуля, которая решила вывести вшей у своего внука, и тоже керосином, в котором был паратион. Вот вам и мгновенная смерть.

— Таких случаев множество, — проговорил Кестенбаум. — Только вчера коллега рассказал мне, что ему нужен был спрей от… ну, не важно от чего, и его жена принесла ему спрей из аптеки, а когда он прочел на этикетке, что в этот спрей входит, то обнаружил паратион. И что — разве это тоже нарушение закона? — В его голосе чувствовался триумф.

— Я не говорил, что паратион вне закона. Я не говорил, что паратион запрещен в Израиле. Я сказал, что министерство сельского хозяйства больше его не использует, — спокойно ответил Кассуто.

— Не обращайтесь с ним так легкомысленно! — закричал вдруг Кестенбаум и вырвал бутылочку из рук Михаэля.

— Неужели такая бутылочка может представлять опасность? Она же герметически закрыта, разве не так? — спросил Михаэль, и оба врача посмотрели на него с явным сожалением.

Кестенбаум поставил сосуд на место в металлическом шкафу и сказал с явным неодобрением:

— Знаете, какой это сильный яд? Попадание трех капель на кожу достаточно, чтобы отправиться в мир иной.

— У нас он в концентрированной форме. Видите, концентрация почти пятьдесят процентов. Для использования его нужно растворить.

— Помнишь, я рассказывал тебе историю с одеялом? Расскажи ему! — предложил Кестенбаум, обращаясь к Кассуто.

— Помню, — подтвердил Кассуто со скучающим видом. — Человек умер, накрывшись одеялом, которым до этого накрывали лошадь, у которой паратионом выводили блох.

— Двадцать миллиграммов на шестьдесят килограммов — смертельная доза, — торжественно объявил Кестенбаум.

Михаэль посмотрел на часы. Было шесть часов вечера. Идя в сопровождении Кестенбаума к парковке, где в это время стояло всего два автомобиля, он поинтересовался:

— В кибуцах что — до сих пор используют паратион?

— Неофициально, — ответил врач, — потому что агрономы старого поколения любят пользоваться этим ядом для опрыскивания. Может, у них и сохранился паратион — его легко можно заказать в Германии.

Прежде чем завести машину, Михаэль еще раз пожал руку Кестенбауму, и тот тихим голосом произнес:

— Если у вас будет возможность, пожалуйста, не забудьте отметить, что именно я обнаружил паратион.

— Не забуду, — пообещал Михаэль, — все лавры будут ваши! — И его «форд-фиеста» покатился к воротам.

— Сколько времени ты работаешь в УРООП? — спросил Махлуф Леви у Михаэля, когда они сворачивали с шоссе на дорогу, ведущую к кибуцу.

— Всего два месяца, — испытывая внутреннюю неловкость, ответил Михаэль.

— Все говорят, что ты быстро этого добился. — Локоть инспектора Леви высунулся из открытого окна автомобиля. Михаэль ничего не ответил. — Они могли бы тебя назначить и начальником отдела в Лахише, — задумчиво произнес Леви.

— Могли, — сказал Михаэль, глядя на поля, простиравшиеся по обе стороны узкой дороги, — но решили, что мне будет лучше в подразделении, расследующем сложные преступления. — Ему почему-то вспомнился Ами, муж его старшей сестры, который, как резервист, в Ливанскую войну служил в региональном штабе.

В его группу входили еще один офицер и один врач, которые со времен войны Судного дня [4] именовались не иначе как «эскадрон смерти», потому что в обязанности группы входило составление списков погибших. Все это время он приходил домой поздно и валился в кровать, не говоря никому ни слова, не принимая душ и не ужиная. В кровати он лежал часами, глядя в потолок. Когда служба закончилась, он больше не смог работать. Просто ходил в автомастерские, которыми владел на паях с братом, и просиживал там целые дни, тупо глядя на счета и платежки.

Совсем отчаявшись, Иветта оставила детей на попечение свекрови и отправилась в Иерусалим, чтобы встретиться с Михаэлем. Когда наконец они оказались за столиком китайского ресторанчика, она, захлебываясь слезами, рассказала, каким ужасным для нее оказался последний год семейной жизни. Она говорила о кошмарах, преследующих ее мужа, о его черном юморе и жутких шуточках, о том, что у него пропал интерес к ней и детям, и, смущаясь, поведала, что они больше не спят вместе.

— Поговори с ним, — умоляла она. — Кто-то же должен с ним поговорить. Хоть ты и на десять лет моложе, но он тебя уважает. Не знаю почему, но, мне кажется, ты должен с ним поговорить. — И она снова залилась слезами.

Михаэль, у которого полностью пропал аппетит, оплатил счет и пошел прогулять ее по улицам в сторону Меа-Шеарим [5] . Она говорила, не переставая, а он терпеливо ее слушал. Иногда, чтобы утешить сестру, он клал ей на плечо руку, а когда она выговорилась, они сели в кафе, и он сказал:

— Конечно, я поговорю с ним, если ты просишь. Но ему нужна профессиональная помощь. Ты же понимаешь, что в таком случае одного разговора будет мало.

— Ты не знаешь, как это было, — сказал Ами, когда они встретились на следующий день. — Хуже всего — это ашкенази. Они не стонут, ничего не говорят. Однажды ночью я сидел в машине с доктором и ждал рассвета, ждал, когда дадут объявление в новостях. Ты сидишь в машине и смотришь на дом, и ждешь, когда станет светло, когда наступят эти пять часов утра. В этом доме люди мирно спят, а ты — ангел смерти, и вот-вот уничтожишь их жизни. — Ами закрыл лицо своими огромными ладонями.